Беларусь – Россия: сложные трассы нового «общего рынка»

Резюме

В 2014 году Беларусь и Россия недалеко продвинулись в плане форсированного создания общего рынка, который с 1 января 2015 года маркируется как Евразийский экономический союз (ЕАЭС). «Задержка» обусловлена отнюдь не только российско-украинским конфликтом, но и нарастающими противоречиями между непосредственными участниками постсоветской политико-экономической реинтеграции, а также социально-экономическими диспропорциями в развитии стран-участниц ЕАЭС на фоне углубляющегося регионального кризиса. Эти противоречия можно проиллюстрировать на примере перераспределения выгод, которые можно назвать первичными: говоря о беспрепятственном допуске национальной продукции на рынки стран-участниц «единого рынка», мы имеем в виду обширный перечень изъятий и ограничений, который за год не сократился. Весьма непросто проходил также торг вокруг вторичных выгод интеграции – нефтяных пошлин и кредитных ресурсов, – который будет продолжен и в 2015 году.

Тенденции:

• политическое союзничество Беларуси и России становится всё более декларативным и всё менее действенным;
• двустороннее взаимодействие по ключевым направлениям всё чаще оформляется как «особые случаи» в рамках постсоветских (ре)интеграционных структур;
• старт ЕАЭС прошёл неудачно: экономическое взаимодействие внутри стран-участниц сократилось, перечень исключений практически не претерпел изменений, взаимозависимость между странами возросла;
• Россия сохраняет особый режим поставок в Беларусь энергоресурсов и кредитной поддержки при сокращении объёма этих вторичных выгод.

Евразийский союз

После событий Евромайдана и «русской весны» стало ясно, что форсируемая Кремлём евразийская интеграция – в видимой перспективе – потерпела фиаско в своей украинской части. Российско-украинский конфликт между тем – лишь один из серии симптомов продолжающегося демонтажа имперского комплекса, включая процессы обособления политических систем и хозяйственных комплексов. В то время как «интеграция» – противоположный по смыслу и направленности политико-юридический активизм постсоветских элит, положенный поверх фактической дезинтеграции. Противоречия между формальной и содержательной компонентами постсоветских «объединительных» структур сами по себе генерируют закономерные конфликты интересов между странами-участницами – конфликты, которые не преодолеваются на более «глубоком уровне» интеграции.1

Для хорошего старта более продвинутой интеграционной формы – Евразийского экономического союза (ЕАЭС) – таможенная «тройка» в составе России, Беларуси и Казахстана должна была завершить два предыдущих этапа, а именно создать полноценный Таможенный союз (ТС) и Единое экономическое пространства (ЕЭП). Что традиционно не удалось сделать: перечень изъятий и ограничений в «тройке» в конце 2013 года насчитывал около 600 позиций, почти все эти позиции прямиком перекочевали в ЕАЭС. По состоянию на начало 2015 года, ЕЭАС по-прежнему существует не столько в регистре реальности, сколько нормативно. С другой стороны, этот союз – как и прежние интеграционные структуры – способствует обмену вторичными выгодами.

Договор о создании Евразийского экономического союза президенты России, Казахстана и Беларуси подписали 29 мая 2014 года в Астане. В рамках нового союза речь не идёт о единой денежной, финансовой и социальной политике, а создание единых рынков в ключевых сферах отнесено на 2025 год. Однако вплоть до даты подписания соглашения Минск дотошно торговался с Москвой по поводу условий его подписания. В частности потому, что в вышеуказанном перечне исключений оказалось наиболее важное для Беларуси изъятие – экспортные пошлины на нефтепродукты, отмену которых белорусское руководство отчаянно продвигало на всех саммитах «тройки» (летом 2014 года цена этого вопроса равнялась USD 2.5 млрд). Лишь непосредственно в день подписания договора о создании ЕАЭС Александр Лукашенко и Владимир Путин нашли компромисс по нефтяному вопросу. Беларуси гарантировали, что в ближайшие годы её бюджет будет получать USD 1.5 млрд экспортных пошлин на нефтепродукты.

