Продолжение.См. I часть
Уже больше десятилетия между одобрением закона Советом Республики и подписанием его Президентом, гражданам и организациям приходится ожидать исполнения еще одной скучной формальности — проверки закона Конституционным судом. Проверки, которая в ста случаях из ста оканчивается шаблонной фразой «Таким образом, Конституционный Суд приходит к выводу о том, что по содержанию норм, форме акта и порядку принятия Закон соответствует Конституции».
Хотя, правильнее было бы Суду писать «по содержанию проверенных норм», т. к. КС не часто утруждает себя проверкой (отраженной в тексте Решения) абсолютно всех норм исследуемого закона, при том, что финальный вывод делается по всему закону. Какой-то интерес к подобным решениям можно объяснить лишь нерегулярными замечаниями конституционных судей по вопросу соблюдения законодателем принципа правовой определенности, касательного принятого им закона, в которых можно найти и некие намеки на критику положений будущего закона.
Но, откровенно говоря, Решение КС от 10 июля 2019 г. № Р-1188/2019, «поднявшее шлагбаум» для будущей президентской подписи под законом, просто разочаровывает. Было понятно, что чуда не свершится и Закон № 231-З будет признан соответствующим Конституции, но, в данном случае, не было высказано отношение даже к соблюдению принципа правовой определенности и его элементов. И, к сожалению, ответ, почему это не произошло сейчас, скорее всего, могут дать только политологи.
Потому, что с позиции конституционного права, у этого закона не все в порядке.
На мой взгляд, реализованная государством схема решения вопроса увеличения призывных ресурсов и новое правовое регулирование отсрочек не согласуются с конституционными принципами правовой определенности; предсказуемости и стабильности законодательства; разумности и справедливости; гарантированности прав человека и взаимной ответственности государства и гражданина, как они раскрыты в решениях Конституционного суда.
Разработка закона сквозь призму решений Конституционного Суда
В Обосновании необходимости принятия Закона «Об изменении законов по вопросам эффективного функционирования военной организации государства», подготовленном Минобороны, в частности объяснён отказ от публичного обсуждения данного законопроекта со ссылкой на ч. 2 ст. 7 Закона о нормативных правовых актах: т. к. этот НПА регулирует общественные отношения в области обеспечения обороны и национальной безопасности.
Значит ли это, что военная и оборонная тематика Закона позволила превратить законотворческий процесс практически в военную операцию по внезапному окружению потенциальных призывников и принуждению их к военной службе? Операцию, подготовленную генштабистами-юристами в тайне и, молниеносно проведенную парламентариями-спецназовцами? Или все-таки речь идет о НПА, затрагивающего права, свободы и обязанности граждан и устанавливающего новые либо принципиально изменяющие существующие подходы к правовому регулированию определенной сферы общественных отношений, что влечет за собой, как правило, публичное обсуждение (ч. 2 ст. 7 Закона о НПА)?
Генеральный штаб, полагаю, на то и существует, чтобы заблаговременно делать демографические прогнозы касательно будущих мобилизационных возможностей. И судя по Обоснованию принятия закона, соответствующие данные и тенденции были известны, и достаточно давно. Ни для кого не секрет, что Беларусь, как и многие другие постсоветские страны, попала в 90-х годах в демографическую яму, которую надо как-то преодолеть. Для иностранных разведок это «тайна Полишинеля», т. к. для соответствующих изысканий вполне можно использовать открытые данные ООН, собственно, как и Белстата.
И, в этом плане, уместно вспомнить, как отменяли отсрочки для заочного высшего образования I ступени — обсуждение и принятие законопроекта шло в течение двух сессий Парламента с декабря 2009 по июнь 2010 г., что позволило абитуриентам заранее распланировать реализацию конституционного права на образование. При этом депутаты не скрывали одну из главных причин нововведения — проблемы с призывом, обусловленные демографической ситуацией.
Далее, само Минобороны в подготовленном им Обосновании принятия закона, в качестве предмета правового регулирования законопроекта называет, в частности, «вопросы, связанные с предоставлением отсрочки от призыва <…> для продолжения образования в целях обеспечения гарантий по его получения согласно ст. 49 Конституции». Т.е. помимо вопросов национальной безопасности, этот Закон затрагивает и конституционные (социально-культурные) права граждан, при этом оснований для тотального засекречивания процесса разработки поправок в них, Минобороны не назвало.
