Круглый стол проведен в рамках совместного проекта «Диалог экспертных сообществ» журнала АRCHE и сайтов «Наше мнение» и «Новая Еўропа»
Участники дискуссии:
Александр Муха, аналитик ПРАЙМ-ТАСС
Дмитрий Крук, экономист, эксперт Института приватизации и менеджмента
Алексей Бабайцев, независимый эксперт
Михаил Залесский, экономист
Виталий Силицкий, модератор
В. Силицкий:Тема нашей дискуссии — мировой финансовый кризис и его последствия. Началось это с ипотечного кризиса в США, перекинулось на финансовые институты, завершается кризисом финансовой системы в целом и обвалом фондовых рынков. Вряд ли все это выльется в социально-экономический и политический кризис, как это случилось в 1930-х годах, во времена Великой депрессии, но уже ясно, что нынешний кризис вызовет не меньшие интеллектуальные споры. Что произошло, чей это кризис, как с ним справляться? — борьба интерпретаций будет жесточайшая. Мы уже наблюдаем это у себя дома, где каждый подхватил любимую тему: официоз вещает про «кирдык» мирового капитализма, в то время как некоторые независимые эксперты предвещают «кирдык» белорусской стабильности. В то время как нам — по возможности избегая предзаданных идеологических коридоров — следовало бы определиться с тем, как мировой кризис может отразиться на Беларуси. А для ответа на этот вопрос предварительно хорошо было бы разобраться, что реально происходит в мире.
Д. Крук: Если оглянуться назад, на несколько лет до начала кризиса ипотеки в США, то можно заметить, что денежное предложение в мире постоянно увеличивалось. Появилось несколько работ экономистов, которые говорили о том, что связь денежного сектора с реальным претерпела существенные изменения. В начале 2000-х г. были выдвинуты гипотезы, в соответствии с которыми избыток ликвидности, который касался потребительского и связанного с ним рынков, переместился на рынки недвижимости и предметов роскоши, а также на финансовые рынки. В принципе эти гипотезы находили подтверждение — если с макроуровня переместиться на уровень банков, компаний и т. д., то здесь стояла задача: как связать на финансовых рынках деньги, объемы которых существенно превышают необходимые для функционирования экономики? На протяжении многих лет таким инструментом выступали новые виды ценных бумаг, в частности т. н. субстандартная ипотека, которая начала бурно развиваться с 2003–2004 гг. В США двухуровневая система ипотеки, которая подразумевает распределение рисков по всей цепочке и, кроме того, в ней заложена ориентация на рыночную, а не кадастровую оценку недвижимости. Т.е. система залогового обеспечения исходит из актуальных тенденций рынка недвижимости.
При определенном уровне доходов, которые не позволяют увеличивать спрос на недвижимость, возникает эффект пузыря, ранее характерный для фондовых рынков. С точки зрения обычного человека, который взял кредит для приобретения дома стоимостью 1 млн. долл., а при этом завтра оказывается, что такой дом стоит 500 тыс., стимулов выплачивать ипотеку нет. Выгоднее объявить неплатежеспособность по данному долгу и купить дом за 500 тыс. долл. В конечном итоге «инструмент нового поколения», как нередко именовали ипотеку, оказался не столь безупречным. На базе ипотеки была сформирована сеть новых финансовых институтов, в частности в последние пять лет появились хеджевые фонды, которые действовали с очень высоким финансовым рычагом, и при этом избегали надзора со стороны соответствующих органов. Другие финансовые институты концентрировали значительные объемы рисков в данных хеджевых фондах, и финансовая система во многом замкнулась на них. Кроме того, аналогично поступали европейские и японские, которые через структуры посредников сосредотачивали избыточную ликвидность на американском рынке. И, таким образом, напрашивается первый промежуточный вывод — по итогам кризиса принципы функционирования (а также регулирования надзора) американской финансовой системы могут быть пересмотрены.
Я бы не стал сравнивать происходящее с Великой депрессией 1930-х, у которой были фундаментальные экономические предпосылки. Нынешний же кризис позволил смягчить и, возможно, предупредить более основательный кризис американской экономики.
