Дискуссию о тунеядстве инициировал непосредственно Александр Лукашенко, опираясь на обычную для себя риторику: кто не работает, тот не ест! Она его никогда не подводила. И если не давала положительных результатов в конкретных отраслях и сегментах, то приносила политические дивиденды. Например, в избирательной компании 2006 года Лукашенко спекулировал успехами в борьбе с официальной безработицей, уровень которой сократился до неприлично низкого (по сравнению с процветающими экономиками) уровня.
Это было достигнуто за счет административного давления на рынок труда, что обеспечило хорошую статистику. Которая, разумеется, не учитывала ни высокую скрытую безработицу на предприятиях, ни низкую официальную занятость — особенно в сельской местности и в малых городах. В райцентрах нередко насчитывалось несколько официальных безработных, в то время как более половины трудоспособного населения — по причине отсутствия полноценных рабочих мест — зарплату не получала. Люди перебивались случайными заработками, халтурили. Вакансии имелись — в том же Минске, но не в регионах, где хозяйственная жизнь фактически остановилась.
В то же время Лукашенко витийствовал перед электоратом. Мол, кто хочет работать — ищет возможности, кто не хочет — ищет оправдания. И эти проникновенные слова достигли ушей «честных тружеников» и пенсионеров.
После очередных перевыборов Лукашенко политика на рынке труда не изменилась. В том смысле, что Беларусь статистически победила безработицу. Ее уровень сократился с 2,9% в 1995 году до 0,5% в настоящее время. Иными словами, обеспечена полная занятость, которая позволяет закрыть «биржу труда», то есть де факто упразднить службу занятости. Но жизнь не вписывается в схемы, и не всякой методикой охватывается. Даже простому обывателю понятно, что 0,5% белорусской безработицы — это не то же самое, что, скажем, 4,9% немецкой.
Начались вполне ожидаемое проблемы. Трудовая миграция белорусов началась еще в 1990-е, а к моменту «победы над безработицей» многократно усилилась. Промышленность, в частности, строительство, столкнулась с кадровым дефицитом. Когда платежеспособный спрос на рынке сокращается, качественный и дорогой товар покидает его. Поэтому квалифицированная рабочая сила стала утекать — большей частью на российский рынок, в то время самый доступный и более конкурентный. Как говорится, бизнес есть бизнес, ничего личного.
У Лукашенко — тоже свой бизнес. Он играет в свою игру, сознательно доводя ситуацию для абсурдной, дабы легче было восторжествовать над ней. На сей раз он потребовал от МВД пересчитать всех мигрантов поименно, установить места постоянного проживания их семей, с которых потребовать полной компенсации стоимости получаемых от государства социальных услуг. Дескать, пусть поживут при «капитализме», коль скоро им белорусская модель не нравится. Замах был на своего рода радикальную социальную реформу, а вышел пшик. Вышел банальный рэкет с массовым захватом заложников.
МВД стало считать мигрантов (которые туда-сюда ездили, поскольку в основном работали на конкретных объектах, перемещались вслед за заказом) и сразу сбилась со счета. То у них получалось полмиллиона, то миллион. С учетом домочадцев — того больше. Со временем вся эта суматоха сошла на нет…
Если разобраться, то всякий ввезенный в Беларусь доллар, рубль или юань укрепляет экономику. Поэтому властям в действительности следовало бы поощрять трудовую миграцию, фактически — продажу трудовых ресурсов, как это прежде делалось в Турции, Китае и других странах. Тем более, что «белорусская модель» может функционировать только за счет внешних подпорок. Которые сейчас пошатнулись. Экономические, политические, моральные. Модель, о которой речь, давно достигла пределов роста. Стабилизация сменилась застоем. Давно остановился рост доходов населения. Заработная плата, которая периодически достигает магической планки в 500 долларов, неизменно срывается вниз. Деньги обесцениваются, жизнь дорожает. Как писали в учебниках истмата, этот социально-экономический порядок себя исторически изжил. Надо сообщить родственникам.
Следует указать на неприятный технологический сбой, который спровоцирован российским кризисом. Теряющие рабочие места белорусские гастарбайтеры разъезжаются по домам, к женам и детишкам. Кто-то их ждет, кто-то — уже нет, но родина-мать к ним относятся как к солдатам империалистической войны. Для гастарбайтеров приготовили клеймо «социальных иждивенцев» и фискальный декрет, обязывающий отмечаться у налоговика и выплачивать деньги за то, что живешь. Говорят, недостаток содержания маскируется вычурным словарем. Лукашенко вполне мог рассердиться на подданных, которые и не поспевают за ним, и недопонимают, чего он на самом деле хочет. Ничего ведь удивительного, что он вспомнил о презираемых в народе дармоедах, запустил в оборот словечко «тунеядец», которое на уровне политики трансформировалось в феномен «тунеядства», с которым надо бороться всем миром. Во всяком случае, на этапе очередных перевыборов.
Что касается технологий, то они тривиальны. За основу взят указ «Об усилении борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно-полезного труда и ведущими антиобщественный паразитический образ жизни», принятый в 1961 году и вошедший в обиход под названием «указ о борьбе с тунеядством». Указ был, что называется, конституционным, поскольку в Основном законе (Конституция 1936 года) провозглашалась, что «труд в СССР является обязанностью и делом чести каждого способного к труду гражданина». В СССР, как известно, осуществлялся принцип социализма: «от каждого — по способности, каждому — по труду». Согласно указу, лица, не работающие в течение четырех месяцев в году, подлежали уголовной ответственности. Каждый гражданин был обязан заниматься общественно-полезным трудом на благо государства.
