Россия аннексировала Крым. Однако складывается впечатление, что вне зависимости от того, как будут складываться российско-украинские отношения, это — только первый этап изменения расстановки сил в регионе. Похоже, регион попадает в полосу неопределенности и на неопределенный срок. Понятно, что динамика событий сейчас очень высокая, но все равно, как кажется, уже можно говорить о каких-то сценариях, касающихся будущего региональной системы безопасности, и Беларуси как регионального звена.

Участники круглого стола:

Андрей Поротников —специалист в сфере безопасности, руководитель проекта Belarus Security Blog

Ярослав Шимов— историк, международный обозреватель «Радио Свобода» (Прага)

Янов Полесский — политолог, независимый эксперт

Валерия Костюгова — модератор

Валерия Костюгова.Если обратиться к событием более полуторавековой давности — я имею в виду Крымскую войну 1853-1856 — то она в принципе не стала причиной ломки Венской системы международных отношений, которая (правда, с некоторыми корректировками) просуществовала сто лет. Сто лет Европа жила относительно мирно. При каких условиях может быть сохранена нынешняя система безопасности? Или же она обречена на неизбежную трансформацию?

Андрей Поротников. После аннексии Крыма, думаю, на существующей системе безопасности в Европе можно ставить жирный крест. Как и на неприкосновенности границ. Под Европой я подразумеваю не только географический регион, но и постсоветские страны Закавказья и Центральной Азии. К сожалению, я особого оптимизма по поводу будущего не испытываю. Мы вступили в такой своеобразный замкнутый круг: если Запад не отреагирует на аннексию, это создаст соблазны продолжить практику. И не только у России, но и по отношению к России. Если отреагирует и начнет давление на Москву, это чревато дестабилизацией России, а следом за ней и всего СНГ. По сути хороших решений не остается. Более того, даже непонятно, какой вариант просто плох, а какой еще хуже.

Ярослав Шимов. Я согласен с Андреем, добавлю лишь, что системы безопасности в Европе, прежде всего Восточной и Юго-Восточной, именно как системы не существует уже давно — и во многом это и является причиной нынешних проблем. Есть некие обломки «ялтинского» мироустройства, плюс реалии, возникшие после распада советского блока и самого СССР — например, «расширенное» НАТО. Однако слишком многое и слишком часто за последние 20-25 лет в этом регионе решалось adhoc, в зависимости от конкретной ситуации. Возьмем, к примеру, Балканы. Там в трех случаях — Хорватия (Сербская Краина), Босния и Косово — были применены три совершенно разных способа разрешения (или по меньшей мере «замораживания») этнических конфликтов. В крымской ситуации «новаторство» России проявилось в том, что она пошла на прямую аннексию территории соседнего государства — этого в Европе не было с 1940-х годов. Это, безусловно, опасный шаг, но я бы назвал его последним, а не первым в серии шагов, похоронивших «ялтинское» устройство Европы. Нестабильность, присутствовавшая и раньше, теперь явлена во всей «красе».

Янов Полесский. Действительно, условная система безопасности, о которой мы говорим, подвергалась эрозии с момента распада СССР. Например, «911» — событие, которое обозначило новую группу угроз по отношению к старым. Ирак, Югославия, цепь конфликтов на Ближнем Востоке, наконец, Крым как «последняя капля», оживляющая демонов, которые, казалось, давно крепко спали, — все это серия, помечающая невозможность прецедентного права (когда отдельный случай предписывает контуры правил игры для серии аналогичных или сходных случаев).

И все же последний 25-летний период применительно можно было бы описать как период межблокового сосуществования и сотрудничества, в то время как период 1945-1990 — период межблокового противостояния и взаимного сдерживания НАТО и Варшавского договора — так бы я пытался объяснить то, что здесь происходит, сиреневым человечкам с Альфа Центавра, прибывшим на летающей тарелке. Наверное имеет смысл напомнить, что участие, положим, Беларуси в ОДКБ не налагает ограничений на участие в других военно-политических организациях. Формально. Сегодня же Россия устами официальных лиц заявляет, что ей железно обещали не принимать в НАТО такие-то и такие-то страны, не размещать баз там-то и там то. То есть кто-то якобы обещал, что страны А, В и С не будут пользоваться своим суверенитетом в полной мере. Признание России в качестве угрозы миру — резюме участников НАТО, которое будет принято к сведению многими другими государствами — вот предварительный итог «крымской кампании». Сложнее сказать, приведет ли все это к римейку холодной войны со всеми его известными атрибутами включая железный занавес.