Вскоре нефтяной вопрос всплыл повторно и поставил под удар уже ратификацию договора о ЕАЭС белорусской стороной. В силу того что Россия с 2015 по 2017 годы проводит налоговую реформу в нефтяной отрасли, с 2015 года повышается входная цена на нефть для Беларуси. Тем самым понижается маржа переработки белорусских НПЗ, что, вероятно, приведёт к убыткам. Минск потребовал от Москвы компенсировать эти потери. После обещания российского руководства полностью освободить белорусскую сторону от уплаты экспортных пошлин на нефтепродукты в российский бюджет в 2015 году, Беларусь ратифицировала соглашение о ЕАЭС и попросила предоставить такое освобождение на три года. Москва согласилась лишь на 2015 год – дальше сторонам придётся торговаться по новой.

Едва успев снять с повестки вопросы, связанные с ратификацией договора о ЕАЭС, союзники столкнулись с новыми проблемами. На финише 2014 года Россия резко девальвировала свою национальную валюту, что негативно отразилось на финансовых показателях белорусских предприятий. Партнёр по «тройке» Казахстан также девальвировал свою валюту, то же самое сделала и Армения (член ЕАЭС с 1 января 2015 года). Беларусь, опасаясь паники на валютном рынке, некоторое время не решалась на аналогичный шаг. Как следствие, белорусская продукция начала терять позиции не только на российском, но и на национальном рынке.

Вслед за этим А. Лукашенко потребовал защитить отечественного производителя «всеми возможными способами», невзирая на интеграционные договорённости. В очередной раз белорусский президент сделал очевидным то обстоятельство, что участники евразийской экономической интеграции в сложных для национальных экономик обстоятельствах готовы игнорировать свои обязательства в ЕАЭС.

Так, пытаясь принудить белорусов присоединиться к российскому эмбарго, Москва запретила поставки в Россию мясной и молочной продукции ряда белорусских предприятий, а также транзит продуктов санкционной группы из Беларуси через Россию в третьи страны. Тем самым российская сторона проигнорировала законодательство Таможенного союза, которое предписывает: поскольку страны «тройки» создали единую таможенную территорию, таможенный контроль теперь вынесен на внешние контуры ТС. Поэтому вопросы, связанные с таможенными ограничениями, в интеграционном союзе должны решаться в трёхстороннем формате и находятся в компетенции наднационального органа – Евразийской экономической комиссии.

То обстоятельство, что Россия в лице Россельхознадзора пренебрегла установленной в рамках интеграционной «тройки» процедурой, дополнительно свидетельствует в пользу того, что детище В. Путина – ЕАЭС – существует преимущественно как политический проект, лишённый эффективных механизмов согласования интересов. Вместо «интеграции интеграций», о которой говорили лидеры «тройки» на протяжении минувшего года, в новом союзе обострились дезинтеграционные процессы на фоне кризисных проблем в экономиках стран-участниц.

«Вторичная» выгода № 1: нефть

Беларусь, как известно, является практически чистым импортёром нефти и покупает около 22 млн тонн ежегодно для загрузки двух своих НПЗ, в то время как самостоятельно добывает лишь 1.645 млн тонн нефти. Теоретически снижение мировых цен на нефть позволяет стране-импортёру снизить энергетические затраты. Однако снижение затрат может сопровождаться снижением выгод от широко понимаемого нефтяного бизнеса.

В 2014 году Беларусь закупила в России 22.507 млн тонн нефти – больше, чем в 2013-м (21.26 млн тонн), заплатив при этом на USD 763.15 млн меньше по причине снижения цен на нефть. По тем же причинам в 2014 году Беларусь снизила валютную выручку от экспорта собственной нефти на USD 117 млн в сравнении с 2013 годом. Наиболее существенные потери Беларусь несёт ввиду ухудшения ценовой конъюнктуры на рынке нефтепродуктов – они оцениваются в USD 193.8 млн валютной выручки.2

Как уже сказано выше, один из наиболее существенных вопросов белорусско-российского взаимодействия под эгидой «интеграций» – нефтяная рента. Беларусь несколько лет добивалась того, чтобы экспортные пошлины на нефтепродукты оставались в её бюджете, а не перечислялись в Россию. По словам А. Лукашенко, если бы не перечисление вывозной пошлины за нефтепродукты в российский бюджет, то он построил бы Эмираты в своей стране. Этой цели достичь не удастся даже приблизительно, несмотря на то что в текущем году весь объём экспортных пошлин на нефтепродукты останется в белорусском бюджете.