ВС: Джордж Буш довольно просто объяснил причины происходящего: слишком много домов настроили. Но из того, что сказал Дмитрий, я понял, что главная проблема заключается в избытке денег. И здесь возникают две линии аргументации. Одна — это «нерегулируемый капитализм». Вторая — «экономика развивается». Быть может, такие стимуляторы как, например, использование низких процентных ставок по кредитам, форсирование жилщного строительства тоже чреваты разогревом белорусской экономики? Какие уроки следовало бы извлечь из кризиса?
М. Залесский:Ніхто не памятае урокаў гісторыі. Паўтараюцца памылкі 1929 і 1933 гг. Паспрабую растлумачыць, што адбылося ў Амерыцы прасцей за Буша. Ўявіце сабе банк, катораму не вяртаюць грошы. А трэба ж прыстойна выглядаць. Ён выдасць яшчэ больш грошай — і тады тая частка, што лічыцца рызыкоўнай, будзе адносна невялікая…
Давайце падпусцім крыху канспіралогіі, паглядзім, хто на гэтым абвале выйграе. Напрыклад, на Уоррена Баффетта. Ён укладвае грошы ў General Electric, у Goldmen Sachs і г. д. І калі ў выніку крызісу частка кампаній занепадзе, то General Electric застанецца, і ягоны банк застанецца. Таксама было і ў часы Вялікай дэпрэсіі — хтосьці выйграў, хтосьці прайграў.
Давайце паглядзім і з іншага боку. Вы не сказалі, калі «канец свету» пачаўся — а пачаўся ён 10 верасня мінулага года… Пры гэтым, калі абапірацца на тэорыю хваль Эліёта, то гэта трэцяя хваля крызісу, а будзе яшчэ чацвёртая. Будзе лёгкі ўздым, а потым усё грукнецца яшчэ мацней. І калі так сапраўды адбудзецца, то ў 2010 г. крызіс з эканамічнай фазы пяройдзе ў ваенную. І вайна скончыцца ў 2037 г. перамогай Бразіліі над Тэхасам, бо ЗША ужо не будзе.
А. Муха: Мне в принципе немного остается добавить, поскольку Дмитрий достаточно ясно все изложил. Действительно, проблемы начались в секторе ипотеки, в строительном секторе. Но я бы еще акцентировал внимание на финансовом секторе как таковом, а также на гигантском разрыве между ним и собственно реальной экономикой. Дело в том, что сегодня международные финансы обслуживают, по различным оценкам, только 5-7% реального сектора экономики. Все остальное — это спекулятивные операции, различного рода игры, к примеру, маржинальная торговля, сложные инвестиционные продукты и т. п., то есть это когда финансы работают внутри финансов. Зачастую цель таких операций заключалась в том, чтобы напустить как можно больше дыма, «переупаковать» существующие риски, показать, что все очень здорово и круто. Хотя в действительности это было далеко не так и риски никуда не исчезали. Словом, многие негативные явления были связаны с элементарным отсутствием соответствующей статистики. И здесь свою отрицательную роль в распространении кризиса сыграли ведущие международные рейтинговые агентства, одобрявшие инвестиции в так называемые структурированные продукты, которые на самом деле являлись высокорискованными. Вероятно, агентства также должны разделить определенную долю ответственности за происходящее, поскольку вовремя не заметили эти риски.
ВС: Или не хотели замечать?
АМ:Действительно, или не хотели замечать. В любом случае в современных условиях не следует полностью отдавать систему управления рисками на аутсорсинг рейтинговым агентствам, поскольку это все равно не страхует экономику от возникновения определенных проблем.
Еще один важный момент состоит в том, что США, основной источник и распространитель кризисных явлений, до сих пор, по версии агентств, имеет наиболее высокий рейтинг — «ААА». И здесь уже либо двойные стандарты (все-таки все три ведущих агентства являются американскими), либо что-то еще, чего я не могу понять.
ВС: Рынок политических репутаций играет свою роль. И потом, взять, к примеру, американские государственные казначейские обязательства — это самые надежные бумаги в мире, поскольку Америка не может обанкротиться, поскольку если Америка обанкротится, то это действительно будет конец света. Мы как-то уже с Дмитрием обсуждали эту проблему, и пришли к выводу, что США из этого кризиса выберутся лучше всех.
