Все, что сегодня происходит в Центральной Азии можно назвать малыми транзитами внутри самого большого тренда — строительство национальных государств. Все случаи, мирного или почти дворцового перехода в Узбекистане, театрально-постановочного в Казахстане и больше похожего на боевик в Кыргызстане, все они об одном — мучительном формировании внутреннего эквилибриума власти в государстве, которое должно прожить дольше, чем один Президент.

Транзиты или поиск эквилиубриума?

Национальное строительство в Центральной Азии начиналось не в 1990-е годы, а когда когда были определены титульные нации, которые получат статус союзных республик. Это началось еще в довоенное время. Пять республик и такое своеобразное деление на Среднюю Азию и Казахстан. В 1992 году главы республик Центральной Азии сами собственно и решили называться так — Центральная Азия. Правда был еще и евразийский проект Назарабаева, но он оказался востребован значительно позже.

За исключением Казахстана и Кыргызстана, где русский был объявлен официальным и до недавнего времени была сохранена кириллица, титульные нации стали активно проводить языковую политику как основу государственного строительства. Туркменистан и Узбекистан объявили о переходе на латиницу.

Таджикистан — особый случай, так как с самого начала независимости здесь развернулась гражданская война. Задачи ставились иные.

В Центральной Азии, как и в большинстве постсоветских стран, президентская форма правления была определена как суперпрезидентская, с почти неограниченными полномочиями на бумаге. На деле же за фасадом суперпрезидентских полномочий достигался некий внутренний временный консенсус. Авторитаризм представлен во всех разновидностях: в жесткой форме в Узбекистане, мягкой — в Казахстане, культ личности — в Туркменистане.

Кыргызстан с самого начала был исключительным примером. Демократические процедуры, институты здесь получили наибольшее развитие. Первый президент Аскар Акаев как политическая фигура значительно повлиял на такое развитие политического процесса. Сегодня многие эксперты говорят о том, что кыргызы — кочевники и поэтому они такие свободолюбивые и демократичные. Но, казахи — также кочевой народ, однако политическая модель сложилась иная.

Как бы там ни было, Кыргызстан сегодня единственная страна в регионе, где регулярно сменяется первое лицо. Нынешний президент С. Жээнбеков уже пятый. Но при этом два переворота — в 2005 и 2010 гг. В обоих случаях президенты бежали из страны в результате поыток узурпировать власть и усиления роли семьи в управлении активами страны.

Вторая особенность Кыргызстана — деление на юг и север. Это деление не историческое, не фигуральное, а буквальное. Страна разделена горным хребтом на две части, и сообщение между ними затруднительно — по крайней мере, в зимнее время. Это накладывает серьезный отпечаток на идентичность. Поэтому часто считается, что политическая борьба в Кыргызстане происходит между северянами и южанами. И в самом деле, А. Акаев — север, К. Бакиев — юг, А. Атамбаев — север, С. Жээнбеков — юг.

Единственным исключением стала временный президент Роза Отунбаева, которая по праву считается представительницей обеих частей страны. Политические партии, а также уже определенная традиция сменяемости власти, даже таким радикальным способом как революция или переворот с изгнанием президента придает особую ценность не демократии, но в определенном смысле полиархии. Правда, судя по последним событиям баланс все еще не найден.

Конфликт между бывшим президентом А. Атамбаевым и ныне действующим С. Жээнбековым развивался постепенно. В ноябре 2017 года в результате демократических выборов, правда не без эксцессов, был избран ставленник Атамбаева Жээнбеков, но этому предшествовали попытки изменить Конституцию таким образом, чтобы сократить полномочия Президента. Конституционные изменения 2010–2011 гг. были призваны остановить губительные авторитарные тенденции, но на самом деле все эти ухищрения были направлены на то, чтобы Атамбаев в том или ином качестве сохранил власть в своих руках. Поэтому не всегда переход от президентской к парламентской форме правления означает демократизацию системы. Необходимо рассматривать конкретный случа — как и в Армении, когда подобная эквилибристика с текстом Конституции означала вовсе не демократизацию, а переписывание текста под конкретное лицо.

Желание Атамбаева находиться у власти в качестве ментора действующего Президента выливалось в некорректное поведение. В конечном итоге С. Жээнбеков должен был выбирать: выполнять роль марионетки в руках политика в отставке, либо брать власть в свои руки. Это — интересный урок всем, кто любит размышлять о несамостоятельности отдельных фигур в роли президентов.

Уже в июне текущего года парламент проголосовал за законопроект, который предусматривал порядок лишения неприкосновенности президентов, действующих и бывших в случае коррупционных расследований. В июле и августе, А. Атамбаева вызывали трижды на допрос для показаний в качестве свидетеля. Но он, как известно, не явился. Более того, летал в Москву на встречу с Владимиром Путиным, но видимо это не принесло ожидаемых результатов.

Сегодня мы уже знаем и о штурме, и об аресте бывшего Президента. Вся эта суматоха, грозившая вылиться в очередное противостояние, показывает, что ни одна страна постсоветского пространства не имеет устойчивой процедуры смены власти. Эксперты предупреждают, что с арестом Атамбаева конфликт не разрешен окончательно. И действительно, арест бывшего президента не выглядит аномалией, напротив, кажется закономерным и свидетельствует, что Кыргызстан все еще разделен, активы оспариваются постоянно, баланс не достигнут.

Внешние игроки

Политическую нестабильность в Кыргызстане объясняют сложностью экономической и социальной ситуации в стране. Кыргызстан — одна из самых бедных стран региона, там очень высокий уровень безработицы, крайне низкий уровень зарплат. По данным за 2018 год средний доход на душу ВВП в год составляет 3,7 тыс долл. США. Неудивительно, что в стране очень высокий уровень трудовой миграции. Молодежь едет за работой в основном в Россию. Впечатляют размеры внешнего долга — около 56% от ВВП. Из них большая часть это долг перед Китаем — 40%. Кстати, именно Китай в наибольшей степени заинтересован в сохранении стабильности в стране.

Россия предпочитает не очень глубоко вникать во внутренние разбирательства. Последний случай служит подтверждением. Российский эксперт А. Дубнов считает, что для Москвы важно сохранение стабильного Кыргызстана, дабы вся Центральная Азия не полыхнула. Думаю, что он прав лишь в той части, которая предполагает стабильность как сохранение Бишкека в орбите Москвы. Участие в ЕАЭС и ОДКБ предполагает серьезную институциональную привязку к Москве в противовес Пекину и Вашингтону.

Соседи всегда в опаской смотрели на Бишкек из-за плохого примера смены власти, изгнания президентов, а теперь и случая уголовного преследования. Не такой сценарий развития событий хочется видеть у себя как Казахстану, так и Узбекистану. Тем не менее, пример Кыргызстана — это пример возможного варианта развития событий, включая разные транзитные кейсы. Поэтому так велико внимание к последним событиям.

И еще один эпизод стоит упомянуть. В 2005 и 2010 гг., когда были государственные перевороты, их эффектом стали межэтнические столкновения в кыргызской части Ферганской долины. Печальный опыт может повториться. Это как раз то, чего стоит всерьез опасаться — политическая борьба в Центральной Азии носит не только клановый характер, но может привести к насилию на этнической основе. В этом смысле государственные границы могут и не остановить.

Опыт политического транзита сегодня показывает — недостаточно полномочий на бумаге, власть опирается на консенсус групп влияния и восприятие власти в обществе. Время примитивного вождизма заканчивается.