Мне бы в небо…
Сергей Шнуров, группа «Ленинград»
Европа — наш общий дом!
Леонид Ильич Брежнев
Андрэй: Нядаўна Лукашэнка запрасіў да сябе ангельскага піярніка, які дапамагаў ствараць імідж Маргарэт Тэтчэр і Піначэта. Піяр — гэта продаж тавару, як збудаванага вобразу. Прычым «заходні» продаж, прагматычна-глямурны, пралічаны. З аднаго боку мы назіраем спробу перайсьці да «прагматычнай» рэклямнай палітыкі. А з другога боку, ёсьць тэктанічныя рухі ў самім беларускім грамадзтве — найперш ідзе актывізацыя духоўнага жыцьця, асабліва гэта тычацца касьцёлу й пратэстанцтва, але не абмінаецца й праваслаўная царква.
І складваецца новая сытуацыя, калі, з аднаго боку зьяўляецца «новы прагматызм» (для якога, дарэчы, саўгасныя канвульсіі — выпадковасьць), а, з другога боку ёсьць нейкая новая духоўная сіла, новы духоўны рух, калі заўгодна — які з гэтай новай прагматыкай будзе канфліктаваць.
Максим:Это начало трансформаций как самого общества, так и представлений о нём. Традиционное идеологическое противостояние выдохлось. Оно пришло к нам совсем из другой исторической ситуации, когда десятилетиями бодались сверхдержава США и сверхдержава СССР. И постсоветские социальные процессы до последнего времени развивались в том же русле: есть борьба за умы, есть борьба идеологий — нашей и неправильной. Есть в этой идеологической борьбе свои коллаборационисты и перебежчики. Есть идейно правильный продукт — и есть идейно вредный.
Но нечто новое возникает, когда идеологическое противостояние себя исчерпывает. Борьба «двух драконов» велась во имя фантомных целей. И люди завороженно наблюдали за игрой их теней на большом экране. А сейчас эти тени очевидно поблекли.
А.: Ёсьць яшчэ адзін цывілізацыйны момант. Для Беларусі, як краіны з заходнімі каранямі характэрны не канфлікт на зьнішчэньне, а дамова паміж рознымі бакамі. Якімі бы яны рознымі не былі. Талерантнасьць, згода, як момант агульнай дамовы праз саступкі адзін аднаму. А гэта чыста прагматычныя рэчы. Тут мы назіраем ад самых вярхоў спробу гэтай прагматыкі, прычым спачатку яшчэ ў варыянце чыста маніпуляцыйным (піяр — гэта маніпуляцыйная штука) ды БРСМ-у, які зьяўляецца «прагматычнай» канфармісцкай кармушкай для маладых кар’ерыстаў. Якія ні ва што ня вераць, але проста выкарыстоўваюць дзяржаўную пратэкцыю. Гэтая «новая прагматыка» атрымліваецца даволі бездухоўнай. Абсалютны маральны рэлятывізм, акцэнт на ўласнай карысьці, але карысьць гэтая губляе свой ідэалягічны шал. Наверсе ёсьць вар’яцкія мэсіянскія элемэнты, але зьнізу — прагматычныя задачкі: ухапіць як мага болей для сябе, але каб пры гэтым асабліва не вытыркацца.
А калі гутарка ідзе пра апазыцыйныя сілы — то гэта такая млявая «прагматыка» — кшталту яднаньня БНФ з камуністамі. Але яна ўвойдзе ў канфлікт з тымі новымі рухамі, якія толькі складаюцца. Я кажу пра духоўную апазыцыю…
М.: …альтернативу…
А.: Так, менавіта, альтэрнатыву, стрыжнем якой зьяўляецца хрысьціянскае сьветаадчуваньне, хрысьціянскі сьветапогляд.
М.: Есть общая утомлённость от идеологических мобилизаций, вербовок и манипуляций. Как в истории с безнадёжными поисками белорусской национальной идеи, которую предпринимали государственные идеологи, и, так же безрезультатно — оппозиция. И те, и другие пытались придумать идеологическую легенду для страны, которая в идеологемах (в силу своего естественного, потаённого развития) уже не нуждается. А возможно, никогда и не нуждалась.
А.: Пакуль гэтыя духоўныя зрухі амаль не заўважныя, яны асабліва сябе не артыкулююць, але яны зьяўляюцца. Яны сябе не афішуюць, таму што пакуль ня ёсьць прадметам палітыкі.
М.: «Новая прагматика» убивает старые тактики идеологической борьбы. Частные действия, личные программы самореализации чаще всего не носят чётко выраженного идеологического характера. Для отдельно взятого личного плана далеко не главное значение имеет фигура президента. Кто там будет — не так важно. И даже, как это ни грустно сказать, далеко не всегда важно, какого цвета будет государственный флаг.
В рамках этой «новой прагматики» появляются новые формулы глобального миропонимания. Возникает новое практическое действие, а, с другой стороны, возникает и «новое небо». Новые модели восприятия действительности: постидеологические, постполитические. И это не обязательно может быть христианство. Вполне возможен успешный менеджер высокого звена — буддист. Я знаю очень успешных людей-кришнаитов. Это то, что в старых учебниках обществоведения называли «новой духовностью». Я бы сказал, это поиск новых глобальных ориентиров.