АМ:Заметьте, что США из всех кризисов выбирались победителем — здесь я склонен присоединиться к вашему мнению. Можно также добавить, что сейчас на американском рынке падение цен на недвижимость приостановилось, и в отдельных штатах вновь возобновился рост цен — и это определенно положительный сигнал. Это с одной стороны. С другой же — упомянутый Уоррен Баффетт назвал происходящее сегодня на финансовых рынках «экономическим Перл-Харбором», а этот человек просто так слов на ветер бросать не будет. Однако, мне кажется, что излишне драматизировать складывающуюся ситуацию все-таки не следует.
ВС: Таким образом, предсказатели «кирдыка» капитализма опережают события, поскольку, во-первых, кризис существенным образом не затрагивает реальный сектор и, во-вторых, существуют другие механизмы преодоления кризиса в сравнении с периодом Великой депрессии. Скажем, сейчас банкротство — это не коллапс, это просто смена собственника. Наконец, посредством этого кризиса американцы избавляются от каких-то избыточных обязательств, накопившихся за период роста. Хотя возможна и какая-то рецессия?
ДК: Мне кажется, что, прежде чем говорить про «кирдык», следовало бы внести какую-то ясность, в противном случае неизвестно о чем мы говорим. Если под ним иметь в виду рецессию, которая не приведет к перестройке глобальной экономики, то я вполне допускаю ее возможность, причем в Европе она будет затяжная. В США она пройдет более быстро. Хотя какие-то цифры называть я бы не рискнул. Если же под «кирдыком» понимать депрессию с коренным пересмотром правил функционирования мировой экономики, то ее вероятность невелика. Почему? Потому что главные опасности, связанные с дефицитом торгового баланса и накоплением госдолга США, опасности, о которых говорили последние восемь лет, обошли стороной. Вот если бы кризис пошел по этому пути — если бы это был технический дефолт США с обвалом казначейских векселей — это вызвало бы глобальную перестройку всей экономики. Таким образом, еще раз призываю разделять два понятия — рецессию и депрессию, вызывающую реструктуризацию реального сектора экономики. Рецессия, о которой мы сегодня говорим, может вызвать перестройку мировой финансовой системы. В частности это касается Акта о Финансовой Модернизации (Financial Modernization Act), принятого в 1999 г., который фактически отменил Закон Гласса — Стигала. Однако это, скорее всего, не затронет системы глобальных конкурентных преимуществ.
Пару слов по поводу некоторых идеологических аспектов, в частности вопроса о том, кто выиграет в результате кризиса. Допустим, выиграет Америка, и американцы скажут, что за счет того, что не произошло дефолта, и, следовательно, более глубокого и затяжного кризиса, выиграл весь мир. Европейцы могут сказать, что США решили свои проблемы за счет Европы и остального мира. Точка зрения, которая также имеет право на жизнь. США выровняли торговый баланс, а сейчас они сократят госдолг… Сначала, напомню, происходила девальвация доллара, а сейчас началась вторая фаза — доллар стал дорожать. Но теперь импорт в США прежними темпами нарастать не будет, поскольку конкурентные преимущества Европы, Китая и Японии подорваны вследствие фундаментальных факторов в реальном секторе. А фаза удорожания доллара смягчает проблему долга США. То есть на первой фазе была решена проблема торговли, на второй решается проблема государственного долга.
Конкурентные преимущества видны уже на этапе выхода из кризиса. В США — наивысший уровень технологий, США — фундамент мировой финансовой системы, с точки зрения преимуществ для инвесторов в сфере оплаты труда — снова преимущества у США, так как по сравнению с Европой там фактически отсутствуют профсоюзы. Таким образом, США обладают наибольшими конкурентными преимуществами, и это означает, что мировая экономика продолжит развиваться именно на базе США. В итоге, повторюсь, можно говорить о том, что США решили свои проблемы за счет других, но также можно говорить о том, что все вложили свою лепту в преодоление кризиса с тем, чтобы избежать более серьезного кризиса.
