В прошлой статье мы писали о разрушении связки между геополитической ориентацией и отношением к модернизации. Если раньше пророссийская ориентация означала отказ от реформ, а проевропейская или националистическая — приверженность реформам, то теперь данная связка не работает.
В значительной мере новая ситуация связана с тем, что реформы стали подлинно неизбежными, а отказ от них всерьёз может рассматриваться только на уровне пропаганды. Поэтому о каком бы геополитическом векторе ни шла речь при обсуждении дальнейшего развития Беларуси — о пророссийском, проевропейском или же изоляционистском (если таковой возможен в условиях Беларуси), — сценарий отказа от реформ несовместим ни с одним из них.
И в этом коренится слабость традиционной пророссийской пропаганды в Беларуси. Она всячески эксплуатирует ностальгию по советским временам, однако в современных реалиях невозможность возврата к этим временам является вполне очевидной для подавляющего большинства населения.
Куда более серьёзным фактором для Беларуси является «новая» российская пропаганда, в роли которой выступают широкие возможности для заработка в России, порой более благоприятные условия для ведения бизнеса (правда, часто понимаемые весьма специфически — как возможность решать вопросы «по-человечески», за взятку), более высокие зарплаты, впечатляющая динамика развития Москвы, Большого Подмосковья и Санкт-Петербурга как европейских агломераций и многое другое.
Очевидно, что эта «новая» пропаганда сама по себе пропагандой не является. Это лишь те элементы российских реалий, которые поневоле позитивно воспринимаются в Беларуси и для «простых людей» чаще всего затмевают собой «обратную сторону» путинской России — нищету и запустение на огромных территориях, деградацию и уничтожение целых отраслей, силовой беспредел и многое другое. Ведь кое-чего из этого негатива и в Беларуси местами предостаточно, поэтому внимание обращается, прежде всего, на позитив. И именно он делает уже собственно пропаганду — работу СМИ, фабрик троллей и другой информационной инфраструктур — более эффективной.
Таким образом, имидж России как динамично развивающейся страны (да ещё и вопреки попыткам внешней изоляции со стороны «врагов») не является совсем уж оторванным от реальности. Хотя традиционные мифы о России как коррумпированном государстве, где «нет порядка» и царит «дикий олигархический капитализм», остаются сильными и ежедневно находят множество подтверждений, они находятся в сильном контрасте с теми успехами в развитии промышленности, образования, высоких технологий, армии и других сфер, которых удалось добиться российскому обществу и государству. Как зачастую оказывается, Россия во многих сферах обладает более высоким управленческим потенциалом, чем можно было бы ожидать, исходя из показателей традиционных метрик в области коррупции и управления.
Модернизация и российская внешняя политика: пример Узбекистана
Позиционирование России как динамично развивающегося государства ярко проявляется во внешней политике этой страны. Например, весьма «прогрессивным» оказалось участие Москвы в реализации перехода власти и последующего развития Узбекистана. Степень вовлечённости российского руководства и российских специалистов в этот процесс трудно переоценить, хотя в публичном пространстве данному явлению было уделено не так много внимания. Однако ещё менее обсуждаемым остаётся тот факт, что Россия, оказывая поддержку бывшему премьер-министру, а ныне президенту Шавкату Мирзиёеву, сделала ставку на либерализацию и модернизацию узбекистанского общества, государства и бизнеса [1].
Придя к власти, Ш. Мирзиёев вынужден был вести решительную борьбу с высокопоставленными представителями каримовской элиты в силовых, политических и экономических структурах. В течение определённого периода он даже вынужден был пользоваться личным самолётом российского предпринимателя Алишера Усманова, поскольку не доверял собственной службе безопасности, тогда всё ещё контролировавшейся каримовскими кадрами. В итоге А.Усманов, узбек по национальности, стал для Ш. Мирзиёева «танка», то есть, патроном, человеком, который поддерживает и помогает в карьерном развитии.
