Мы партызаны, лясныя браты…
Лявон Вольскі
Андрэй: Карціна «Беларускі рэзыстанс» зроблена ў Польшчы і прысьвечана малавядомай тэме антысавецкага паваеннага супраціву. Як ні дзіўна, фільм пакідае непрыемнае ўражаньне. Натуральна, што стваральнікі стужкі не маглі карыстацца зачыненымі архівамі. Але пастаўленая «зачыненая» гісторыя, якая нагадвае сталінскае прапагандовае кіно, толькі зь іншым знакам.
Максим: Мне, по своей идее и замыслу, фильм понравился. У нас альтернативных версий истории, профессионально изложенных на языке кино, практически нет. Лента во многом заполняет пустоты в нашем медиа-пространстве. Но озадачило демонстративное согласие авторов с ограниченностью своих источников. Это реконструкция исторических событий или экранизация точки зрения конкретных исследователей?
А.: Сяргея Ярша і Сержука Горбіка… Па таму, як фільм пабудаваны (я не гісторык і не кажу пра факты), як гэта пададзена? Што нагадвае? А нагадвае хадульную стужку пра савецкіх партызанаў, якія зацята змагаюцца з ворагамі-нелюдзямі. Радасны прапагандовы маналёг, экранізацыя віртуальнай прыдумкі. І таму зьяўляецца сур’ёзны сумнеў у праўдзівасьці гісторыі. Якая сама па сабе «зачыненая» і не прадугледжвае дыскусій.
М.: Этот фильм напоминает мне программы канала «Discovery» или «National Geographic». Там тоже есть реконструкции истории. Но когда на канале «Discovery» показывали фильм про смерть Мэрилин Монро, они наглядно реконструировали все возможные версии. Здесь этого нет. Есть только одна — единственно верная — картинка.
А.: У перадачах каналаў ёсьць «разьбежка», адсутнічае шчыльная «закадравая прапаганда», што дазваляе нам думаць. Навукова-папулярныя перадачы тэлеканалаў прадугледжваюць існаваньне нейкай аўтаномнай рэальнасьці, якую можна праверыць. Тут жа доступ да рэальнасьці, ад самага пачатку, зачынены, як той архіў. Мы маем справу з чыстай віртуалізацыяй пажаданага антысавецкага супраціву. Дарэчы, гнюсна-«гераічна» павязанага з нацыстамі.
М.: Это лекция с картинками. Причём, картинки появляются, чтобы зрителю было интересней. Но их слишком много. А невыразительные картинки создают иллюзию наглядности. Не реальные события, а мнение авторов сценария. И очень плотный, даже душный информационный вал дикторского текста. Диктор читает, как лектор-пропагандист. Он вещает настолько плотно, что возникни желание поспорить с ним — слово вставить будет решительно некуда. И интонация соответствующая: агрессивная, командная, очень нетерпимая.
А.: Аўтарытарная. Мы маем справу з гераічным антысавецкім эпасам, які мусіць натхняць на «ўсенародную барацьбу з савецкімі акупантамі».
М.: Мне в этом фильме не хватает вовсе не победных реляций, не статистики погибших и арестованных борцов с Советами (если посчитать процент от общего населения Беларуси, их будет ничтожно мало). Мне не хватает чувства внутреннего драматизма того, что происходило с этими людьми. До начала 60-х, если верить фильму, они продолжали партизанскую борьбу. Каким образом можно 15 лет вести вооружённую борьбу в центре советской республики? Кто им помогал? Как они выживали? Из фильма следует, что эти люди жили на оставленных немцами припасах. А что происходило у них в головах? Есть выписки из личных дел, из армейских учётных карточек, мы слышим рассуждения о действиях неких отрядов. Мы видим воспроизводство коллективного проекта. А личных реальных судеб белорусских патриотов нет.
А.: Дый, ці былі яны, увогуле, гэтыя людзі? Як выжывалі ў гэтым лесе, як здабывалі ежу — гэта давала бы абсалютна іншы ракурс.
М.: И потом авторы говорят: «Партизан становилось всё больше… С течением времени их число сокращалось…» А почему? Что, вообще, происходило вокруг них в этой стране? И что страна думала о них — не на уровне рапортов ГПУ?