Не работать разрешалось лишь домохозяйкам, имеющих детей. Незамужних и бездетных женщин за тунеядство тоже привлекали. Можно было привлекать к ответственности и работающих, если их моральный облик вызывал сомнение. По этой категории первыми жертвами стали поэт Иосиф Бродский и публицист Андрей Амальрик. Эта постыдная статья позволяла власти судить своих оппонентов публично или, как сказали бы теперь, резонансно.
Но в целом борьба с тунеядством результатов не дала. Указ действовал до 1991 года, когда был принят закон о занятости, который легализовал безработицу и отменил уголовную ответственность за тунеядство.
Многое изменилось с того времени, но народ в массе своей остался бедным. Он, как и прежде, в большинстве своем иных доходов, кроме заработной платы, не имеет. И посему так или иначе работает. Разумеется, сохранилось и обычное бытовое тунеядство — уголовно не ненаказуемое, которое не является массовым и не может классифицироваться как процесс или социальное явление. Никаких 400 тысяч «социальных иждивенцев», против которых яростно протестует Лукашенко, не было, нет и не будет. Он по привычке ломится в открытую дверь, за которой — пустота. А вовсе не ожидаемые доходы в бюджет.
Можно вспомнить, что в 1960 году был принят закон о снижении и последующей отмене подоходного налога в СССР. Он вводился не столько для укрепления бюджета (его доля не превышала 5-8%), а для перераспределения ресурсов, выравнивания доходов отдельных групп. Но поскольку все были в общем одинаково бедными, перераспределять в принципе было нечего. Налоги все же не отменили, поскольку они поступали в местные бюджеты и давали исполкомам хотя и медную, но живую копейку. Бюджет формировался планово, как и промфинпланы предприятий, плановые результаты которых формировали бюджет. То есть в СССР не могло быть тунеядцев, и не могло в принципе быть налоговых уклонистов. К тому же все граждане платили косвенные налоги, в частности налог с оборота, который входил в цену товара, и оплачивался покупателем.
Хоть умножай на ноль, хоть дели, хоть складывай и отнимай, но в итоге получается круглый ноль. Даже если приравнять тунеядцев к уклонистам, найти их и поставить на учет будет невозможно. Поэтому никто не видел и никогда не увидит тунеядцев, которые не уплачивают налогов, государственным неводом они не улавливаются. Пока же сортируют претендентов по социальным типам. Спившийся сантехник, которого жильцы больше не вызывают для починки крана. Любой опустившийся бедолага, который уже не способен заработать себе на бутылку.
Таких много, но не сотни же тысяч, не поддающихся никакой трудотерапии. Но чиновники, как говорится, озадачены. Ищут тунеядцев и находят, не придираясь к качеству. Для охвата контингента министр по налогам и сборам Сергей Наливайко даже ввел новое понятие «современное тунеядство», То бишь неотунеядство. Которое поразило, по его мнению, тех, кому заработная плата выдается в конверте. И уточнил, к «современному тунеядству» следует относить лица, ведущие асоциальный образ жизни, и социальных иждивенцев, занятых в нелегальном бизнесе. Им зарплата выдается в конвертах, и потому они не платят налоги в полном объеме.
Но дельцов-нелегалов, которые не платят налоги на легальный бизнес, следует квалифицировать преступниками, а не тунеядцами. Считать их просто иждивенцами нелепо. С работниками, получающими зарплаты в конвертах, сложнее. Перед ними всякий раз встает сложный выбор. Ведь в конверте ли она выдается, или перечисляется бухгалтерией на карточку, очищенной от всех обязательных платежей, она не перестает быть заработной платой работника. Заработанной. И какие варианты? Отказаться, но никакой другой зарплаты работник не получит. Потребует от хозяина, чтобы он проводил зарплату по официальным каналам — значит потерять зарплату. Заполнит декларацию и заплатит налог непосредственно в инспекцию — кто же тебе поверит.
Вот и получается, выбор есть, но варианты один гаже другого.
Валерий Ковальков из минтруда сообщил, что термин «тунеядец» в Беларуси не узаконен. Он считает, что «проект документа готовился в соответствии с положениями Конституции». Но окончательно определиться с дефинициями и принять решение может только президент. Ему не привыкать. Если сопрягается «борьба с тунеядством» с положением, согласно которому «принудительный труд запрещается, кроме работы или службы, определяемой приговором суда или в соответствии с законом о чрезвычайном и военном положении», то вполне возможно ввести такое положение, создать прецедент в судебной практике.
Давно известно, что при желании можно скрестить и ужа с ежом. И полученным гибридом успешно пользоваться. Например, председатель Конституционного суда заявил, что решение о введении налога с «тунеядцев» согласуется с конституцией. Она, мол, предусматривает, что все граждане, должны выполнять конституционные обязанности и участвовать в созидании общего блага. И хоть в ни Конституции, ни в других законах созидание общего блага не приравнивается к уплате налогов, председатель не сомневается, что в правомочности такого отождествления.
То что надо. Это могла сказать любая Мариванна на уроке обществоведения. А хороший ученик при этом бы задумался. Он бы вспомнил, что не все платят все налоги и не все обязаны платить. Что первейшим правом граждан является право на жизнь, которое гарантирует государство. Но пробует отказать отдельным гражданам в хлебе насущном. Что многие едят, не уплачивая «отдельные доходы», но делают это вполне по закону. Что вообще в стране не может быть налогонеплательщиков, поскольку покупая товары, каждый оплачивает косвенные налоги, которые входят в цену товаров.
Более того, цены у нас не падают, а растут, следовательно, растет и налоговая нагрузка на население — как работающее, так и не работающее.
А вообще, подоходные налоги граждан занимают в структуре доходов бюджета только 17%, а почти все остальное оплачивается населением уже из «чистой зарплаты». Но президент сказал, а живущие на деньги налогоплательщиков чиновники исполняют. С предсказуемым результатом.