Нефтяной пирог, на который можно было бы рассчитывать до падения мировых цен на нефть, сократился как минимум вдвое. По оценкам Минфина Беларуси, в 2015 году объём экспортных пошлин ожидается в размере USD 1.89 млрд (для сравнения: в 2013 году Беларусь перечислила в российский бюджет USD 3.32 млрд экспортных пошлин на нефтепродукты, в 2014-м – 2.89 млрд). Но и USD 1.89 млрд – предварительная оценка, поскольку белорусский бюджет 2015 свёрстан с учётом мировой цены на нефть 83 USD/баррель.3

Наконец, вследствие налогового манёвра в России цена российской нефти для Беларуси на фоне снижения мировых цен увеличилась на USD 107/тонна с 1 января 2015 года. Что в свою очередь потребовало от правительства мер господдержки нефтяной отрасли – снижения акцизов на нефтепродукты на 22% и повышения внутренних цен на автомобильное топливо.

«Вторичная» выгода № 2: кредитная поддержка

Кредитная поддержка Беларуси – одна из базовых «вторичных» выгод, связанных с активным присутствием страны в российских интеграционных инициативах. В конце июня 2014 года один из крупнейших российских банков ВТБ, контрольный пакет которого принадлежит государству, выделил сильно ожидаемый белорусской стороной кредит на USD 2 млрд.4 Из средств полученного кредита Беларусь погасила предыдущий – выданный банком накануне нового года кредит на USD 440 млн. Остальные средства потрачены на погашение других долгов. Выделенные ВТБ в конце 2013 года USD 440 млн позиционировались как срочный (замещающий) бридж-кредит в счёт межправительственного кредита на USD 2 млрд, который мог быть предоставлен только после внесения соответствующих изменений в российский бюджет.

В 2014 году белорусское правительство рассчитывало на последний, шестой, транш кредита Антикризисного фонда (АФК) ЕврАзЭС в размере USD 440 млн, который до конца года так и не получило. Совет АКФ, напомним, 4 июня 2011 года одобрил кредит для Беларуси в размере USD 3 млрд, выделяемый, как предполагалось, шестью траншами в течение 2011–2013 годов в соответствии с выполнением этапов кредитной программы белорусским правительством.

В конце 2013 года совет АКФ принял решение отложить на полгода рассмотрение этого вопроса ввиду невыполнения Беларусью показателей кредитной программы, а именно обязательств по уровню валовых и чистых международных резервов, по приватизации и др. Не выполнено также условие по сближению с российскими ставок акцизов на алкогольную и табачную продукцию.

В целом, в 2014 году Беларусь заимствовала USD 5200.8 млн, погасив при этом внешние долги на сумму USD 4563.0 млн. На 2015 год приходится очередной пик валютных платежей по госдолгу. Беларусь обязана заплатить кредиторам USD 4.1 млрд (около 3 млрд – основной долг и 1.1 млрд – его обслуживание). Основные выплаты Беларуси по внешнему госдолгу в 2015 году, USD млн: России – 716.3, АКФ ЕврАзЭС (косвенно – России) – 541.2, Китаю – 380.4, Международному банку реконструкции и развития – около 130, Венесуэле – 121.8.

В минувшем году белорусское правительство рассчитывало, что около половины объёма внешнего долга удастся погасить за счёт экспортных пошлин на нефтепродукты (порядка USD 1.9 млрд) и экспортных пошлин на белорусскую нефть (около USD 300 млн). Однако в условиях снижения ожидаемых сумм нефтяных поступлений для преодоления кризисного периода белорусской экономике нужна прежде всего финансовая поддержка. Можно предположить, что в 2015 году белорусское руководство попытается рефинансировать вышеперечисленные платежи за счёт привлечения новых займов из России.

