Европейские избиратели, наблюдающие за непоследовательными действиями Дональда Трампа в качестве президента США и нелегким путем Великобритании после Brexit, могут отвернуться от таких правых популистов, как Марин Ле Пен во Франции и Герта Вилдерса в Нидерландах. Но если европейские правительства намереваются держать своих популистов в страхе, им необходимо осуществить существенные структурные реформы, необходимые для обеспечения более высокого долгосрочного экономического роста.

В своей книге 1991 года «Макроэкономика популизма в Латинской Америке» покойный Рудигер Дорнбуш из Массачусетского технологического института и Себастьян Эдвардс из Калифорнийского университета Лос-Анджелеса предоставили стандартное определение экономического популизма. Они описывают его как «подход к экономике, который делает акцент на росте и перераспределении доходов, и придают меньшее значение рискам инфляции и финансового дефицита, внешним ограничениям и реакции экономических агентов на агрессивную нерыночную политику».

По словам Дорнбуша и Эдвардса, экономический популизм может возникнуть, когда политики и граждане «глубоко недовольны эффективностью экономики». В ответ «полисимейкеры отвергают консервативную парадигму и игнорируют наличие различных ограничений макроэкономической политики», полагая, что «резервные мощности вполне обеспечивают потенциал для роста». В итоге это создает почву для популистской программы, основанной на «реактивации, перераспределении доходов и реструктуризации экономики».

Популистская экономическая политика, которую описывают Дорнбуш и Эдвардс, на редкость похожа на экономическую политику еврозоны после финансового кризиса 2008 года. По данным Евростата с 2007 по 2015 годы средний показатель госдолга к ВВП во всех 19 государствах-членах еврозоны увеличился с 65% до неустойчивых 90%; рост ВВП также прекратился. Только в 2015 году средние показатели роста ВВП стран ЕС вернулись к уровню 2008 года.

Экономическая политика правительств ЕС в тот период не ориентировалась на структурные реформы. На саммите G20 в ноябре 2008 года в Вашингтоне крупнейшие экономики мира взяли на себя обязательство сделать все возможное, чтобы восстановить рост и стимулировать внутренний спрос посредством макроэкономических стимулов. В то время денежная и фискальная экспансия были оправданы с точки зрения необходимости остановить панику, однако эту политику не свернули до сих пор.

Страны Южной Европы, находящиеся в состоянии кризиса, были главными сторонниками данного подхода, в то время как Германия — наряду с другими странами Северной и Восточной Европы — были против. С 2008 года восемь стран ЕС одна за другой начали переживать финансовый кризис и требовали срочной помощи от Международного валютного фонда. И все еще многие экономисты по-прежнему призывают к более масштабным макроэкономическим стимулам, по-видимому, не осознавая ущерба, наносимого такой политикой.

Нобелевские лауреаты в области экономики Пол Кругман и Джозеф Э. Стиглиц утверждают, что проблемы Европы обусловлены недостаточными фискальными и монетарными стимулами, а также структурными ошибками в политике еврозоны. Но они игнорируют необходимость реформ для увеличения потенциала роста европейских стран. Предложенный ими рецепт был широко применен в Греции и Италии, и он оказался провальным: экономика Греции в настоящее время сократилась до уровня 7-летней давности, Италия — пятилетней. И даже после существенного уменьшения их госдолг на конец 2015 года составлял 177% и 132% от ВВП соответственно.

Европейские страны, которые становятся все сильнее в экономическом плане, — это те, которые избегали брать на себя крупные государственные долги: Польша, Швеция, Эстония, Латвия, Литва и Словакия. Ирландия — одна из тех стран, которые пережили кризис в еврозоне, однако после значительного сокращения госрасходов и задолженности она продемонстрировала наиболее сильный экономический подъем.

Это говорит о том, что экономические проблемы Европы связаны не с недостаточным спросом, а с плохо функционирующими рынками, чрезмерным финансовым бременем, чрезмерным регулированием и низким уровнем образования. Таким образом, европейские страны должны сосредоточить свое внимание на решении этих реальных проблем, а не на создании новых долговых ловушек.

По сути странам ЕС следовало бы ограничить расходы. Средний объем госрасходов в ЕС достигает 47% от ВВП, тогда как в других развитых странах этот показатель составляет 37-38% от ВВП. Это отражает расходы стран ЕС на субсидии предприятиям, социальные трансферты и государственное управление, которые следует сократить.

Если страны ЕС смогут обуздать свои госрасходы, это даст возможность снизить налоги на труд, которые в настоящее время слишком высоки. В отличие от капитала, который облагается более низким налогом, рабочие не могут просто бежать за границу. Остальной части ЕС стоит последовать примеру нескольких восточноевропейских стран и снизить налоги на труд, которые должны соответствовать ставке налогов на прибыль корпораций.

Такие страны, как Великобритания и Германия, добились низкой безработицы (сейчас около 5%), за счет снятия ограничений на рынке труда, расширения профессиональной подготовки и разумного регулирования заработной платы. В противовес этому зарегулированные рынки труда в странах Южной Европы, таких как Греция, Италия и Испания, способствуют безработице и дискриминации в отношении молодых работников.

Страны Южной Европы также значительно отстают от северных стран в программах профессионального обучения и среднего образования, что свидетельствует о том, что там безработица в большей степени связана с предложением рабочей силы, нежели со спросом. В самом деле, Италия и Португалия росли медленно даже в период 2000–2007 годов, предшествовавших кризису.

Наконец, ЕС следует оптимизировать рынок своих услуг включая цифровой рынок, чтобы все функционировало как единый рынок товаров. Правительствам ЕС следует уделять меньше внимания ограничениям, делая вместо этого ставку на конкуренцию, предпринимательство (особенно в отношении таких новаторских компаний, как Uber и Airbnb) и стимулированию инноваций. В Континентальной Европе слишком мало элитных университетов, недостаток венчурного капитала и слишком большое количество нормативных актов. Лишь полдюжины стран тратят на исследования и разработки достаточное количество средств.

Вместо того, чтобы проводить структурную политику в целях содействия экономическому росту, европейские политики стремятся к экономическому популизму, обещая высокую прибыль при небольших затратах и гарантированном минимуме. Неудивительно, что многих европейцев искусили политические аутсайдеры.

Но не стоит отчаиваться. Полдюжины преуспевающих европейских стран вполне могут стать примером для своих соседей. Изучая опыт друг друга, европейцы могут избежать экономического популизма — и, таким образом, политических популистов, которые могут только усугубить ситуацию.

Источник: Project-syndicate

Перевод: Наше мнение