В.К. Насколько велика вероятность такого римейка?

Я.П. Вероятность имеется — но это лишь одна из вероятностей, которые сейчас множатся и дальше. И в таких обстоятельствах получается, что делать какие-то надежные прогнозы — безответственно. Потому что делать прогнозы — это подразумевать, что историческая кульминация, развязка, миновала, можно начинать новый отсчет. А это далеко не так. Меня, скажем, беспокоят процессы, которые идут в России. Эти процессы — внешнее проявление серьезного политического и культурного кризиса — мне трудно не согласиться с аналогичным диагнозом Глеба Павловского. Внутрироссийский кризис резонирует с украинским, который внешне проявил себя ранее. В принципе, по всей видимости, мы имеем дело с кризисом постсоветикума в целом — этого анклава разнообразных авторитаризмов. В Беларуси этот кризис усиленно купируется, но Александру Лукашенко вроде как проще многих других — у него небольшая страна, и есть крупный спонсор. Янукович драматически ярко, но неудачно во всех других отношениях разыграл свою партию спонсорства — выставил, так сказать, оферту в надежде поднять ставки: ЕС? Россия? Кто раньше добежит, кто предложит лучшую цену за лот? Что касается России, которая не совсем оправданно полагает себя собственным спонсором, то там все достигает действительно масштабного размаха. Советская империя развалилась, со вторыми Соединенными Штатами что-то там не получилось, так давайте тут сделаем фашистскую Германию. Очередная антиутопия, которая призвана пожирать разнообразные ресурсы этой ресурсоизбыточной страны.

В.К. Похоже, все собеседники согласны с тем, что «мир уже никогда не станет прежним», однако ведь российская интервенция обусловлена как раз стремлением сохранить статус-кво — сохранять Украину в качестве территории безусловного влияния. И условия, которые выдвигает Москва и Киеву и мировому сообществу в целом выглядят примерно так: если вы не хотите, чтобы мы предприняли интервенцию на материковую Украину («принудили ее к взаимовыгодному сотрудничеству», как выразился один из комментаторов на нашем сайте), она должна согласиться добровольно оставаться в сфере российского влияния на неопределенный срок. Андрей, хоть Янов и считает прогнозы в настоящий момент безответственными, как вы считаете, в силах ли Россия осуществить свою угрозу?

А.П.Конечно. Вопрос лишь в цене и в том, чем это закончится для самой России. А может это закончиться войной на ее собственной территории. В условиях моментальной изоляции в случае интервенции Москвы, это будет чревато крахом существующего формата российской государственности. Под «моментальной» я имею в виду срок в несколько недель. Возможно 2-3 месяца.

На самом деле имеет смысл зафиксировать, что Украина располагает ресурсами для эффективного военного противостояния с Россией. Проблема Киева — в дезорганизации системы госуправления, которую еще более усугубила революция и обычный в таких случаях управленческий бардак.

Технический перевес России впечатляет лишь на бумаге, как цифры в вакууме без привязки к географии. Юго-восток Украины — урбанизированная местность с антропогенным ландшафтом, который сведет на нет возможный технический перевес русских. В Москве это понимают. Изначально их расчет строился на том, что после бегства Януковича поднимется юг и юго-восток Украины. Помните съезд депутатов всех уровней в Харькове? Из той же оперы признание Верховным советом Крыма Януковича легитимным президентом. Я считаю, что на тот момент, когда он бежал из Киева, но еще был в Украине план состоял в консолидации вокруг Януковича как законного главы государства части Украины; формировании из депутатов от ПР и КПУ альтернативной киевской Верховной рады (185+32 депутата). И дальше под лозунгом подавления путча — поход на Киев. Россия переоценила готовность населения Юга и Юго-Востока Украины к борьбе за некий непонятный «русский мир» и против «гейропы». Переоценили в Кремле и бойцовские качества Януковича, и устойчивость его режима. В итоге режим бесславно рухнул, а его лидер — сбежал. По сути дела, «не подвел» Москву в ожиданиях только Крым. Он и стал утешительным призом для В. Путина.

