Расколотое белорусское общество неспособно выработать общенациональный консенсус по любому социально значимому вопросу. Точек соприкосновения нет ни в прошлом (глубина погружения роли не играет), ни в настоящем, ни в будущем.
История современной Беларуси началась с противостояния сторонников западного и восточного векторов развития, с противостояния сторонников рынка и плана. В год торжества демократии на первых президентских выборах в 1994 г. победу праздновало просоветское «большинство», основу которого составляла социальная периферия: жители сельской местности и малых городов, пенсионеры и граждане с низким уровнем образования.
За четверть века ситуация не изменилась. Надеждам модернизированного «меньшинства» не суждено было сбыться. Время отказалось на него работать. «Большинство» не самоликвидировалось в силу естественных причин, т. к. постоянно пополнялось за счет теряющих с возрастом личностные ресурсы представителей «меньшинства». Примером раскола может служить отношение белорусов к революции. Одни рассматривают ее в качестве единственной возможности избавиться от последней диктатуры в Европе. Для других революция ассоциируется исключительно с хаосом 1990-х.
Лукашенко уверен, что лимит революций в Беларуси исчерпан. Как типичный представитель социокультурного типа «человек советский», сформировавшегося под воздействием лошадиных доз экономического детерминизма, он считает, что во главе всего стоит экономика. Ограничусь лишь одним его высказыванием: «Если у нас будет экономика работать как следует, нам ничего не страшно — ни цветные революции, ни внешние интервенции — ничего!» [1].
Не свободны от экономического уклона и его политические оппоненты. Через два с лишним десятилетия они пронесли веру в существование прямой связи между снижением жизненного уровня населения и его готовностью к протестам. Особые надежды при этом возлагаются на окончание дачного сезона: «Вот уберет народ картошку, вернется в города и…».
Овраги и ухабы модернизации
У современных исследователей революций «дачно-картофельная» теория популярностью не пользуется. Впрочем, не пользуется популярностью и марксистский взгляд на классовый конфликт как триггер революций.
Разумеется, каждая революция по-своему уникальна, что не мешает профессионалам, кормящимся с переходов обществ из состояния апатии в состояния политического возбуждения, непрерывно пополнять список общих закономерностей подобных переходов. В частности, по мнению американских исследователей Джека Голдстоуна, Теда Скочпола, Чарльза Тилли и Петра Турчина, ответственность за революции необходимо возложить на три универсальных фактора: демографический рост, перепроизводство элиты и ослабление государства [2].
Демографический рост Беларуси не грозит. С пика численности в 10 243,5 тыс. человек в 1994 г. население страны сократилось до 9 504,7 тыс. человек в 2017 г. (-7%). Поэтому повторение революционного сценария 1917 г., огромный вклад в развитие которого внесла перенаселенная деревня, у нас вряд ли возможно. Как не возможен и бурный рост населения городов за счет горожан в первом поколении, без участия которых протесты в начале 1990-х не стали бы массовыми.
«Модернизация никогда не проходит гладко и спокойно, — поясняет директор Института демографии НИУ ВШЭ Анатолий Вишневский, — она всегда нарушает прежнее социальное равновесие и дестабилизирует общество. В ходе нее внутри традиционного общества прорастают новшества, которые неизбежно вступают с ним в острое противоречие. Конфликт внутри традиционной культуры порождает маргинальные слои населения, а они находят простые и радикальные способы решения своих проблем. Модернизация — это всегда очень тяжелый и болезненный процесс» [3].
Отсутствует в Беларуси и «демографический навес», сыгравший заметную роль в ходе так называемой «Арабской весны». В государствах, попавших под ее каток, в демографической пирамиде населения сформировалась очень высокая доля молодежи, а средний возраст населения не дотягивал до 30 лет.
В Беларуси общество, напротив, стареет, о чем свидетельствует сокращение доли населения моложе трудоспособного возраста с 1959 г. по 2016 г. на 13 пунктов (с 31% до 18%), и увеличение доли населения старше трудоспособного возраста на 12 пунктов (с 13% до 25%).
Протест, а тем более активный протест, — удел молодых людей, неспособных найти свое место в жизни. Но в Беларуси при всей лукавости официальной статистики доля безработных среди молодежи никогда не дотягивала до десятков процентов, как в перманентно нестабильных странах Северной Африки.