На фоне чистки рядов, предпринятой новым лидером Узбекистана, логичной стала и его ставка на «узкую модернзацию»: ограниченную либерализацию подходов к регулированию экономической деятельности, работы средств массовой информации, культурной жизни. На такую либерализацию в Узбекистане давно сформировался серьёзный запрос, поэтому возглавить это движение для Ш. Мирзиёева было критически важно. Став живым воплощением перемен, он получил возможность не только использовать энтузиазм общества, но и проводить реформы точечно, поворачивая, если необходимо, их вспять, чтобы в погоне за повышением продуктивности экономики не подрывать прочность собственного режима.
Запрос на модернизацию в Беларуси
Как показывают исследования, в Беларуси также сформировался значительный запрос населения на либерализацию. Этот запрос является осторожным (как и положено в Беларуси), однако текущие события и тенденции существенно усиливают его. К их числу можно отнести и неспособность значительной части государственного сектора экономики обеспечить достойный уровень доходов для занятых в нём работников, и растущий разрыв в доходах между белорусами и жителями окружающих их стран (кроме Украины), и вызывающие, порой провокационные действия фигур, олицетворяющих существующее статус-кво (одна лишь история с «минским городовым» чего стоит). Всё это и многое другое имеет место на фоне ещё одного, фундаментального фактора — смены поколений и прихода в экономику и общественную жизнь белорусских «миллениалов».
Данные тенденции создают предпосылки для формирования в Беларуси «либерального популизма» — политической платформы, лозунг которой можно сформулировать примерно так: «Не мешайте людям работать и зарабатывать!». Причём, референтная аудитория этого лозунга экономически более состоятельна и социально более активна, чем традиционный электорат белорусских властей. Поэтому в Беларуси, как и в Узбекистане, мы видим попытки властей взять этот лозунг на вооружение и «возглавить процесс», что в политэкономическом плане предполагает проведение курса на модернизацию [2].
Эти попытки, конечно, наталкиваются на противодействие со стороны промышленного и силового лобби, конфликтуют с некоторыми мировоззренческими установками Александра Лукашенко. Главное же, что они ограничены стремлением сохранить институты, обеспечивавшие воспроизводство политической системы «по-старому», и позиции власти среди традиционного электората. Однако данные противоречия лишь замедляют тенденцию, но не отменяют её.
Влияние России на модернизацию в Беларуси и политические кампании
В этих условиях влияние России на Беларусь проявляется в трёх ключевых аспектах.
С одной стороны, Россия подталкивает Беларусь к модернизации и либерализации. Этому способствует и инициированная Москвой ревизия союзнических отношений, быстро сокращающая объём ренты, которую получает белорусская сторона от сотрудничества с Россией; и вступление России в ВТО и повышение уровня конкуренции на российском рынке; и создание Россией производств, конкурирующих с белорусскими производителями. Даже стремление российских властей ограничить доступ белорусской мясомолочной продукции на российский рынок способствует повышению уровня качества в данной сфере. А агрессивная внешняя политика Москвы и вовсе заставила белорусские власти провести самую глубокую реформу сектора безопасности за всю историю существования независимой Беларуси.
Вместе с тем фактор агрессивной и всё менее дружественной России является серьёзным ограничителем степени возможной либерализации и, соответственно, модернизации. Политический режим в Беларуси не мог бы (даже если бы захотел) перейти к порядку открытого доступа, не создав тем самым возможности для односторонних действий Москвы на территории Беларуси. Речь идёт и об экономике, где начало процесса массовой приватизации быстро привело бы к доминированию российского капитала. То же справедливо для общественно-политической сферы, где российские деньги позволили бы быстро создать сеть лояльных политических и общественных структур, действующих в интересах Москвы, в том числе — против национальных интересов Беларуси. В некотором смысле эту картину мы наблюдаем уже сейчас, однако в настоящее время приток денег и свобода действий пророссийских структур продолжает ограничиваться репрессивной логикой работы государственного аппарата на общественно-политическом поле (она же ограничивает и свободу действий проевропейских структур, а также национально ориентированных активистов).