А.: І, як ня дзіўна, гэтыя рухі «новага неба» і «новая прагматыка», хаця канфліктныя, супрацьлеглыя па сваім інтэнцыям…
М.: В отличие от традиционной идеологической модели, они друг с другом жёстко не связаны. И это правильно…
А.: Яны, хаця і адрозьніваюцца ў сваіх стрыжнявых момантах — меркантыльны рэлятывізм і жорсткі духоўны стрыжань — але супадаюць у адным. Яна абсалютна абыякава ставяцца да ідэалягічных фантомаў, якія існавалі раней. «Прагматыкі» яшчэ могуць іх выкарыстоўваць і нават імі прыкрывацца — але толькі як вонкавай мімікрыяй, а «людзі неба» іх проста не заўважаюць.
М.: Важно, что они дистанцируются от идеологических фантомов любого уровня сложности и любого происхождения. Агрессивный романтизм власти, достигший пика в 2006 году, равно как и героический романтизм противоположной политической силы — условные и не самые главные формулы жизни с точки зрения частных жизненных практик. Исчерпанность позавчерашних схем идейных схваток понимают и широкие массы, и власть с оппозицией. И начинаются лихорадочные перестановки. Года три назад кричали о государственной идеологии, издавали невероятное количество книг, учебников, инструкций, лихорадочно обучали толпы идеологов. Что сейчас от этого осталось? Практически ничего. И это очень чёткий знак. Меняется не просто реальность, меняются те, кто пытается отстраивать её правила. Они вынужденно становятся менеджерами собственной героической сказки. Вдохновенные харизматики провинциального разлива превращаются в заложников информационных технологий. Потому что другого варианта остаться в топе у них нет.
А.: А вось які прагноз? Што далей чакаць?
М.: Думаю, что кризис идеологий, кризис идеологической борьбы будет углубляться. В конечном счёте, он должен привести к тому, что основной сюжет жизни общества, строившийся на конфликте властной и невластной элит — то есть на конфликте политическом — должен постепенно трансформироваться в новый формат, лишённый идеологической ожесточённости. Об идеологиях будут говорить всё меньше. Будут говорить о частном успехе, о личном повышении уровня жизни, о росте покупательной способности, о возможности получать европейское образование, работать за пределами страны и спокойно возвращаться в неё. Фактически речь идет о смене приоритетов: идеал «сильной» власти, отвечающей за все и всех, будет всё в большей степени подменяться формулой суммы локальных успехов, суммы частных позитивных жизненных перспектив.
А.: Усё будзе яшчэ цікавей. Па-першае, будзе злом ідэалягічнай мадэлі канфрантацыі, калі «новая прагматыка» так ці інакш заменіць ідэалягічную машыну змаганьня. І гэты момант станецца шокавым для ўсіх бакоў. Другі момант — не магу сказаць «новая мабілізацыя» — але новая сацыяльная і грамадзянская актыўнасьць знойдзе падмурак у «новым небе».
М.: И это будет рост самосознания, а не рост лояльности идеологическим схемам…
А.: Так, але тут як раз паўстане канфлікт з «новай прагматыкай». Хаця гэтая «новая прагматыка», якая ўсталюецца ў грамадзтве, як сыстэма дамоўнага рэгуляваньня, будзе вымушана, сьцяўшы зубы, улічваць, рэцэптаваць патрабаваньні «новага неба». Справядлівага, літасьцівага — і не рэлятывісцкага грамадзтва. Грамадзтва, у якога ёсьць каштоўнасьці, людзкія і Божыя.
М.: В этой ситуации естественным образом будут меняться и списки героев, которые может представить общество. Если прежде в первых рядах в основном были политики, спортсмены и (в какой-то степени) артисты, то с течением времени будут появляться совершенно новые авторитеты. Это будут люди экономического успеха. Это будут люди личного глубокого духовного опыта…
А.: …у тым ліку й рэлігійныя дзеячы…
М.: …но не столько как лидеры движений, сколько, как яркие индивидуальности с очень сложным и глубоким духовным поиском.
А.: Філёзафы?
М.: Скорее лидеры новых медиа, создатели новом медиапространстве. Новые капитаны информационных каналов. Режиссёры информационных потоков. Здесь можно говорить о перспективе нового белорусского глянца. О перспективе умного чтива для образованных слоёв. О грамотной медийно-образовательной работе. Связанной, в том числе, и с культурными традициями, с историческими корнями. Дальше державу будут отстраивать не политики. А те, кто сможет создать нашу, если играть в термины, «новую Шамбалу»…
А.: Толькі ня гэта, ніякага акультызму! Хопіць нам «шамбанутага» Гітлера!
М.: Я имею в виду новое пространство духовного взаимопонимания. При всей разности, непохожести ее носителей «новая прагматика» — формула социального диалога. В этой ситуации в не самом комфортном положении оказываются прежние герои политических боёв — с обеих сторон. Потому что им придется забыть прежнюю «военную лексику» и выучиться новым формам коммуникаций. Иначе и те, и другие потеряют общество.
А.: Дакладней, самі згубяцца для грамадзтва. Прычым, мяркую, гэта адбудзецца ў найбліжэйшым прышлым, прыкладна з 2013 году. Але наколькі ўсё гэта новае будзе беларускім?
М.: Но как понимать в данном случае «белорусское»? Если видеть его как обособленный хутор, где вышивают рубашки лишь определенным образом, и носят соломенные шляпы только одного фасона (и никак не другого) — естественно, такого не будет. Белорусская перспектива — не в тщательном музейном сохранении этнографических, психологических, социальных особенностей. Скорее, речь должна идти о нормальном включении в общеевропейскую мозаику. «Отдельными» в Европе мы быть никак не сможем. И тут вместо отдельного белорусского пути, появляется идея европейского договора. В котором мы становимся одним из участников.
А.: Гэта і ёсьць беларускі шлях «новай прагматыкі».