Может ли Европейский союз оказать влияние на демократизацию Беларуси? (II)

Правовые отношения между Брюсселем и Минском определяется соглашением, подписанным в 1989 году, еще во времена существования СССР. До сих пор ЕС не ратифицировал Соглашение о партнерстве и сотрудничестве с Беларусью с 1995 года, что было связано с отходом официального Минска от соблюдения демократических стандартов после референдума 1996 года. Отсутствие базового соглашения между ЕС и Беларусью указывает на различие в приоритетах обеих сторон, а также на масштабы влияния ЕС на политическую трансформацию страны. Беларуские элиты имеют слабые политические связи с Западом, и это негативно влияет на уровень развития демократии в стране.

Продолжение. Начало см. здесь.

С 2014 года Минск активизировал усилия по нормализации отношений с Евросоюзом. Во многом это стало результатом украинского кризиса — аннексии Крыма, российского вторжения на Донбасс и поддержки Кремлем непризнанных сепаратистских правительств ЛНР и ДНР. Очевидно, что белорусское правительство испытывало опасения по поводу агрессивной политики Кремля, а также чрезмерной политической и экономической зависимости страны от восточного партнера.

В свою очередь, многие страны ЕС также приступили к пересмотру отношений с официальным Минском. В частности, это касается польского политического класса. После российской агрессии в Украине в 2014 году и прихода к власти консервативной партии «Право и Справедливость (ПиС) польское руководство начало устанавливать более тесные контакты с Минском. Кристофер Мрозек утверждал, что „признание ПиС демократических вопросов второстепенными по отношению к функционированию польского государства привело к повышению готовности польских властей сотрудничать с белорусским режимом“ [1]. Следует, однако, отметить, что уже в 2010 году Радослав Сикорский, министр иностранных дел в правительстве Дональда Туска от „Гражданской платформы“, активно пробовал вовлечь официальный Минск в сотрудничество с ЕС, в том числе по вопросам демократизации. Это попытки, впрочем, оказались безуспешными.

С 2015 года политика Польши в отношении Беларуси начинает определяться как «перезагрузка» или «прагматизация». Несмотря на отсутствие существенных изменений во внутренней политике Минска, количество взаимных контактов и визитов между польским и беларусским руководством увеличилось, что вызвало критику со стороны беларусского гражданского общества и демократических сил. В то же время на второй план ушли разногласия между Варшавой и Минском в сфере исторической политики, которые регулярно всплывали на поверхность со времен позднего СССР.

Носящие выраженный деловой характер отношения Литвы (как и Латвии) с Беларусью приносили взаимные экономические выгоды и на тот момент — вплоть до 2021 года — было трудно вообразить перспективу прекращения беларусского транзита через литовскую территорию. Тесное торгово-экономическое сотрудничество мешало Литве присоединяться к санкциям в той мере, в какой это могли себе позволить другие западные страны. В своей политике Вильнюс стремился оставлять за скобками проблемы соблюдения прав человека в Беларуси [2].

Кроме того, на белорусско-литовские отношения существенное влияние оказывал литовский бизнес, располагающий тесными связями с беларуской клиентурой и интересами в Беларуси. Литовские бизнесмены не были заинтересованы в повышении давления на Минск по вопросам демократизации в ущерб деловым связям. Между тем высокий уровень экономического сотрудничества практически не сказывался на интенсивности политических контактов высокого уровня между Минском и Вильнюсом.

Однако серьёзным препятствием в двусторонних отношениях в период до 2020 года стал вопрос строительства АЭС на границе с Литвой. Вильнюс регулярно пытался включить этот вопрос в повестку отношений Минска и Брюсселя.

Беларусь находилась и продолжает находиться под значительным влиянием Российской Федерации, которая воспринимает поддержку западными странами демократизации в регионе как вызов своей внешней политике.

