Протестное движение набирает размах и принимает всё более разнообразные формы: от школьных дипломов, возвращенных опозорившимся педколлективам, до шествия МТЗ по столичному проспекту, от фэйсбучного перепоста сбора средств пострадавшим до открытого письма действующему президенту, от плетения белых браслетиков до самоотверженной помощи пострадавшим на местах столкновения с омоном.
Произошла — продолжает происходить — тотальная мобилизация гражданского общества. Сказать «такого никогда не было» значит констатировать смену парадигмы в восприятии Беларуси — беларусской нации — как политического субъекта. Далее я остановлюсь на нескольких структурных факторах, которые стали определяющими для успешного развития нашего протеста. На всякий случай (для тех, кто помнит лозунг «структуры не выходят на улицы!») подчеркну, что структурные факторы, о которых пойдет речь, не могут заменить волю и решимость людей, но они помогают понять логику общественных процессов, характер социальной динамики.
«Пустое означающее», илиpolitical virgin
Пытаясь объяснить феномен Светланы Тихановской, Юрий Дракохруст приводил пример с могилой неизвестного солдата: не обозначая никого конкретно, она именно благодаря этому отдаёт дань памятования каждому.
По аналогии успех Светланы Тихановской как кандидата в президенты объясняется тем, полагает Дракохруст, что, не имея никакой конкретной политической программы (не представляя никакую конкретную политическую идентичность), она именно благодаря этому смогла объединить самые разные социально-политические группы. Тем самым секрет гражданского единения усматривается в работе определенного структурного принципа, позволяющего различным политическим акторам соотнестись друг с другом кооперативным образом. Мне видится, что предложенное беларусским аналитиком объяснение в первом приближении схватывает работу такой структуры, как пустое означающее, которая получила концепутальное обоснование в политической теории Э. Лакло и Ш. Муфф.
Лакло и Муфф интересует логика установления гегемонии в обществе, то есть то, каким образом некий элемент социального (харизматический лидер, партия, движение, класс) посредством соответствующего дискурса начинает представлять социальное как целое (определять отношения между социальными акторами, смыслы социальных действий итд). Выдвижение на пост президента страны — это притязание на гегемонию.
Предвыборная кампания — период, когда разворачивается агон конкурирующих дискурсов (политических программ, риторики) кандидатов. Дискурсы разные, а представлять общество как целое в итоге будет только какой-то один из них. Так осуществляется политическое структурирование социальности. При этом гегемонии нужно добиваться снова и снова, ибо никакое дискурсивное представление общества как целого не совпадает с актуальным состоянием общества: элементов Социального множество, отношения между ними никогда не складываются в некую завершенную тотальность, никогда не могут быть полностью схвачены в дискурсе гегемона. И всё же само притязание на гегемонию с необходимостью опирается на идею общества как некой тотальности.
Эта идея совершенно бессодержательна, пуста: она имеет в виду не некий конкретный образ общества, а чистую идею Социального целого как таковую. Этот образ без референта — образ, исключающий любую содержательную отсылку, — и называется пустым означающим. Движение к гегемонии — это движение от пустого означающего к конкретному дискурсивному представлению Социального как целого. Политическая интрига всякого общества заключается в том, кто вырвется вперёд и будет это движение осуществлять — кто будет переводить пустую идею Социального как целого в план конкретного дискурсивного представления этой целости. Или: Кто добьётся гегемонии?
На языке этой теории уникальность феномена Светланы Тихановской заключается в том, что она добилась гегемонии (стала представлять всё общество), не предложив никакого определённого дискурса. Это означает, что её политической миссией стало олицетворение — воплощение — пустого означающего как такового. На протяжении всей предвыборной кампании она последовательно сопротивлялась тому, что в теории Лакло/Муфф называется разрывом пустого означающего, а именно — переходу к конкретному дискурсивному представлению общества и установлению гегемонии этого дискурса. Её политический modusvivendi заключался в прямо противоположном: в сохранении своего рода политической невинности ради того, чтобы самые разные элементы Социального могли отнестить к ней не как носителю определенного дискурса (потому что тогда неизбежен конфликт разных дискурсов), а как к условию возможности политической трансформации общества в целом. Песня Цоя «Перемен» обрела в этом контексте новую актуальность как гимн социальному запросу на избавление от господствующего политического режима.
Здесь следует сделать важное теоретическое пояснение. Лакло/Муфф различают гегемонию и господство. Гегемония — это способность представлять Социальное как целое, то есть продвигать определенное видение, понимание общественной жизни таким образом, что другие элементы Социального становятся соучастниками артикуляции гегемонического дискурса, так или иначе следуют его логике. Господство — это отправление власти, которое может опираться на гегемонию, однако последняя не является обязательным условием господства. Авторитарный режим Лукашенко представляет собой систему власти, которая хотя и удерживает господство (в первую очередь благодаря силовым структурам и страху приближенных чиновников), однако же давно утратила гегемонию.
Поэтому политический антагонизм, который сформировался в рамках предвыборной кампании, — это не антагонизм дискурсивных порядков. В этой связи характерно, что полноценной политической программы не было ни у Лукашенко, ни у Тихановской.
Но не было по разным причинам. У первого отсутствие программы было проявлением утраты гегемонии, у второй программы (в классическом смысле) не было потому, что её гегемония строится как раз на воздержании от продвижения какого бы то ни было конкретного дискурса. Таким образом, сегодня мы имеем дело с антагонизмом зеркальных политических диспозиций: на одном полюсе господство без гегемонии, на другом гегемония без господства. Ставкой в этом противостоянии является беларусская нация как суверенный политический субъект.
Воплощение пустого означающего — это парадоксальная ситуация. Поэтому для описания политической диспозиции Светланы Тихановской, возможно, больше подходит язык политической теологии. Незадолго до выборов я анализировала чрезвычайное положение, в котором оказалось наша страна. (см. часть 1 и часть 2). Во второй части речь шла о различении насилия и силы. Можно увидеть прямую кореляцию между насилием и господством, с одной стороны, и между силой и гегемонией, с другой.
Политическое чудо, которое мы до сих пор описывали на языке структурных механизмов, заключается в ответе на вопрос: как возможно одолеть основанное на насилии господство авторитарного режима?
Мы знаем политологический ответ на этот вопрос: только общенациональный протест, только тотальная мобилизация может справиться с режимом (варианты внешнего вмешательства я здесь не рассматриваю). Но как достичь такой солидарности? Как подвигнуть людей на тотальную мобилизацию? Те, кто хоть немного знаком с историей политической оппозиции в постсоветской Беларуси, в состоянии оценить сложность задачи.
И всё же это произошло — впервые за всю новейшую историю Беларуси. Есть множество факторов, которые следует упомянуть в этой связи. Одним из ключевых является формирование уникальной политической диспозиции, которая запустила работу гегемонии без гегемонического дискурса и тем самым стала условием возможности для общенациональной солидарности. Теперь должно стать ясным, что политологический термин «технический кандидат», неоднократно использовавшийся в отношении Светланы Тихановской, некорректен, ибо он упускает существо указанной выше политической миссии, которую она с достоинством выполнила и продолжает выполнять.
Среди всех «цветных революций» современности беларусская революция также имеет собственный цветовой символ. Следуя структуре пустого означающего, или политической невинности, это должен быть цвет, который содержит в себе возможность любого другого цвета, при этом сам не становясь ни одним из них.
Символ нашего освобождения. Белый.