45 саммит «Большой семерки», который проходил 24–26 августа во Франции, запомнится поединком двух Дональдов: Трампа и Туска. Первый долго и упорно настаивал на возвращении России в «клуб великих» (как помним, она была исключена в связи с аннексией Крыма). Второй коротко и решительно заявил, что пока причины исключения не устранены, о возвращении не может быть и речи. Остальные, кроме представителя Италии Джузеппе Конте, склонны были поддерживать позицию Туска.

Россия не вернется в G7, по крайней мере в ближайшее время. Чтобы она вернулась, требуется, во-первых, консенсус всех семи членов клуба, а во-вторых, сама Россия должна об этом попросить. Но в ближайшие годы консенсус не предвидится, а Кремль будет считать унизительным проситься назад. Свою повестку он пока что может продвигать на других вполне престижных форумах, таких как G20 или БРИКС.

Кейс ПАСЕ: как гора пришла к Магомету

Россия остается вне Большой семерки, но она возвращается в западный мир. В июне текущего года Парламентская ассамблея Совета Европы (ПАСЕ) восстановила все полномочия российской делегации, которых она была лишена в 2014 и 2015 годах, в связи с аннексией Россией Крыма (как и в случае с G7/8). Восстановление поддержали в том числе делегации Франции (единогласно), Италии и Германии (подавляющее большинство). То есть, среди четырех европейских стран-участниц Большой семерки, целых три страны поддержали возвращение России в ПАСЕ.

Сами обстоятельства восстановления России в ПАСЕ довольно красноречивы. Ведь все это произошло накануне истечения двухлетнего срока, в течение которого Россия должна внести «членский взнос». Если бы она этого не сделала, должна была быть запущена процедура ее исключения. Срок для России истекал именно в июне 2019.

Но поскольку Магомет не пошел к горе (Россия не собиралась проводить оплату), гора пошла к Магомету: ПАСЕ безоговорочно восстановила полномочия российской делегации. То, что проблема с аннексией Крыма (первопричина лишения полномочий) даже на йоту не сдвинулась в сторону решения, помехой для ПАСЕ не стало. Сторонники восстановления аргументировали тем, что в случае окончательного выхода России из Совета Европы (СЕ) российским гражданам некуда будет обратиться для защиты своих прав. Это, надо признать, не пустой аргумент. Но налицо и другой аргумент, о котором не стеснялись говорить сторонники восстановления: выгнав Россию, СЕ лишился бы 33 млн евро годовых поступлений в свой бюджет. Это большие деньги, даже для такой большой организации.

Не секрет, что в некоторых бизнес- и политических кругах Западной Европы Россия всегда пользовалась пониманием и откровенной симпатией. Но в последнее время симпатики становятся смелее и настойчивее в требованиях пересмотреть политику изолирования России. В июле текущего года Клаус Эрнст, председатель комитета по экономике немецкого федерального парламента однозначно высказался за отмену санкций против России. «Если лекарство не действует, то не имеет смысла продлевать срок его приема или увеличивать дозу», — заметил парламентарий.

21 августа состоялась встреча Путина с президентом Финляндии Саули Ниинистё. Отменять санкции президент Финляндии не призывал, но в очень позитивном ключе говорил об отношениях с Россией, не преминув подчеркнуть, что Хельсинки способствовало восстановлению полномочий России в ПАСЕ. Тема нарушения международного права, демократии или прав человека — судя по сообщениям СМИ — практически не затрагивалась.

Россия питается слабостью Запада

В чем сила России? Сила России состоит в слабости западного мира. Но речь идет не об экономической или военной слабости (хотя и здесь имеются определенные проблемы), а о ценностной слабости.

В 90-е годы Западная Европа постепенно отошла от классическо-либеральной системы ценностей и перестроилась на нео- или постмарксистскую ценностную парадигму. Место критического мышления заняли так называемые критические теории, идея межкультурного диалога была заменена идеологией мультикультурализма, а национальная идентичность объявлена реакционным и угнетающим социальным конструктом.