Вместе с тем, я хотел бы согласиться с коллегой, что ситуация пересмотра системы преимуществ может обернуться драматическими последствиями не только в сфере экономики.
ВС: На днях нобелевскую премию по экономике получил Пол Кругман — представитель достаточно левого направления, и это знак того, что идеологическая борьба за интерпретацию кризиса идет полным ходом. Свою скромную лепту в эту борьбу внес также Александр Григорьевич, который на коллегии в КГБ очередной раз подверг критике «рынок» и его сторонников. Словом, механизмы агитпропа работают на полную катушку, однако я хотел бы поставить основной вопрос нашей дискуссии: как мировой кризис может отразится на Беларуси?
МЗ:Нас крызіс не абміне, паколькі наша эканоміка з вызначаным часавым лагам рэагуе на ваганні сусветных рынкаў. Запазненне — 1-2 гады. Але яшчэ раней нас дастае хваля з Расеі. Рускія мацней прывязаныя да Амерыкі. Паглядзіце: запазычынасць Газпрома больш, чым ў СССР у 1990 г. Усе расійскія алігархі сядзяць у кішэнях у заходніх, павязаныя рознымі абавязцельствамі. І цяпер у расійскіх алігархаў узнікае настойлівая неабходнасць пакараць Пуціна. Таму што ён іх падвёў. Пуцін для чаго пастаўлены? Ён што, забыўся, хто яго прызначыў прэзыдэнтам Радзіме служыць?
Як на нас усё гэта адаб’ецца? Парадаксальна: чым горш у Расеі, тым лепш у нас. Паколькі нашы тавары працягваюць ісці ў Расею, і мы захоўваем сваю частку рынка. Наша задача — каб расійскія рэгіёны набывалі нашы тавары. І калі няма грошай, то зноў будзе бартэр. І добра, бо ў нас эканоміка дэфіцыту, самае галоўнае — каб тавар сыходзіў.
ВС: Есть какие-то альтернативные интерпретации? Быть может, Алексей что-то добавит про потребительские рынки?
А. Бабайцев:Сейчас время для прогнозов довольно неблагоприятное. Посему наши размышления несколько напоминают гадание на кофейной гуще. Тоже самое можно сказать о региональных аспектах кризиса. Я согласен с тем, что сегодня вопрос о том, затронет кризис Беларусь или не затронет, уже не стоит. Вопрос в действительности стоит о широте, глубине и длительности этих воздействий. И эти важнейшие характеристики — длительность, глубина и широта, — остаются сегодня неопределенными. Если кризис продлится еще полгода, то Беларусь отделается легко. Если кризис в Европе, в России, в регионе продлиться год и более, то и нас ждут достаточно серьезные проблемы, которые перекинутся на реальный сектор.
Я связан с автомобильным рынком. Этот рынок довольно интересен, поскольку он индикативен — он очень чутко реагирует на кризис кредитования, на кризис финансовой сферы. Как только в банковской системе становится мало денег, первый кандидат на секвестр — долгосрочные потребительские кредиты, в том числе кредиты на приобретение автомобилей. Сегодня ситуация такова: в США автомобильный рынок упал на 26%, с августа начал падать европейский рынок. Когда я получил сведения о том, что автомобильный рынок Исландии упал на 70%, то подумал, что с этой страной что-то не так. Сегодня это уже очевидно. Аналогичная ситуация сложилась в Казахстане год назад. Словом, там, где финансовая система злоупотребляла доступными кредитами и внешними заимствованиями и инвестициями, не опираясь на внутренний спрос, на положение дел в экономике, там кризис ощущается достаточно остро.
