В последнее время многие политически активные граждане говорят о предстоящих выборах. В большинстве своем, о том, как они будут в них участвовать, и о том, как они к ним относятся. И только Александр Лукашенко рассказал, как он собирается побеждать. Он подтвердил свою приверженность к испытанной временем практике проведения выборов: «для себя, в строгом соответствии с национальным законодательством». То есть «под себя» и теми способами, которые подходят для минимально правдоподобной интерпретации результатов. «Не для Вашингтона и Брюсселя, равно как и Кремля», которые давно в курсе, что Лукашенко не может переродиться вдруг из диктатора в демократы. Но относятся к этому обстоятельству по-разному. Запад давно отказал Лукашенко в легитимности — в отличие от Кремля, который принципиально не находил в его действиях принципиальных нарушений.
Когда цивилизованный мир отвернулся от диктатора Лукашенко, всю работу по поддержанию его реноме «в нелиберальном мире» принял на себя Кремль. И не в последнюю очередь в самой Беларуси, сохранив за собой роль основного поставщика ресурсов и потребителя белорусской продукции. С формированием ТС и ЕАЭС экономическая зависимость Беларуси от России усилилась. Например в виде необходимости форсировать работы по созданию совместных корпораций, куда белорусские предприятия войдут в качестве младших партнеров, фактически подконтрольных российскому правительства. Каким бы «диким» не представлялся со стороны российский капитализм, «контрольный пакет» в большой экономике принадлежит государству.
Иными словами, крупнейшие белорусские предприятия, прежде подчинявшиеся союзным министерствам, теперь поступают в полное распоряжение российских ведомств. А экономическая независимость Беларуси, о которой четверть века тому назад было заявлено решительно и бесповоротно, сегодня стала понятием с пустым содержанием. Или набором формальных атрибутов — герба, национальной валюты, правительства, министерств, есt. Есть нужные регалии, нет денег. Другими словами, белорусские руководители в итоге сохранили за собой право, которым они, впрочем, располагали и в прежние времена, — право просить денег на те или иные нужды, а у кремлевских руководителей — право деньги давать. Или не давать.
Эту самоликвидацию экономики Лукашенко называет «стратегической ставкой», задействованной в политике, в «искусстве возможного». Если так, то вскоре «возможное» (укрепление стратегического партнерства с Россией) станет невозможным. Лукашенко, конечно, может вспоминать о якобы неисчерпанном еще потенциале Союзного государства, но этот колодец для него давно пересох.
Что может привлечь и заинтересовать во всей этой стратегии, так это официально пока не подтвержденное намерение российских партнеров использовать белорусские предприятия согласно их назначению и профилю — и эффективно. То есть обеспечить инвестициями, ресурсами и заказами. Но для этого потребуется оптимизация затрат, структуризация производств, сокращение штатов и даже ликвидация структурных подразделений. Социальные последствия этих новаций примет себя белорусский бюджет — скудный бюджет пока еще формально независимого государства. В 1990-е годы подобная санация проводилась в России, что привело к самоотречению от власти Ельцина, а ее последствия пришлось ликвидировать его преемникам. Зачастую радикальными методами: так, продолжительная война с «нацменами» в Чечне позволила отвлечь «дорогих россиян» от решительных разборок с федеральным правительством.
Прав Лукашенко, который говорит своим дипломатам, что «действия и реакция Запада будут во многом прогнозируемы». То есть «на танках они пока не полезут», но «мягкая сила» Запада активизируются «по всему периметру наших границ». Усилят давление в связи с «гуманитарной корзиной»? А реакция России — насколько она в действительности предсказуема? Итоговые протоколы предсказуемы. Их легко обеспечат. Но кто обеспечит будущее страны со всеми ее лукашистами и антилукашистами, искусственной стабильность и формальным суверенитетом. Может, теперь уже требуется оппозиция? Не для «честной игры», но для победы.