А.: Дык, фільм і пабудаваны, як рапарты ГПУ. Толькі зь іншым знакам. Вось крыніца — зачыненыя архівы ГПУ –НКУС — МУС. А жывых людзей пры гэтым няма. Ёсьць фікцыя, дарэчы, прыдуманая сцэнарыстамі, якую праверыць немагчыма.
М.:Стенограмма военных маршрутов…
А.: Альбо сцэнар кампутарнай гульні. Як сёньня прапануюць: кампутарная гульня «Другая сусьветная вайна», альбо «Сталінград». Вы можаце сыграць за любую групоўку — і зьмяніць гісторыю, віртуальна. І тут такая ж віртуальная сымуляцыя, якая, праўда, не прадугледжвае актыўнага ўдзельніка-гледача. Альтэрнатыўна-віртуальны сцэнар, абавязковы для ўжытку. Архівы, сапраўды, зачыненыя. Многіх удзельнікаў тых падзей няма ў жывых. Ці можна было б нешта зрабіць, каб атрымалася не таталітарна-віртуальная казка?
М.: Игорь Бабков как-то написал небольшую новеллу. Где диверсант после войны был заброшен на родную белорусскую землю. И вот этот небольшой текст для меня значит гораздо больше, чем весь этот фильм. Есть другой отличный пример: «Пепел и алмаз» Анджея Вайды. Показ антисоветского сопротивления на территории Польши, захваченной Советами, через драму конкретной личности. Понимающей свою обречённость и идущей навстречу своей гибели.
А.: Але тут ставілася мэта дакумэнтальна-публіцыстычнай лекцыі на ўзроўні канала «Discovery»…
М.: Для того, чтобы вышел «Discovery», нужно было задать контекст. Чётко и ясно сказать: абсолютному большинству жителей Беларуси было всё равно, как жили и погибали эти люди. Абсолютное большинство, как жило под немцами, под поляками, так жило и под Советами. А сопротивленцы были людьми завтрашнего дня. Потому что жили национальной идеей, которую их страна не понимала. И до сих пор не понимает.
Для меня масса фактов, озвученных в фильме, была открытием. Но нам показывают людей, которых мы не успеваем полюбить. Одиссею стойких оловянных солдатиков, которые проходят свой марш по столу, а потом падают в ящик. Я поймал себя на странной мысли: «Если бы это был фильм про спецотряд ГБ, который сражается в тылу у немцев?» Картинку можно было бы не менять. Только подложить другую текстовку.
А.: У дадзеным выпадку маем антысавецкі контарміт. І, ці мелі гэтыя падзеі месца, хаця бы на 10% таксама немагчыма спраўдзіць.
М.: И здесь возникает стратегия выхода. Даже два возможных пути. Первый –полноценное игровое воплощение сюжета. Второй — внеидеологический социально-культурный анализ, выходящий за рамки локального движения и частных терактов. Антисоветское сопротивление в контексте общей судьбы нации.
А.: Экзыстэнцыйнасьць і штодзённасьць. Гісторыя штодзённага супраціву. Натуральная сытуацыя. Як чалавек жыве, як ён знаходзіць над галавою дах? Дзе і як ён памірае?
М.: Как раз это говорится наспех, скороговоркой. А ведь в проговорках самое интересное. Скажем, в отряд были внедрены два агента ГПУ, которые потом убили командира. Люди имели многолетний опыт партизанской войны и конспирации. Почему такое стало возможным? Или отряд напал на концентрационный лагерь, где содержалось 120 человек заключённых. И освободители всех, кто захотел уйти. А остальные не захотели. Почему не захотели?
А.: Гэты фільм пісаўся па дакумэнтах НКУС, адкрытых у 90-ыя гады. Там умелі прыдумваць справаздачы па зьнішчэньні ворагаў народу. І бадзёрыя прыдумкі, якія ня мелі нічога агульнага з рэальнасьцю, былі ўспрынятыя аўтарамі сцэнару, як праўда. Толькі быў зьменены знак. І атрымалі сталінскае антысавецкае кіно.
М.: Я больше верю правде характера, чем «правде» статистики. Истории личного выбора всегда сильнее, чем многословные тирады про героических борцов антисоветского подполья. Новый взгляд на историю появится, когда мы сможем увидеть не статистов под знамёнами, а отдельных людей. Это и будет реальным открытием истории. Истории с человеческим лицом.