Проблемы гендерного неравенства или дискриминации сексуальных меньшинств в рамках постмарксистской парадигмы стали решаться не путем диалога и открытой дискуссии, а путем применения карательных мер против несогласных. Расплывчатая категория «язык ненависти» дала возможность очень легко и быстро нейтрализировать любого, чьи взгляды не вписываются в общепринятые рамки. Все это по инерции многие называют «либеральной моделью», хотя с либерализмом, как таковым, оно имеет мало общего.

Такое положение вещей не могло не привести к ценностному кризису и расколу западного общества. Вот так и появилась почва для «российской альтернативы».

«Либеральная модель изжила себя» — сказал в июне Владимир Путин в интервью для «FinancialTimes». «Наши западные партнеры признали, что некоторые ее элементы, такие как мультикультурализм, нереалистичны». Путин — мастер раскола, и он знает, какой посыл усугубит раскол западного общества. Добавим, что такого рода посылы — совсем не новость в выступлениях российского президента. Как минимум с 2004 года на международных форумах Путин регулярно сетует на то, что Европа забыла о своих «корнях», отошла от «христианских ценностей» и стала заложницей мультикультурализма.

Насколько искренне Путин сетует — это уже другой вопрос. Важно здесь то, что его критика западной модели падает на добрую почву и находит позитивный отклик в сердцах и умах многих европейцев. В июле 2014 года премьер-министр Венгрии Виктор Орбан сказал в речи к студентам: «Наиболее распространенный способ мышления сегодня заключается в попытке понять, каким образом не-западные системы, не-либеральные, не-либерально-демократические, а может и вообще не-демократические могут тем не менее сделать свои народы успешными». По мнению Орбана, западный мир перестает быть точкой отнесения. «Звездами для международных аналитиков являются Сингапур, Китай, Индия, Россия и Турция». Заметим, что эти слова были сказаны через четыре месяца после аннексии Крыма.

Марин Ле Пен, лидер французских евроскептиков, назвала Путина «защитником христианского наследия европейской цивилизации». Даже в Польше мировоззренческая позиция президента России вызывает в определенных кругах большую симпатию. В мае 2014 года в Кракове было опубликовано «Открытое письмо к российскому народу и властям Российской Федерации», подписанное профессорами, адвокатами, культурными деятелями и политиками. В письме выражалась безоговорочная поддержка России в ее противостоянии с Западом, которое обострилось после крымских событий. «Мы рады, что после многих неблагоприятных лет уничтожения России пришло ее возрождение, особенно в моральном духе и Христианстве», — говориться в письме.

По данным опроса Pew Research, проводившегося в 2015–2016 годах, каждый третий поляк желает, чтобы «сильная Россия стала противовесом влиянию Запада». Нетрудно догадаться, что в других частях Европы этот процент еще выше.

Уроки для белорусских западников

Итак, Россия возвращается в западный мир, но не в качестве его интегральной части, а в качестве цивилизационной альтернативы. Такое положение вещей является серьезным вызовом для прозападных сил в Беларуси. Мы (так как себя тоже отношу к этой группе) не можем похвастаться ни динамикой роста проевропейских настроений в обществе, ни успешным запуском долгосрочных проектов по продвижении европейских ценностей. Критическое мышление — основной атрибут западной цивилизации — поныне находится в эмбриональном состоянии в белорусском обществе.

Но, возможно, ценностный кризис на Западе и успехи мягкой силы России — это как раз шанс для проевропейских и демократических сил в Беларуси, чтобы стать по-настоящему европейцами. Ведь европеец — это не тот, кто, отключив собственное мышление, воспринимает западные идеи как догмы, а западные практики — как идеальные образцы. И это не тот, кто на любое критическое замечание реагирует в стиле «А на Западе уже давно так и так».

Быть настоящим европейцем значит прежде всего понимать идею открытого общества, в основе которого лежит индивидуализм, диалог и принцип рациональной аргументации. А это в свою очередь значит быть готовым вступать в дискуссию с западными авторитетами, если их приверженность ценностям открытого общества вызывает сомнения. Вот в этом смысле ценностный кризис на Западе может стать позитивным моментом. Возможно, он подтолкнет местных западников отойти от парадигмы «готовых ответов» и прийти к новой парадигме: поиска оптимальных решений путем критической дискуссии.