Торгово-экономические обмены

Статистика свидетельствует о заметном снижении товарооборота между странами-учредителями ЕАЭС на протяжении двух минувших лет. В 2014 году товарооборот Беларуси с государствами-членами таможенной «тройки» составил 95.3% к аналогичному показателю 2013 года, в том числе с Россией – 94.7% значения 2013 года. За последние два года двусторонний товарооборот между Беларусью и Россией сократился на 14.2% – с USD 43.86 млрд до 37.63 млрд (табл. 1).5

Доля России в общем объёме белорусского товарооборота остаётся очень высокой: с 45% в 2011 году она выросла до 49% в 2014 году, в том числе экспорт увеличился с 34 до 42.4%, а импорт – с 54.5 до 54.8% соответственно. По ряду важнейших позиций Россия является практически монопольным внешнеторговым партнёром Беларуси. Она поставляет в Беларусь преимущественно сырьевые товары (как правило, критически важные) и является на сегодняшний день главным рынком сбыта для основных экспортируемых белорусских товаров (за редкими исключениями, касающимися нефти и нефтепродуктов, древесины, калийных удобрения). Другими словами, Беларусь в Россию традиционно поставляет товары конечного потребления, которые, добавим, российский потребитель может заместить товарами из третьих стран.

Кроме того, за российские ресурсы Беларуси приходится платить валютой, в то время как выручка от реализации белорусских товаров на российском рынке является рублёвой. Отсюда следует, что ослабление российского рубля, которое привело к снижению белорусского экспорта в долларовом выражении, куда в большей степени сказалось на годовых показателях белорусской экономики, чем снижение мировых цен на нефть.

За минувший год в России доллар официально подорожал на 72%. Нежелание белорусских властей корректировать курс национальной валюты в связи с девальвацией российского рубля укрепило белорусский рубль по отношению к российскому, что, в свою очередь, привело предприятия Минпрома Беларуси к серьёзным финансовым проблемам. По итогам января-октября 2014 года, их совокупные убытки составили почти BYR 1 трлн.6 По той же причине белорусские экспортёры продовольствия, согласно данным министерства сельского хозяйства и продовольствия, за год потеряли USD 362 млн.7

Реакцией в этой ситуации явилось декларативное стремление оградить валютный эквивалент рублёвой стоимости белорусских товаров от сильного снижения. В конце 2014 года А. Лукашенко потребовал фиксировать цены на белорусские товары в долларах или евро. Чего, разумеется, не было сделано: белорусская продукция на российском рынке и без того не отличается высокой конкурентоспособностью, включая ценовую. Наконец последовала «естественная» реакция белорусских экономических властей – девальвация национальной валюты вслед за партнёрами по ЕАЭС.

Заключение

В настоящее время отсутствуют видимые предпосылки для преодоления или хотя бы купирования регионального кризиса, который может быть охарактеризован как политико-экономический. В силу того что белорусский правящий класс воспринимает этот кризис как обусловленный преимущественно преходящими «внешними» факторами, он не демонстрирует никакой готовности и политической воли к реформам и преобразованиям. Отсюда понятно, что ключевая ставка режима А. Лукашенко в «трудные времена» делается на внешние заимствования и разнообразные выгоды, так или иначе связанные с постсоветской интеграцией.

Легко прогнозировать, что в 2015 году Минск наконец получит последний транш кредита Антикризисного фонда ЕврАзЭС (USD 440 млн) и таким образом рассчитается с фондом. В апреле 2015 года подана заявка на новый кредит этого фонда – возможно, она будет удовлетворена. Но будет ли получен первый транш до конца года – можно только гадать.

Что касается российских межгосударственных кредитов, то они могут быть рефинансированы за счёт новых заимствований. Россия, как заявляют первые лица соседнего государства, готова подставить плечо «в случае крайней необходимости». Вопрос, следовательно, заключается в том, возникнет ли эта «крайняя необходимость» и как Россия оценит свои услуги в контексте этой необходимости, на фоне президентских выборов в Беларуси. Словом, здесь имеются неопределённости в деталях.

Как и в случае с перераспределением нефтяных рент: ввиду неясности ситуации на мировом рынке нефти, переговоры Беларуси и России по поводу пошлин на нефтепродукты на 2016 год, которые стороны договорились продолжить в начале 2015 года, могут быть отложены до конца текущего года.

Поскольку выгоды от участия в российских интеграционных проектах для Минска становятся всё менее заметны и всё менее гарантированны, вклад Беларуси в формирование «общего рынка» будет соответствующим. Словом, можно прогнозировать, что в 2015 году перечень изъятий и ограничений не сократится. Или сократится несущественно. Для интеграции это будет сложный год.