В Беларуси относительно неплохая ситуация, так как в структуре банковских балансов доля внешних заимствований пока не очень велика. Хотя если говорить о нашем индикативном рынке, то очевидно, что темпы роста стали замедляться. Украинский рынок стал с августа, на российский рынок первые звонки стали поступать с июля, а в сентябре можно было говорить о каких-то серьезных последствиях, и, наконец, поступили звонки на белорусский рынок. А поскольку в белорусской банковской системе пузырь возник, то объемы автокредитования, ипотечного кредитования будут снижаться. Более того, как мне кажется, политика банков будет становиться более консервативной — они будут создавать т. н. подушку безопасности, т. е. стараться меньше кредитовать и больше привлекать средств. Понятны и следствия, ведь кредитование — это ингибитор всех процессов: когда деньги работают — происходит ускорение экономических процессов. Сейчас эти процессы будут замедляться. Я не прогнозирую спада, но темпы роста снизятся. Пессимистичный прогноз: вообще остановятся. Между тем, повторюсь, наиболее значимый фактор — длительность кризисных явлений. Если кризис продлится долго, Беларусь столкнется с очень серьезными процессами.
Еще один фактор — реакция на потребительские рынки. Если в России стало меньше денег (кризис ликвидности), то это отразится на сфере товарных кредитов. Например, отсрочки, которые получали белорусские предприниматели по оплате товаров, будет получать все сложнее. Понятно, что это отразится на ассортименте и на ценах. И белорусский потребитель все эти последствия на себе ощутит.
АМ:Я бы хотел добавить пару слов по поводу финансовой сферы. Так, сегодня неопределенность в сфере мировых финансов существенно ограничивает доступ белорусских банков к международным рынкам капитала. Сокращаются международные заимствования. Сокращаются по двум причинам — либо денег нет, либо они дорожают. В последнем случае для банков становится невыгодным привлекать средства нерезидентов. В целом удорожание внешних заимствований может негативно сказаться на динамике кредитов и инвестиций в Беларуси, и, в конечном счете, на темпах экономического роста.
При этом сейчас наблюдается отток средств нерезидентов из белорусских банков. За июль–сентябрь снижение средств нерезидентов в пассивах банков составило 240,5 млн. долл. в абсолютном выражении, или 7,3% в относительном выражении (до 3,073 млрд. долл. на 1 октября). В целом удельный вес нерезидентов в составе ресурсной базы банков снизился до 11,8% на 1 октября против 12,8% на 1 января 2008 г и 14,8% на 1 октября 2007 г. На усиление оттока капитала может указывать и снижение золотовалютных резервов Беларуси по итогам сентября сразу на 658,9 млн. долл., или на 11,8%, что является наибольшим месячным падением за весь период публикации соответствующих данных (с 1 января 2004 г.). Как следствие, денежный рынок страны уже почувствовал отток средств нерезидентов: начали расти ставки на рынке межбанковского кредитования (достигая непривычных 13%). Соответственно, начали расти ставки и по кредитам для предприятий и населения.
ВС: А эти явления уже непосредственно затрагивают и простого обывателя.
АМ:Безусловно. И здесь можно также предположить, что банки будут в некоторой степени ограничивать объемы выдаваемых кредитов, что может замедлить динамику отдельных секторов белорусской экономики. В частности, речь идет о потребительском рынке, строительном секторе и др.
АБ: Основных источников кредитных ресурсов два — это долгосрочные политически мотивированные кредиты России или короткие внешние заимствования, но сегодня эти источники сокращаются. В июле на балансе белорусских банков было более 2 млрд. долл. коротких внешних займов. Вот абсолютное выражение этой величины, причем не следует забывать, что данные деньги необходимо возвращать.
ДК: Согласен с тем, что было высказано, хотя здесь ряд аспектов не был назван. Прежде всего уточнение: сегодня привлечено около 3 млрд. долларов — это порядка 25 кредитных сделок. Почти все они краткосрочные, т. е. привлекаются на срок менее года, подавляющая их часть — по полгода. 6 или 7 кредитов недавно были пролонгированы. Самая показательная статистика будет за сентябрь–октябрь — пошел ли отток нерезидентских средств. Предыдущие месяцы оттока не было, хотя в абсолютном выражении это небольшие деньги.
Еще один значимый фактор: значительная часть привлеченных средств — точную цифру не назову, но это порядка 40% всех нерезидентских средств — составляют средства Raiffeisen\\`а, которые выдаются «Приорбанку» в качестве дочернего банка. Поскольку доходность «Приора» в принципе приемлемая, то быстрого оттока именной этой части средств при ждать не приходится. Другая часть средств — кредиты немецких и итальянских банков, выделенные под конкретные проекты, в основном долгосрочные. Конечно, в какой-то момент какие-то 100 млн. долларов могут стать для банка решающими, но пока этого нет.