И как уже выше отмечалось (см. ч. I исследования), сам Президент указал на отсутствие катастрофы с призывом на срочную военную службу.
Ну, а теперь, дадим слово Конституционному суду.
Нечто похожее в Беларуси произошло в 2016 г., когда были приняты поправки в Закон о пенсионном обеспечении, в части установления минимального срока уплаты обязательных страховых взносов с 5 до 10 лет для ряда категорий граждан, претендующих на назначение трудовой пенсии по возрасту, а также пенсии за выслугу лет.
Проверяя конституционность того закона, КС указал, в частности, что:
«законодатель, действуя в рамках своих дискреционных полномочий при определении необходимых условий [пенсионного обеспечения] в развитие положений <…> Конституции, должен обеспечивать предсказуемость законодательных подходов, стабильность законодательства, не допускать ущемления конституционного права [на социальное обеспечение].
В случае закрепления новых условий возникновения права [на трудовую пенсию] следует максимально оправдывать правомерные ожидания граждан, в том числе посредством определения разумного переходного периода для предоставления гражданам реальной возможности выполнять измененные требования законодательных норм.» (п. 2.2. Решения от 27 декабря 2016 г. № Р-1080/2016)
То есть, законотворчество должно быть предсказуемым, а законы — стабильными, максимально оправдывающими правомерные ожидания граждан, и позволяющими их реально выполнять, путем установления разумного периода их вступления в силу.
Изложенная правовая позиция была разработана Конституционным судом достаточно давно. Так, в Посланиях о состоянии конституционной законности в 2004 и 2006 годах указывалось, что:
«правовые предписания и основанные на них решения должны базироваться на принципах разумности и справедливости.
Граждане <…> должны быть уверены в стабильности своего статуса, гарантированности предоставленных им прав и свобод и их защиты. <…> При ограничении уже приобретенных прав особо следует учитывать принципы справедливости и соразмерности, максимального учета частных и публичных интересов.
Предсказуемость и разумная стабильность нормативного регулирования, базирующаяся на сочетании интересов государства и граждан<…>, не только будет способствовать их защите, но и усилит доверие граждан к государству» (Решение № Р-183/2005, см. также Решение № Р-198/2007).
В Послании о состоянии конституционной законности в 2012 году Конституционный суд также обратил внимание на то, что «в законодательной политике должен обеспечиваться принцип предсказуемости как важнейшее условие уверенности участников общественных отношений в стабильности своего правового статуса, формирования доверия к законодательным актам и их безусловного исполнения» (Решение № Р-798/2013, также см. п. 3 Решения от 23 апреля 2013 г. № Р-799/2013).
При этом практика КС прямо и недвусмысленно указывает на конкретное конституционно-правовое основание принципов предсказуемости и разумной стабильности — принцип правовой определенности, являющийся неотъемлемым элементом (составляющей) принципа верховенства права,закрепленного в ст. 7 Конституции Республики Беларусь (п. 1.2 Послания о состоянии конституционной законности в 2016 году).
В данном Послании также отмечалось, что «важнейшим индикатором обеспечения верховенства права являются стабильность и последовательность законодательства, при этом законодательные акты должны быть способны адаптироваться к меняющимся обстоятельствам и складывающейся новой ситуации в социально-экономическом развитии, отвечать правомерным ожиданиям граждан, субъектов правоотношений, соответствовать принципу предсказуемости».
И, что не менее важно, «принятие законодательных решений должно основываться на началах открытости, транспарентности, доступности для обсуждения, на всестороннем анализе регулирующего воздействия и оценки последствий принятия правовых предписаний» (п. 3 Решения от 18 января 2017 г. № Р-1084/2017).
Можем ли мы утверждать, что законотворческий процесс в случае с Законом об отсрочками соответствует всему вышеизложенному?
Я могу дать только отрицательный ответ, т. к. лица, затронутые этим законом не знали о нем до последнего момента и были, в принципе, обмануты в правомереных ожиданиях, что касается времени его разработки и принятия. При этом, как мы увидели в Части I настоящего исследования, разумных оснований для засекречивания положений законопроекта, не было.
Заключительная часть следует.