Беларусь является членом военного блока под эгидой России — Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ), а также Евразийского экономического союза (ЕАЭС), Союзного государства России и Беларуси. Между тем, внешняя политика Беларуси, в строгом смысле ориентированная на выживание, не соответствует агрессивной стратегии Кремля на постсоветском пространстве. [3] Во всяком случае такое заключение было верным до момента вторжения России в Украину в феврале 2022 года.

По словам Ю. Тымановского, «укреплению авторитаризма в Беларуси существенно способствует… влияние международной среды, в которой соседняя Россия делает выгодные предложения о сотрудничестве через Таможенный союз и Евразийский экономический союз» [4]. Несмотря на потенциальные экономические выгоды для Беларуси от участия в Евразийском экономическом союзе, Россия рассматривает этот альянс преимущественно как политический инструмент реинтеграции бывшего Советского Союза. Отказ Украины от вступления в ЕАЭС стал одной из важнейших причин драматических событий 2014 года, а затем и 2022 года.

Россия является основным торгово-экономическим партнером Беларуси. Например, за 2004–2019 годы товарооборот между Беларусью и Россией почти не изменился и составил около половины от общего объема. В 2020, «ковидном» и «протестном», году произошло заметное снижение, затем — резкий взлет (см. табл). Самый высокий показатель 2004 года — 58,5% — был «побит» в 2022 г. — 60%. Самый низкий был достигнут в 2010 году — 46,59%11.

Таблица 1. Динамика внешней торговли товарами Республики Беларусь с Российской Федерацией в 2017–2022 гг., USD млн¹

Данные: Белстат, собственные экстраполяции (2022 год).

Доля стран ЕС в общем объеме торговли товарами Беларуси в период 2014–2019 гг. была почти в два раза меньше — в среднем 27%. Однако она существенно снизилась за последние два года. ЕС, тем не менее, по-прежнему остается вторым торговым партнером для Беларуси после России (12% против 60%), Беларусь же заняла только 49-е место в списке внешнеторговых партнеров ЕС с долей 0,2% от общего показателя.

Торговля Беларуси с ЕС, в отличие от экономических отношений с Россией, имеет положительное сальдо. Вполне закономерно, что ранее беларуское руководство ставило целью выйти на формулу в 30×30×30, где на традиционные рынки СНГ и ЕС приходится по 30% беларуского экспорта и еще — 30% на так называемую дальнюю дугу.

В минувшем году, по данным посла Беларуси в России Дмитрия Крутого, доля ЕС снизилась до 14%, а за пять месяцев этого года — до 5%. Потеря рынков Европы и Украины в итоге стоила для белорусской экономики USD 10,5 млрд.

Таким образом, ЕС значительно сократил торговые связи с Минском без каких-либо существенных последствий для себя, в то время как зависимость Беларуси от импорта из европейских стран сохранилась несмотря на «импортозаместительные» контрмеры беларуских властей. Следует также отметить, что интеграция в рамках ЕАЭС не принесла экономических выгод, на которые ранее рассчитывал Минск. Правящий класс уже сталкивается с отрицательными последствиями от усилившейся за последние два года зависимости от российского рынка, а также санкционной политики западных столиц. Это значит, что часть беларуской элиты так или иначе будет оставаться сторонником интенсификации и нормализации отношений с Западом.

Продолжение следует

[1] K. Mrozek, Reset i kontynuacja. Polityka rządu PiS wobec Białorusi, Warszawa 2018, s. 8.

[2] A. Czwołek, Nowe otwarcie w polityce Litwy wobec Białorusi? Relacje litewsko-białoruskie po 2006 r. «Nowa Polityka Wschodnia» 2016, nr. 1(10), s. 54.

[3] K. Kłysiński, (Nie)realna neutralność. Próby redefinicji białoruskiej polityki zagranicznej, «Komentarze» 2018, 9 nr. 276, s. 5.

[4] J. Tymanowski, Rola i znaczenie Republiki Białoruś we współczesnej Europie, Toruń 2017, s. 116.