Основная проблема для нас — это российские банки, в частности ВТБ, Белгазпромбанк, Белросбанк. Это значительная часть средств, причем довольно нестабильных, поскольку из-за соответствующих действий этих банков может пойти отток. Вместе с тем, это только одна сторона медали, поскольку вторая ее сторона связана с проблематичностью поиска новых средств.
По поводу процентной ставки — согласен с определением тенденции: ставки будут расти. Однако про одну важную вещь мы забываем, а именно о разности между стоимостью привлечения внешних средств и внутреннего кредитования. Последние тенденции свидетельствуют о том, что мы далеки от той черты, когда привлекать средства нерезидентов становится невыгодно. Т.е. даже если теперешняя ставка внешних займов в 8% повысится до 9-10%, это будет все равно выгодно, потому что у нас внутренняя ставка в иностранной валюте составляет не менее 1—12%.
Наконец, пару слов по поводу зависимости от российской экономики. Мысль, которую высказал Михаил, — что России плохо для нас хорошо — я бы сформулировал несколько иначе. Когда в России растут доходы, то снижаются наши конкурентные позиции на товарных рынках, поскольку мы не можем конкурировать с российским импортом из Китая, Европы и т. д. Но как только в России начались проблемы в текущем году — начала расти доля сегментов импорта из стран СНГ. Это первый раз за последние семь лет, когда Беларусь начала наращивать свое присутствие на российском рынке по нескольким товарным позициям. Однако в абсолютном выражении все обстоит несколько иначе: если российская экономика растет, то и Беларусь может значительно наращивать свой экспорт, даже если она теряет доли товарных рынков. В этом смысле рост российской экономики для нас более благоприятен.
Резюмирую: наши проблемы во многом производны от глубины и длительности кризиса в России. В частности это касается, во-первых, оттока российских средств в связи с кризисом финансовой системы и, во-вторых — тенденции сужения российских товарных рынков.
ВС: Дмитрий, что вы скажете по поводу расчетов ИПМ критической для белорусского бюджета цены нефти. Магическая цифра — 67 долларов за баррель?
ДК: Около 84 доллара. Это не магическая цифра, это ответ на вопрос о том, при какой цене на нефть мы будем иметь нулевой торговый баланс по 27-й группе ТН ВЭД (нефть и нефтепродукты). Если цена для следующего года выше 84 долларов — мы уходим в плюс, и чем выше цена — тем больший плюс. И наоборот. Для нынешнего года критическое значение было около 79. Но еще раз подчеркну, что эти цифры демонстрируют влияние на торговый баланс, а не на рентабельность соответствующих производств.
ВС: Если нефтепереработка будет приносить все меньше дохода, что будет с социальными обязательствами?..
МЗ: Нічога не будзе. Бо у нас яшчэ ёсць калійныя ўгнаенні, бульбачка, нарэшце… Можна нарошчваць экспарт бульбы. І нават жалязякі ўсе — Мазы, Белазы — усё прададзiм. Аднак сапраўдная праблема ў тым, што ў нас няма тэхналагічнага зачыну для таго, каб ствараць нешта новае. Мы ўсё гаворым пра крызіс, але гэты момант прапусцілі. Цяпер еўрапейцы забегаюць, як параненыя камісары, — у пошуках месцаў для вытворчасці нармалёвых тавараў. І яны будуць прыглядаць усходнюю Ўкраіну і Беларусь. Але тут які момант асабліва важны? Вось мы дзівімся, чаму ў ЗША рэйтынг «ААА» — першым чынам таму, што яны абапіраюцца на рынак працы. І вось тут мы можам патрапіць пад раздачу, паколькі мы становімся экспарцёрамі працоўнай сілы — і калі нам будуць прапаноўваць зборку, то зборкай займацца будзе няма каму. Няўжо алкаголікам якім. І наогул, колькі мы можам трымаць удар? Амерыка можа вытрымаць удар якой заўгодна сілы, а мы?..
