Что делать и кто виноват? — обычно эти вопросы задаются обществом. Отвечают на эти вопросы власти, в критические моменты их выживание зависит от правдоподобия ответа. От согласия общества принять в качестве истины очередную правду от власти. В других странах, демократических, правдоподобие может быть плюралистическим: у президент — одна правда, у премьера — другая, у парламента — третья, у судебной власти — «объективная». В наших условиях плюрализма нет. Если кто-то прав, то второй обязательно лжет. А если суд субъективен, то лгут все.
Это значит: некому спрашивать, некому отвечать. Остается только одно: обвинять друг друга.
И что получается? Например, премьер потребовал от госимущества в течение недели изыскать возможность привлечение в экономику валюты от приватизации не менее 1,5 млрд. долларов. Вроде бы все понятно, и не совсем. Даже вообще непонятно. Поскольку смущает срочность едва ли не насильственной приватизации в пользу того, у кого деньги есть. Поймать капиталиста, всучить ему пару-тройку белорусских заводиков, вынудить к сделке, получить по счетам. Векселями, но лучше наличными. Была насильственная коллективизация, а сейчас — насильственная деколлективизация.
Отечественные аграрии утверждают, что коллективизация была в своей время необходима стране. А ныне необходима приватизация.
После двух десятилетий метаний по поводу выбора «некапиталистического пути» развития народное имущество, которое могло быть производительно использовано, поиздержалось. Двадцать лет назад белорусские заводы и фабрики выглядели «добротно». То есть имели в запасе мощности, развитую инфраструктуру, квалифицированные кадры. Таким предприятиям, таким, как «Интеграл», «Горизонт», МПКОТ и другие, которые считались и были лучшими в СССР, были сделаны самые соблазнительные предложения. Практически каждое из названных предприятий было готово к быстрой модернизации, в превращение в промышленные комплексы по производству продукции мирового уровня.
Но ничего позитивного в этом плане не было сделано. В самом начале 90-х гг. такие попытки предпринимались, но приватизационная деятельность была заморожена с приходом к власти Лукашенко, который решил всем управлять сам и добиться в этом отношении успехов. Например, производственные здания МПОВТ буквально физически расчленили и преобразовали в торговые центры. Впоследствии, чтобы наполнить такие центры магазинами, торговым людом приходилось ликвидировать розничную уличную торговлю.
Но не в этом дело. Власти пообещали производительно использовать освободившиеся производственные помещения, но, помимо сдачи в аренду индивидуальным предпринимателем площадей, ничего не придумали. К сожалению, в основном арендой вся «реформа» и ограничилась.
Ежегодно в список для приватизации вносились десятки гособъектов, которые должны были принести сотни миллионов в казну. Но всякий раз Лукашенко тормозил работу, считая, что нельзя продавать капиталистам прибыльные предприятия. Можно на пальцах пересчитать примеры относительно успешной продажи государственного имущества, как это было, с «Белтрансгазом», или Мозырским НПЗ. В иных случаях с инвестором приходилось вести сложные переговоры, которые заканчивались сделкой. Как это было в случае с «Мотовело» и МЧЗ «Луч». Новые собственники получили от государства преференции в виде земельных участков, налоговых освобождений и прочих льгот, необходимых для организации прибыльной работы. Когда дело дойдет до прибылей — неизвестно. Но, например, швейцарский совладелец «Луча» освобожден от налогообложения на прибыль до 2020 года.
Пока в 90-е гг. бывшие белорусские союзники по социализму, занимались активной и очевидной распродажей праведно и неправедно нажитом в прошлом имущества, белорусские политики проявляли осторожность. Стремились сыграть на консерватизме в противовес соседям, создававших для своих стран новую экономику. Возникло некое «межеумочное» состояние, переходный период, в течение которого следовала создать дееспособные институты рыночной экономики. В этом ряду самым решительным образом действовали Польша, страны Балтии, Чехия и даже Россия. Беларусь же политически демонстрировала готовность к реставрации системы, включая экономику — но только готовность. И преуспела в этом. То есть система осталась прежней, командно-административной.
Отчасти это объясняет появление «списка Мясниковича», который, как следует понимать, нужен для проведения инвентаризации неэффективных производств и исчисления возможных выгод от их продажи.
Что в итоге? По данным Белстата, на розничный потребительский рынок поступает 19,8% отечественных телевизоров, 1% радиоприемных устройств. По производственным мощностям данные предприятия могли занимать монопольное положение на белорусском рынке, они некогда являлись монополистами на постсоветском пространстве, но теперь утратили свои позиции. Таким образом, производство приемников свернуто, производство телевизоров готовится к ликвидации. Это вполне очевидно.
Последние месяцы Михаил Мясникович работает в авральном режиме. Пробует тушить пожар, хотя уже полыхает во многих местах. Недавно выдвинул идею по замещению импортного ширпотреба в розничной торговле отечественным товаром. Но такое возможно только по нескольким позициям. Ткани, чулочно-носочные изделия — в этих отраслях можно удовлетворить потребности населения в физическом плане. Если не предъявлять требования к ассортименту. Импортные холодильники и морозильники занимают на розничном рынке 37,2%, сегмента, отечественные — 62,8%. То есть сохраняется возможность отказаться от импортных агрегатов, и увеличить поставки на внутренний рынок за счет сокращения экспорта. Но тут по известным причинам возникнет дефицит, оживятся «теневыя» схемы, у завода холодильников возникнет дефицит валюты. Он перестанет зарабатывать и пополнит очередь других получателей валюты из казны.
Ткани, чулочно-носочные изделия, как уже отмечалось, холодильники и морозильники, стиральные машины — поставки отечественной продукции превалируют над импортом. Например, в структуре предложения доля импортных стиральных машин в розничной торговле составляет 41,9%, доля отечественных — 5 8,1%. При желании можно было бы расширить предложение отечественных моделей (более дешевых и тоже качественных), поспособствовать ликвидации их складских запасов, но при исчезновении импортных машин неизбежно возникнет ощущение скудности ассортимента, дефицита. В результате заработают серые схемы, цены на импортные машины увеличатся, а популярность отечественной продукции — упадет.
В розничной торговле лекарствами 67,4% занимают импортные препараты, отечественные — 32,6%. Как сообщают СМИ, чиновники уже приступили к ревизии существующего перечня, но, как следствие такого пересмотра — дефицит; люди начинают искать привычные пилюли. Импортные. Хоть им предлагаются отечественные аналоги…
В общем, каждый на своем месте. И в меру полномочий каждый друг друга обманывает. Начиная с провизора, который отказывается отпустить вам импортные пилюли от кашля, завершая любым торговцем. Каждый претендует слыть честным человеком, но живет во лжи.