Невеселая экономическая статистика
Перейдем теперь к фактору перепроизводства элит, т. е. утяжелению «верхушки социальной пирамиды, в результате которого образуется значительный слой „лишних людей“ — индивидов, которые претендуют на элитный статус (по праву происхождения, образования, и т. д.), но для которых элитных мест в обществе нет. Еще один важнейший фактор — в результате демографического роста и перепроизводства элиты налоговые поступления государства сокращаются, а расходы, наоборот, растут. В результате государство испытывает банкротство, теряет контроль над аппаратом принуждения (армия, полиция), что приводит к государственному распаду и, обычно, затяжной гражданской войне» [4].
Сквозь цитату, позаимствованную у американского политолога Петра Турчина, посмотрим на современную Беларусь.
В 2000 г. в государственном управлении было занято 158,1 тыс. человек, через 10 лет в 2010 г. — 202,5 тыс. человек, после чего количество управленцев начала плавно сокращаться, составив в 2016 г. 188,8 тыс. человек.
Однако такое сокращение происходило на фоне роста доли расходов на общегосударственную деятельность в расходной части консолидированного бюджета с 19,2% до 25,3%. Ничего удивительного в этом нет, если учесть, какими темпами растет зарплата белорусских чиновников. В частности, в апреле 2017 г. к апрелю 2016 г. она увеличилась на 42,5% (1 313 руб.), в то время как по стране в целом — только на 18,3% (921 руб.).
Но если где-то что-то прибавилось, значит где-то что-то должно сократиться. С 2000 г. по 2016 г. доля расходов на национальную экономику в расходной части консолидированного бюджета снизилась с 23,4% до 15,6%. И это несмотря на постоянные заявления Лукашенко по поводу ведущей роли экономики в поддержании стабильности.
Элита, однако, не сводится к чиновникам, занятым в государственном управлении. За десятилетие, прошедшее после переписи населения 1999 г., доля лиц с высшим образованием выросла с 14% до 19%, а их численность — с 1 134 тыс. до 1 531 тыс. человек.
Если в 1980 г. в БССР было 32 учреждения высшего образования, то в 2016 г. — 51. Соответственно количество студентов на 10 тыс. человек населения увеличилось с 183 до 330 человек.
При этом необходимо отдавать себе отчет в том, что современные университеты производят не только специалистов с высшим образованием, но и амбиции, причем во все возрастающем количестве.
Удовлетворить же эти амбиции «белорусская модель» не в состоянии. Широко растиражированный визит Лукашенко на Оршанский инструментальный завод с его станочным парком, не обновлявшимся с 70-х годов прошлого века, этот вывод наглядно проиллюстрировал.
Как бы не надувало щеки белорусское «сильное государство», но оно постепенно уходит из экономики. С 2010 г. по 2016 г. число занятых в государственном секторе сократилось на 4,5 пункта (с 44,7% до 40,2%), в то время как в частном секторе количество работников, напротив, увеличилось на 2,6 пункта (с 53,6% до 56,2%).
Рассчитывать на перемену тенденции в экономике со съеживающими подобно шагреневой коже инвестициями не приходится (см. табл.). Для поддержания экономического роста на среднемировом уровне (около 3,5%) доля инвестиций по отношению к ВВП должна быть не менее 25%. В Беларуси данный показатель вот уже два года держится ниже 20%, и задач по его росту не ставится.
Динамика инвестиций в основной капитал и доли инвестиций по отношению к ВВП
Показатель | 2010 | 2011 | 2012 | 2013 | 2014 | 2015 | 2016 | 2017 |
Инвестиции в основной капитал* | 115,8 | 117,9 | 88,3 | 109,3 | 94,1 | 81,2 | 82,6 | 105,3 |
Доля инвестиций в ВВП** | 32,4 | 32,1 | 28,1 | 31,2 | 28,0 | 23,0 | 19,8 | 19,4 |
* В процентах к предыдущему году
** В процентах
Описанный Турчиным процесс утяжеления «верхушки социальной пирамиды» сегодня четко фиксируется официальной белорусской статистикой. Особо следует подчеркнуть, что процесс этот развивается на фоне кризиса экономической составляющей «белорусской модели».
В какие сроки к экономической составляющей добавятся ее социальные и политические «коллеги», замкнув тем самым кольцо системного кризиса, — вопрос открытый. Предсказывать сроки событий — дело неблагодарное.
Третий фактор революции — ослабление государства — будет рассмотрен в следующей статье.
[2] Накануне великой революции. Интервью с П. Турчиным. Эксперт. 2008. 27 октября. № 42
[3] https://lenta.ru/articles/2016/10/03/oneboat/
[4] Петр Турчин. Эмпирические закономерности в исторической динамике: Вековые циклы