Нынешний кризис в России и обвал рубля в частности свидетельствуют об уязвимости не только российской экономики, но и существующего международного порядка, также как и ненадежности современных подходов к осмыслению экономической и политической стабильности. В самом деле, не предполагалось, что кризис в России был должен произойти — и нарастающая изоляция страны не повышает ее акции в рамках существующих механизмов глобального управления.

После латиноамериканского долгового кризиса 1980-х годов и азиатского финансового кризиса 1997-98 годов (который также затронул и Россию), развивающиеся экономики были вынуждены выяснять, как избежать повторения такого опыта. Они определили три ключевых элемента управления опасностями современной финансовой глобализации: большая подушка резервов для предотвращения спекулятивных атак; избежание большого дефицита счета текущих операций (с профицитом, используемым для накопления резервов); низкий внешний долг государства и частного бизнеса.

Кроме того, страны с развивающейся экономикой брали уроки управления, признавая настоятельную необходимость повышения ее прозрачности и снижения коррупции. И политики, и финансовые учреждения уделяли значительное внимание перечисленным предупреждающим индикаторам.

До 2014 года Россия вполне соответствовала всем этим критериям. Не было никаких предупреждающих сигналов. В 2013 году внешний долг государственного сектора составлял лишь 3,8% от ВВП, а внешний долг частного сектора составил допустимые 30,2% ВВП. Прошлой весной валютные резервы страны составляли внушительные 472 млрд.USD, чему способствовало значительное положительное сальдо счета текущих операций. Наконец, согласно данным Центрального банка России, общий объем иностранных активов страны составил 1,4 трлн. USD, что превышает ее обязательства в размере 1,2 трлн.USD.

Что же пошло не так? Одна из проблем, возможно, заключается в том, что активы непросто мобилизовать в условиях кризиса. Как недавно отметили Экономисты Банка международных расчетов Клаудио Борио и Хюн Сон Шин, баланс финансовых активов часто отражает использование иностранного сектора в качестве своего рода системы-посредника, позволяющей осуществить приток крупного капитала. Это наблюдение кажется особенно верным в отношении России. Другими словами, российские компании переправляют за границу капитал, который используется для накопления активов и который нет необходимости подвергать репатриации.

При таких обстоятельствах могут произойти плохие вещи — даже в странах с большими запасами активов и положительным сальдо по текущим счетам. В конце концов, компании могут быстро истощить резервы, вместо того, чтобы использовать собственные зарубежные активы в случае, если им необходимо делать платежи.

Экономисты знакомы с классической «трилеммой» макроэкономической политики: страна не может иметь фиксированный обменный курс, открытые счета операций с капиталом и независимую денежно-кредитную политику в одно и то же время. Но имеется также эквивалент финансового сектора, в котором движения капитала несовместимы со стабильностью финансового сектора. И когда вопросы международной безопасности начинают бросаться в глаза, как например, во время текущего кризиса в России, свободные потоки капитала создают еще большую волатильность.

Что-то подобное произошло в годы, предшествовавшие началу Первой мировой войны. Тесные дипломатические отношения между Францией и Германией способствовала перемещению значительных количеств капитала; однако периоды международной напряженности, такие, как кризис 1911 года в Марокко, спровоцировали спекулятивные атаки, которые подчеркнули нарастающую изоляцию Германии.

В межвоенные годы, и особенно в 1930-е, когда разрушалась мировая система безопасности, спекулятивные атаки стали инструментом политических манипуляций. В частности, нацистская Германия рассчитывала, что, оказывая финансовое давление на Францию, может вызвать кредитные и бюджетные кризисы, что вынудит страну сократить военные расходы.

Одной из отличительных черт мирового порядка, реализованного после Второй мировой войны, было взаимодействие между системами безопасности и экономическим управлением пяти держав, которые заняли постоянные места в Совете Безопасности Организации Объединенных Наций, а затем — в Исполнительном советe Международного валютного фонда. Это способствовало предотвращению политически мотивированных спекулятивных атак и восстановлению глобальной финансовой и монетарной стабильности.

Советский Союз не подавал заявку на членство в МВФ, но в 1990-х Россия сделала это — за что была награждена местом в Исполнительном совете. Впоследствии Россия была интегрирована в G-8 и включена в новый состав G-20.

Но G-8 приостановила членство России, а на последнем заседании G-20 в Брисбене позиция страна была понижена до статуса наблюдателя. Говоря коротко, мировой порядок в настоящее время подвергается пересмотру — и Россия теряет свое место.

Российская политическая элита надеялась на появление нового или альтернативного механизма глобального экономического управления, опирающегося на экономики основных развивающихся стран — Бразилии, России, Индии, Китая и Южной Африки. Так называемые страны БРИКС должны были бросить вызов западным доминирующим международным институтам, особенно МВФ, и доллар-ориентированным кредитно-денежным системам. И в некоторой степени они этого добились. Но до сих пор эффект от их усилий был ограниченным.

Например, большая газовая сделка, заключенная в мае минувшего года в результате российско-китайских переговоров, на условиях, на которых настаивали китайцы, как сообщалось, предполагает цены, номинированные в юанях и рублях, а не в долларах. Однако, в связи с падением рубля эти положения, по-видимому, будут пересмотрены.

Кроме того, в июле страны БРИКС создали «пул условных валютных резервов», который, как было заявлено, позволит «предотвратить краткосрочные давление на платежный баланс, обеспечить взаимную поддержку и укрепит финансовую стабильность». Но Россия вряд ли сможет воспользоваться услугами этой чрезвычайной кредитной линии в условиях нынешнего кризиса.

Совсем недавно министр иностранных дел Китая Ван И пообещал России помощь. Но его расплывчатый язык отражает колебания, которые, вероятно, будут сохранятся до тех пор, пока кризис не завершится.

Короче говоря, обе системы глобального управления — доминирующая западная и учрежденная странами БРИКС — повернулись против России. На данный момент единственная надежда России состоит в том, что кризис вызовет столь серьезную нестабильность, вызовет такое заражение, которые выведет из себя инвесторов и развивающиеся страны — и в конечном счете взорвет обе системы глобального управления.

Перевод с английского:Я. Полесский

Оригинал статьи: Project-Syndicate