Думаю, что в настоящее время военная угроза — это часть психологической войны против Киева, наравне с информационными атаками и попытками дестабилизировать Украину изнутри. Можно согласиться с Ю. Тимошенко: Путин Украину потерял. А вот 45-милионного врага приобрел.

В.К. Итак, Андрей считает, что угроза интервенции в Украину — скорее, блеф, призванный помочь России утвердиться во владении Крымом. А вы, Ярослав, полагаете, что аннексия Крыма — это фактически финальная точка деконструкции системы нерушимости послевоенных границ. Угроза явлена, присоединение частей других государств посредством военной интервенции возможно, как это может сказаться на региональной системе безопасности, каких действий резонно ожидать?

Я.Ш. Предсказывать что-либо в нынешней ситуации действительно крайне сложно. Слишком много нужно учитывать факторов, носящих не только объективный, но и субъективный характер. Говоря слегка примитивно, никто не знает, что творится у Путина в голове — хотя некоторые версии, высказываемые в последнее время, например, Станиславом Белковским, мне кажутся довольно правдоподобными. Ясно, что в нынешней ситуации НАТО следует капитально пересмотреть свою роль и свои возможности в восточноевропейском регионе — на мой взгляд, в последние лет десять этому региону альянс не уделял достаточно внимания, переключившись на дела Ближнего Востока, Центральной Азии и т. д. С другой стороны, очевидно, что без явного обострения ситуации Россией — например, полномасштабной интервенции на Украину — Запад вряд ли пойдет на откровенную военную конфронтацию с Москвой. Ключевым фактором теперь, думаю, долгое время будет оставаться именно Украина. Вторжение в Крым фактически лишило Россию возможности побороться за «финляндизацию» Украины, хотя сторонников такого подхода — фактического придания этой стране нейтрального внеблокового статуса на десятилетия вперед — на Западе до самого последнего времени хватало, и их влияние росло. Путин своими мартовскими решениями перевел ситуацию в фазу «клинча», и это резко увеличивает риски в сфере безопасности во всем регионе.

В.К. Многие действия, вероятно, могут быть только реактивными, однако ведь вне зависимости от планов и дальнейших действий Путина, как сходятся все собеседники, в регионе уже случились необратимые изменения: то, что прежде казалось невозможным, оказалось не только возможным и легко реализуемым. Очевидно, что даже если дальнейшей эскалации не будет, соседи России станут предпринимать какие-то действия для укрепления своей безопасности. В частности, понятно, что в странах Восточной Европы уже больше требований по участию в ПРО. Какие еще действия вероятны?

А.П.Наращивание военных усилий стран региона. Прибалты уже объявили об увеличении численности армий и парамилитарных формирований. В Чехии раздаются голоса с требованием повысить оборонные расходы. Можно предположить, что малые и средние государства региона Центральной Европы и Кавказа начнут активный поиск «старших» партнеров в сфере безопасности. Для стран «нового ЕС» это будут США. Можно ожидать более активного развития американской военной инфраструктуры в бывших соцстранах, вплоть до создания баз. Однозначно с повестки дня снимается перспектива ухода американцев из Европы. Кавказские государства также начнут расширять сотрудничество с внешними партнерами. Для Азербайджана и Грузии это в первую очередь Турция в частности и НАТО вообще. Армения, думаю, начнет углублять отношения с Ираном.

Второй момент — это более активный трансферт вооружения в условные «прифронтовые государства»: Балтия, Польша, Украина, Румынии, Молдова. Могут быть варианты с расширением военной помощи этим странам, чтобы повысить их устойчивость перед лицом угроз из Кремля. Тем более, что после вывода войск из Афганистана возможности Вашингтона в этом направлении вырастут.