ВС: Мне кажется, пора подводить какой-то итог.
АМ:Что касается банковского сектора, я бы в целом согласился с Дмитрием. Пока существенных проблем, скажем, с выплатой синдицированных кредитов банки не испытывают. Т.е. можно сказать, что белорусские банки вполне успешно сдают экзамен перед нерезидентами. В то же время, на мой взгляд, сейчас Нацбанк и правительство могли бы оказать банковскому сектору соответствующую поддержку — это очень важный момент, о котором почему-то никто не сказал. Ведь и повышение ставки рефинансирования — хоть и на 25 сотых процента до 10,75% — все-таки увеличивает издержки банков, в том числе связанные с выплатой процентов по депозитам и вкладам. При этом у банков сейчас и без того не наблюдается значительных свободных средств, о чем свидетельствует и динамика процентных ставок на рынке МБК. О возросшем спросе на ликвидность со стороны отдельных банков свидетельствует и заметное увеличение объема предоставляемых банкам денег в ходе ломбардных кредитных аукционов, несмотря на их относительно высокую стоимость. Так, с 1 по 20 октября в ходе ломбардных аукционов Нацбанк удовлетворил заявки банков на сумму 1,65 трлн. руб., что сразу в 2,9 раза превышает показатель за весь сентябрь 2008 г. До этого, в марте–августе текущего года, белорусские банки не прибегали к инструментам ломбардного кредитования.
На мой взгляд, в условиях появления определенной напряженности на денежном рынке страны все более актуальным становится рассмотрение вопроса о снижении отчислений в фонд обязательного резервирования (ФОР) по привлеченным средствам банков. По данным на 1 октября, обязательные резервы банков, хранимые в центральном банке, составляли 2,067 трлн. руб. Очевидно, что эти деньги, которые сейчас обездвижены, могли бы работать на белорусскую экономику. В свою очередь, банки получили бы дополнительные средства и улучшили бы свою ликвидность. В целом это позволит в определенной степени заместить внешние источники фондирования белорусских банков.
В этом контексте, а также в свете последних европейских событий небезынтересным выглядит и вопрос об увеличении размера вкладов государства в уставные фонды крупнейших госбанков в четвертом квартале текущего года. Дело в том, что чем меньше у банков свободных средств, тем меньше стимулов для кредитования и инвестиций в различные сектора экономики, что в конечном итоге может привести к замедлению экономического роста. Я бы расширил эту мысль: в поддержке нуждается не только банковская система, но и другие сектора экономики. И здесь, в первую очередь, необходимо направлять дополнительные усилия на улучшение инвестиционной привлекательности Беларуси.
И что касается населения. Нынешние достаточно высокие темпы кредитования физлиц таят в себе определенные риски. Так, по данным Национального статистического комитета, в январе–августе 2008 г. население сберегло 1,9 трлн. руб., в то время как величина изменения задолженности физлиц по кредитам составила за этот период +2,9 трлн. руб. То есть население в данном случае выступает в роли чистого заемщика. На мой взгляд, здесь очень важно, чтобы население не переоценивало свои возможности в плане будущего погашения кредитов. Следует учитывать ряд факторов — динамику реальной (с учетом роста инфляции) зарплаты, значительные колебания валютных курсов и др.
ДК: Я, к сожалению, не могу согласиться с предложениями Александра по поводу капитализации за счет госсредств. Почему? Не следует сравнивать нашу финансовую систему с американской или европейской. Там государство оплачивает преимущественно ошибки финансового сектора, потому что, если не оплатит, будет еще хуже. В нашем же случае государство за наш счет будет оплачивать собственные ошибки. В принципе главным антикризисным инструментом, на мой взгляд, должны быть гарантии по вкладам населения. И не на 5 тыс. евро, как по последнему постановлению, а хотя бы на 10 тыс., а лучше на 100%. В кризисных ситуациях снижение склонности к сбережениям — это стандартное поведение населения. И на это поведение можно влиять. Дать гарантии по вкладам — это определенный сигнал населению, и это определенный сигнал банкам кредитовать клиентов с учетом их реальной кредитоспособности.
