Похоже, что пандемия оказалась тем решающим политическим реагентом, который заставил «высокую власть» задуматься о целесообразности смены модели своего властвования. Прежний/нынешний авторитаризм, который мы давно знаем в лицо, предлагается заменить на новый, каковой, спасибо Прейгерману за разъяснения, можно уверенно назвать авторитаризмом «с человеческим лицом».
Если политолог не лукавит, власть готова была бы примерить это новое лицо — стать уважительной и неагрессивной по отношению к тем, кто хочет «создавать свободу». Условие всего лишь одно: создавать свободу желающие этого должны в рамках авторитаризма, то есть проявляя уважение и терпимость по отношению к авторитарной власти, раз уж она у нас такая случилась. Несомненно, многие воспримут прейгермановский оксюморон «создавать свободу внутри того, что считают несвободой» с возмущением. И поскольку оснований для этого предостаточно, остается предположить, что послания Прейгермана адресованы не тем, кто не готов выйти из своего окопа, а тем кого будет подкупать именно человечность предложенного автором подхода. Это ведь так по-человечески, так по-людски — предложить жить так, чтобы «и вам, и нам» — и вообще, всем-всем-всем — было комфортно.
В интервью этот посыл удался автору с неподдельной непосредственностью и, поистине, подкупающей простотой. Да, не скрывает он, власть хотела бы более-менее комфортного продолжения собственного существования, и если для этого нужно немного ослабить хватку, то она согласна — но конечно же, при условии взаимных уступок, иначе ведь прощай комфорт. Если кто-то заподозрит в такого рода соглашении пошлую торговлю свободой, то будет глубоко не прав, так как искренний «крик души» автора говорит о том, что соглашение заключается на высокой патетической ноте, ибо на кону, таков главный политический тезис, — независимость Беларуси. То есть понимая все актуальные угрозы для страны (все «объективные обстоятельства», которые называет автор: экономический, внешнеполитический, пандемический кризисы), власть готова смягчиться, чтобы обеспечить себе комфортное существование в трудные времена и благодаря этому иметь возможность выстоять — что, согласно Прейгерману, следует читать как: иметь возможность спасти государственный суверенитет.
В общем, логика почти бесхитростная: ведь это логично для авторитаризма — отождествлять свою судьбу и судьбу страны. Не совсем логично ожидать, что «низы» должны откликнуться на такой призыв к спасению Отечества, если они как раз не разделяют подобного отождествления (и ведь тоже не без оснований, все-таки европейская страна, о чем и Прейгерман в интервью напоминает). Но здесь как раз и должен, видимо, вступить в силу аргумент ad hominem– ну, действительно, кому не хочется комфортной жизни! И разве это не следование «золотому правилу» — заключить взаимное соглашение о гарантии «минимального комфорта» для противоположной стороны?! Власть апеллирует к базовым этическим чувствам оппозиции: не кусайте власть — и она вас не обидит. Широкий жест — не поспоришь. Самое время для нового референдума — на этот раз: за авторитаризм с человеческим лицом.
Я позволила себе иронию, потому что это самый гуманный способ разоблачения спекуляций, а их у Прейгермана (в обоих текстах) множество (передёргивания, подмены понятий, ложные синтезы). Использование спекулятивной риторики в его ситуации неизбежно, ведь ему нужно опосредовать неопосредуемое, измыслить такой мост между «верхами» и «низами», на котором они могли бы одобрительно пожать друг другу руки.
Но есть только одна органичная связь между небом и землей — это воздух. В стране катастрофически не хватает воздуха — и теперь, увы, не только метафорически. Мы так долго говорили, что задыхаемся от засилья вездесущего — неразумного и разрушительного — бюрократического контроля и регламентирования, что те, кто сегодня задыхаются от коронавируса, становятся чудовищным олицетворением нашей гражданской жизни в этой стране. Заболевшим нужны аппараты для облегчения дыхания. Стране — другой аппарат управления.
Предложенная Прейгерманом тактика не позволяет надеяться на какое-бы то ни было улучшение ситуации, потому что (осознанно или нет) не принимает во внимание ряд важных, как мне представляется, политических моментов:
- Сложившийся в Беларуси тип авторитаризма отличается недееспособным аппаратом власти; поэтому конструктивное решение любых стратегических вопросов возможно только через изменение системы власти, а не посредством соглашения о мирном сосуществовании между ключевыми представителями от власти и от оппозиции.
- Подобно тому, как Президент не несет единоличной ответственности за кризисную ситуацию в в стране, но ответственность лежит на всей системе власти, подобно этому и нынешнюю оппозицию нельзя рассматривать как приоритетного адресата для посланий власти (если таковая, действительно, ищет диалога с гражданским обществом).
- Нынешняя оппозиция в очень незначительной степени представляет гражданское общество.
- Политический кризис в нашей стране заключается не во внутреннем расколе между властью и оппозицией (это лишь одно из проявлений более фундаментальной проблемы). Критическим является отсутствие систематической функциональной взаимосвязи между государственным аппаратом и гражданским обществом. Нынешняя власть не представляет и не принимает во внимание интересы граждан, общественности. Мы имеем такой тип авторитарного правления, который строится на неуважении к гражданам, на нашем бесправии. В рамках этой системы правления граждане нужны только как рабочая сила и источник доходов (налоги, штрафы итп.).
Здесь позвольте мне процитировать Джона Дью. В книге «Общественность и её проблемы», анализируя ситуацию обособления правящего аппарата от народа, он задаёт риторический вопрос: «Если правящий аппарат существует сам по себе и по своему собственному усмотрению, зачем он нужен? Почему в такой ситуации должны сохраняться привычки лояльности и послушания, позволяющие этому аппарату править?» Подчеркну, для Дьюи это риторический вопрос: само собой разумеется, что такой аппарат не должен иметь место, и что привычки лояльности и послушания не должны сохраняться, если аппарат власти не представляет общественность.
Прейгерман выстраивает свои рассуждения, исходя — по умолчанию — из презумпции несменяемости власти. Чтобы добиться благосклонности читателей к предлагаемой им тактике, в конце интервью он убежденно сообщает, что власть способна на такой «порыв», который приведет к невероятным последствиям, доказывающим, что авторитаризм «с человеческим лицом» возможен. Это важное сообщение сформулировано в интервью неоднозначно и может быть понято по-разному: то ли мы уже являемся современниками этого удивительного порыва и нужно лишь пойти ему навстречу; то ли власть готова к такому порыву, но пока сдерживает его, желая сначала прозондировать почву.
Так или иначе, если Прейгерман действительно пытается выполнять роль Гермеса (что, судя по замечаниям многих уважаемых мной экспертов, не исключено), то может быть имеет смысл транслировать «наверх», что на слово ему едва ли кто-то поверит, и что если уж власть предлагает жить по-человечески, то стоило бы начать с чего-то простого и очевидного, например, попросить прощения за оскорбительные слова в адрес умерших.