То же касается и медиа-сферы, где привилегированное положение «отредактированных» версий российских телеканалов, газет и информагентства «Спутник», ограничение на участие иностранного капитала в финансировании СМИ и практически полный запрет на регистрацию любых негосударственных СМИ общественно-политической тематики позволяет сдерживать не только неподконтрольные независимые инициативы, но и российские медиа-структуры.
Следует отметить, что это негативное влияние России — «провоцирование» Беларусь на запретительные меры — будет тем сильнее, чем сильнее будет стремление и способность Беларуси проводить независимую внешнюю и внутреннюю политику при сохранении высокого уровня интеграции с Россией. Это создаёт серьёзные препятствия на пути к созданию институциональной среды, обеспечивающей более высокую продуктивность. Впрочем, данные препятствия не являются непреодолимыми: как продуманный план реформ в Беларуси, так и возможные изменения политического режима в России позволят изменять ограничения, связанные с этим влиянием России.
Наконец, отдельного внимания заслуживает вопрос о роли России в предстоящих политических кампаниях в Беларуси, которые в значительной мере пройдут под влиянием повестки «либерального популизма». Стремление белорусского общества к переменам при применении надлежащего финансового и организационного инструментария может быть использовано Москвой для того, чтобы подорвать стабильность общественно-политической обстановки. Особенно — если активность российской стороны в белорусском третьем секторе (в том числе — националистической и либеральной частях этого сектора) будет дополняться провокационным поведением со стороны силовых структур (которое может иметь внутренние причины, но может быть и простимулировано российской стороной за счёт влияния её спецслужб в силовом сообществе Беларуси).
Российский фактор может сыграть свою роль и при обсуждении кандидатуры «преемника» А. Лукашенко, хотя вряд ли такое обсуждение релевантно для кампаний 2019–2020 годов. Однако в будущем если в качестве такой кандидатуры будет подбираться человек, «устраивающий» Москву, а для его контроля будут выстраиваться сдержки и противовесы, в последующем влияние Кремля может быть использовано для того, чтобы такие сдержки ликвидировать и тем самым получить более эффективный контроль над принятием решений в Минске.
Осознавая угрозы, исходящие от России, власти, судя по многочисленным косвенным признакам, готовятся провести предстоящие избирательные кампании в духе «большой сделки», в рамках которой их «традиционный» (то есть, жёстко ограничительный) подход к проведению кампаний не вызовет слишком сильных нареканий западных партнёров в силу наличия прогресса на других важных направлениях (например, при отмене или введении моратория на исполнение смертной казни). Однако целиком полагаться на административно-силовой инструментарий и финансовые стимулы для достижения желаемого результата в текущей ситуации было бы ошибкой.
Отсутствие чёткого позиционирования на поле «либерального популизма» оставляет слишком объёмную нишу для политических спекуляций, прежде всего, со стороны российских и пророссийских акторов. Уже сейчас заметны тенденции, когда политический режим и лично А. Лукашенко представляются в СМИ как «главное препятствие» на пути к скорейшей модернизации и динамичному развитию. Дальнейшее усиление этих тенденций может иметь самые трагические краткосрочные и долгосрочные последствия для Беларуси. Поэтому властям для выстраивания нового общественного консенсуса в сложившейся ситуации необходимо эффективно позиционироваться на поле «либерального популизма» и получить хотя бы частичную поддержку того растущего сегмента общества, который предъявляет запрос на модернизацию в Беларуси.
[1] Для понимания транзита власти и политических процессов в Узбекистане весьма полезны статьи узбекского эксперта Рафаэля Саттарова, см., например. https://carnegie.ru/commentary/experts/1401
[2] Для простоты под модернизацией в этой статье понимаются комплексные преобразования институтов, нацеленные на повышение продуктивности, а под либерализацией — любое ослабление или снятие ограничений в жизни общества и государства.