Упрощение — один из базовых приёмов, используемых массовым сознанием в обращении с действительностью. Оно также является одной из главных опор публичной политики. Нарочито простые ответы на вызовы коллективного существования людей — краеугольный камень политической риторики со времён Перикла. Двоичные противопоставления питаются из того же источника. Разделение политического спектра на левых и правых, демократов и автократов, изоляционистов и глобалистов — двоица всячески присутствует в политических реалиях. Это стремление к простоте нашло продолжение и в институтах, таких, как двухпартийная система. Её типичные примеры представлены в англосаксонских странах. Но есть и другие. Так, например, постфранкистская Испания выстроила именно двухпартийную систему.
Однако в последнее время ощутимым становится размывание политической двоичности, в частности двухпартийных систем. В той же Испании приобрели ощутимый вес «Вокс» и «Подемос» — своего рода дополнения к традиционным левым и правым, утомившим избирателей неспособностью реагировать на новые вызовы. В ходе подготовки «Брекзита» британская Консервативная партия боролась не только с противниками выхода из Евросоюза в образе Лейбористской партии, но также с ощутимым внутренним расслоением. Премьер-министр Т. Мэй не сумела примирить различные группы тори. Лишь следующий глава кабинета Б. Джонсон, воспользовавшись всеобщей усталостью, сумел добиться некоего единства в рядах консерваторов и завершить выход королевства из ЕС. Данный процесс создал впечатление эрозии привычной системы, в которой консерваторы и лейбористы отличались большей монолитностью.
В продолжение вспомним о том, что в 2017 г. президентом Франции стал Э. Макрон, политик центристского склада, выступивший как альтернатива архаичным голлистам и социалистам, издавна делившим политическое поле Пятой республики. Этому способствовала не только усталость избирателей от старых клише политического выбора. Вероятно, свою роль сыграло и некое интуитивное понимание того, что чрезвычайная сложность внутренней жизни Франции в начале XXI в. не согласовывалась с дуализмом минувших эпох. В некоторой степени это созвучно опыту Испании, кратко описанному выше.
Д. Трамп, ставший главой Белого дома в том же 2017 г., расценивался комментаторами как изоляционист. Тем самым они придавали импульс привычной схеме «изоляционист — глобалист». Тем не менее к концу первой каденции на посту президента Трамп принял ряд мер, размывавших данный шаблон. В их числе — выпады против Ирана, свидетельствовавшие о деятельном стремлении изменить положение на Ближнем Востоке, и примечательная вовлечённость в палестино-израильский конфликт. В торговой войне с КНР, начатой Трампом, усматривалось намерение не только максимизировать благополучие США, но и «приручить» глобализацию — сузить перспективу её дальнейшей «китаизации».
Всё это свидетельствует о вялотекущей эрозии политической двоичности в Западном мире. Данная тема широка и достойна отдельного исследования. Мы ограничимся констатацией наметившейся тенденции. Это необходимо для того, чтобы вписать политическую жизнь Беларуси в более широкий контекст. Как известно, её тренды слабо связаны с происходящим на Западе. Однако в том, что касается наметившегося разложения политической двоичности, мы вполне созвучны происходящему в западных странах.
Более явственным это стало в 2019 г., когда разворачивалась борьба между Минском и Москвой вокруг т. н. «углублённой интеграции». Она не только высветила исчерпанность ставки на Россию, сделанной А. Лукашенко в середине 1990-х гг., но и очертила архаичность двоичного противопоставления, на котором издавна зарабатывала свой политический капитал значительная часть беларуской оппозиции. Его суть общеизвестна. «Зло» сопряжено с фигурой первого президента республики, вновь актуализировавшего советское наследие во всех областях жизни беларуского общества. «Добро» истолковано как строительство националистически окрашенного государства и ставка на «европейские ценности».
Устарелость этого подхода подтверждается, в числе прочего, данными социологических исследований. Они свидетельствуют о том, что всё большее число беларусов отказывается от жёстких противопоставлений в духе «Европа или Россия», выступает за активное политическое и экономическое сотрудничество с обеими сторонами. Острота языковой и культурной двоичности также явно снижается. Примеры известных литераторов С. Алексиевич и В. Мартиновича существенно укрепили понимание того, что можно быть деятелем беларуской культуры, не впадая в крайности языковой принадлежности.
Повторяя вновь тезис о том, что двоичность постепенно утрачивает свои позиции в политике, всё же не стоит переоценивать эту тенденцию. Полностью она не исчезнет никогда, поскольку связана с исконным стремлением людей к мировоззренческой простоте. Эту диалектику старого и нового, исчезающего и появляющегося должны учитывать интеллектуалы и политики, претендующие на роль альтернативы А. Лукашенко. Им необходимо вплетать её в свою деятельность, а не повторять устаревшие заклинания.