АМ:По поводу гарантий по вкладам — это очень верное и своевременное предложение. Хотя в целом сегодня в Беларуси нет оснований ни для паники, ни для слов вроде «кирдык». При этом очень важно не придумывать самим себе кризисов, или выражаясь футбольным языком, не «привозить» голы в собственные ворота. Хотел бы также напомнить, что китайский иероглиф, означающий «кризис», с одной стороны, символизирует трудности, а с другой — новые возможности. Сейчас взоры инвесторов будут переключаться на финансовые рынки быстро растущих экономик развивающихся стран. И здесь нам очень важно не упустить соответствующий момент и быть готовыми к приходу инвесторов из Европы, Азии и Америки на белорусский рынок. Сейчас наиболее привлекательными объектами для иностранных инвестиций являются банки и фондовый рынок Беларуси. В последнем случае, рынок ценных бумаг может выступить в роли своеобразного инвестиционного «оазиса» в силу значительного потенциала его роста. В ближайшие 3-4 года капитализация белорусского фондового рынка при создании необходимых условий продемонстрирует, как минимум, десятикратный рост и превысит 100 млрд. долл. в 2012 г. Словом, я хотел бы завершить в позитивном ключе: из кризиса Беларусь могла бы выйти более рыночной, более обновленной.
МЗ: Мы натыкнуліся на то, на што павінны былі натыкнуцца, на маю любiмую тэму волі. Мы можам нарошчваць унутранае спажыванне. Гэтай змяі можна рабіць стымулюючыя ўколы пасродкам розных прылад — праз банкі, зарплаты і г. д. Але калі спажыванне расце, а прадукцыйнасць працы — не (альбо расце павольней), то мы атрымліваем кепскія вынікі. Бо галоўная наша праблема — свобода. Дзеля яе амерыканцы выйгравалі і будуць выйграваць. Нават такія людзі, як новы нобелеўскі лаўрэат або Ноам Хомскi што кажуць? Што Амерыка — поўнае «гэ», але яна моцная сваімі свабодамі. Няхай 80% фірмаў штогод руйнуюцца ў Сіліконавай даліне, затое астатнія 20% толькі лепей шарашаць.
Я тут ВВС інтэрв\\`ю даваў перад выбарамі. Пытаюцца: «на што падобная Беларусь?». Кажу: «На піянерскі лагер». Такі, ўзорны. Мы тут спяваем, зарадку робім, ў «Зарніцу» гуляем. Але нутранай базы для росту няма. Расцем звонку — за кошт Расеі, з крэдытаў, кан\\`юктурных перападаў. Дык хто мы такія? Вышэй ўжо згадваў пра бульбу. Мы тыя, у каго бульба? Дык Ягіпет больш экспартуе… Амерыка — гэта тыя, у каго свабода. Таму ЗША гандлюе тэхналогіямі і стандартамі. А мы чым гандлюем? Няма сістэмы, брэнду няма…
АБ: Я разве что пару слов про патриотизм. Патриот — это человек, который в нынешней ситуации пойдет и положит деньги на депозит. Или купит белорусское. А непатриот снимет деньги с депозита или чего доброго даже кредит возьмет. И купит, сволочь, «Мазду» вместо «Саманда». Я это к тому, что поведение населения экономисту прогнозировать сложно. Это скорее проблема массовой психологии.
ВС: Я бы затруднился подвести какое-то однозначное резюме. Думаю, что сегодня получился один из наиболее интересных круглых столов в рамках проекта «Диалог экспертных сообществ». Кроме того, мне кажется, что при всех разногласиях, выступающие сошлись в трех или даже четырех пунктах. Во-первых, слухи о кончине мирового капитализма несколько преувеличены. Во-вторых, такие вещи, как мировой финансовый кризис начинают оказывать достаточно серьезное влияние на Беларусь и, таким образом, мы все более втягиваемся в сеть глобальных процессов. В-третьих, ни президент, ни правительство, но именно каждый персонально в настоящих условиях несет ответственность за происходящее, поскольку ответственность — оборотная сторона свободы. Наконец, еще один аспект. Кризис открывает окно возможностей. Важно их увидеть, важно ими воспользоваться.