Третье: формирование под патронатом НАТО местной структуры коллективной обороны. Например, из Румынии, Украины и Молдовы.

Но я пока поостерегся бы предсказывать новое блоковое противостояние а-ля холодная война. В обострении в Европе никто не заинтересован. Поэтому действия будут по возможности осторожные и аккуратные.

Другое дело — Центральная Азия. Там у Запада руки развязаны. И ничего делать особо не надо. Достаточно просто перестать кормить режим Карзая и подождать. Остальное талибы сделают сами. Если полыхнет регион — Москве будет уже не до Украины и расширения НАТО. Прелесть этого варианта в том, что он относительно недорогой.

Следует учитывать, что условное «поле боя» не ограничивается только нашим регионом. Надо смотреть на Евразию в целом. У Запада есть возможность оттянуть усилия Москвы с европейского направления на азиатское, несколько снизив конфликтный потенциал в нашем регионе.

В.К. Таким образом, мы приходим к выводу, что изменения в перспективе затронут не только регион, но и мир в целом. Какие выводы при этом можно сделать применительно к Беларуси и другим постсоветским странам?

Я.П. Возможно, главный вывод — интеграция пошла по каким-то не тем рельсам. Как я понимаю, история с включением Крыма в состав РФ — реакция на выпадение Украины из интеграционных проектов Кремля. Россия показала, что отказ от «интеграции» может стоить довольно дорого: Грузия и Украина поплатились территориями за «неправильные» геополитические установки. Во-вторых, стало более или менее понятно, во что может обойтись смена власти в постсоветских странах — в отсутствие отработанных механизмов такой передачи. Постсоветским элитам, возможно, следовало бы еще раз подумать об институте выборов (без участия российских армейских и квазиармейских подразделений) всерьез. В-третьих, несмотря на «интеграционный» нажим России, более или менее очевидно, что реальной подкладкой процессов в постсоветикуме является дезинтеграция, энтропия своего рода — уже сегодня мы может наблюдать, например, членение русскоязычного информационного пространства. Словом, история с «Уралкалием» — это симптом особого типа. И даже если в ближайшей перспективе никто из постсоветских стран, к примеру, в НАТО не вступят — это вовсе не вклад в пользу евразийской системы безопасности. Это не игра с нулевой суммой, где убыток одной стороны оборачивается чистым выигрышем другой.

Я.Ш. Думаю, многое будет зависеть от того, возобладает ли у западных лидеров традиционное «блоковое» представление в отношении Восточной Европы и постсоветского пространства — или же возникнут и будут реализовываться какие-то более гибкие и современные концепции. Дело в том, что в ходе украинского кризиса США и их союзники в достаточной мере продемонстрировали, что идти на жесткую конфронтацию с Россией им совсем не хочется. Не потому, что боятся, а потому, что считают это лишним, а саму Россию давно перевели из числа великих держав в разряд региональных (о чем Барак Обама прямо заявил, выступая на днях в Брюсселе в рамках саммита США — ЕС). Ну, побесятся those Russians и перестанут… Перефразируя русского классика, «Владимир Путин, конечно, герой, но зачем же стулья ломать?».

У Запада много других важных проблем для того, чтобы втягиваться в долгосрочный острый конфликт на постсоветском пространстве. Тем более что военно-политическая доктрина Вашингтона в последние годы претерпела изменения и теперь делает упор на Азиатско-Тихоокеанский регион. В этой связи у Запада может возникнуть соблазн договориться с Кремлем о разделе сфер влияния: «забыть» о Крыме в обмен на сближение с Европой остальной Украины, не принимать в близком будущем Грузию в НАТО, вместе с Россией удерживать Армению и Азербайджан от нового столкновения, каким-то образом разделить зоны интересов в Центральной Азии… Если такой сценарий будет реализован, на Беларусь, вне всякого сомнения, махнут рукой, посчитав ее «естественной» частью российской сферы влияния. Но это лишь один из возможных вариантов — ситуация меняется очень быстро.