Во время посещения главой Администрации президента Натальи Кочановой гомельского завода измерительных приборов выяснилась очень характерная деталь. Оказывается, почти половина работников предприятия лишились своих рабочих мест, при этом по итогам I квартала рентабельность составила минус 2%, а складские запасы готовой продукции остаются большими.
Есть все основания полагать, что эта «деталь» является главной в плане оценки состояния белорусской экономики в целом. Например, в промышленности в январе–феврале 2019 года было 407 убыточных предприятий (25,9% от общей численности), в январе–феврале 2018 года — 408 (26%). В общем, ежегодно примерно каждое четвертое предприятие оказывается убыточным. Следовательно, оно производит не прибыль, а убыток. Создает, так сказать, новую, но отрицательную стоимость, поскольку цена произведенной предприятием продукции уступает себестоимости ее производства.
Убыточность — не исключение
В прежние времена тоже существовали убыточные предприятия. Для вывода убыточных предприятий на прибыльный уровень обычно вышестоящие инстанции отстраняли от работы директоров предприятий и «уточняли» плановые задания для них. Например, позволяли выпускать заводу вместе маленьких дешевых горшочков дорогие ведерные чугуны. Так план по валу выполнялся и перевыполнялся, предприятия получали прибыль, работники — премии, заработную плату, ежемесячную и тринадцатую.
Но нынешние предприятия работают на рынок, подчиняются тем внешним условиям, которые формируются не столько в Беларуси, сколько в экономике стран-партнеров. К сожалению, в настоящее время они не благоприятствуют развитию белорусской промышленности. В I квартале текущего года по сравнению с первым кварталом 2018 года индекс промышленного производства составил 100,9%. А в I квартале 2018 года по сравнению с январем-мартом 2017 года он составил 109,4%.
Но повторюсь: наличие такого большого количество убыточных предприятий — явление не исключительное, а объективно необходимое для существования самой системы свойство. Ее архитектор и прораб не видит в ней изъянов. По его мнению, если предприятия проваливают программу, запущенную под бюджетные деньги, не оплачивают фактические дотации, а требует новых, то директоров следует сажать. Их можно на самом деле посадить, отнять у них все имущество и обратить в пользу государства, но никакой пользы от этого предприятия не получат.
И было несколько лет назад сказано: халявных денег больше не будет. И что? По данным Белстата, структура себестоимости (цены) производства продукции, работ и услуг организациями в 2017 году выглядела так: материальные затраты — 65,5%, затраты на оплату труда — 16,1%, отчисления на социальные нужды — 5,2%, амортизация основных средств и нематериальных активов — 5,9%, прочие затраты — 7,3%. На чем же можно экономить? Как говориться, партия и правительство ориентируют предприятия на сокращение материальных издержек — сырья, комплектующих, энергетических ресурсов, цена которых в основном определяет себестоимость производства. Это адекватный способ, но длительный для реализации, не достижимый при сохранении существующих технологиях и подходах к производству. Ведь чем выше материальные затраты, тем выше производство товарной продукции. От нее зависят все иные показатели, в первую очередь, размер заработной и отчисления в соцстрах. На пособия, стипендии, пенсии.
Персонал не сокращают, а выдавливают
Если бы белорусские промтовары раскупались покупателями как горячие пирожки, то можно было бы повторить, возобновить прежний рост физических объемов. Но сложившаяся тенденция остается прежней. Например, за март текущего года складские запасы готовой продукции выросли на BYN199,3 млн, и на 1 апреля составили BYN5042,3 млн. Соотношение запасов готовой продукции и среднемесячного объема производство составило 65,5%, против 61,4% на 1 апреля 2018 года. А в Минске, например, складские запасы оцениваются в 91,2% среднемесячного объема производства. То есть большинство столичных предприятий могут месяц не работать, прежде чем потребитель почувствует недостаток в их продукции.
Специалисты считают, что в такой ситуации экономика страны обременена чрезмерно высокой занятостью, а предприятия страдают от скрытой безработицы. Им для ликвидации убыточности необходимо сокращать численность персонала. К слову, без сокращения потребления живого труда невозможно повышать заработную плату не уволенных работников. К чему, опять же, вынуждают «партия и правительство» еще не посаженных директоров. И на самом деле сокращения идут по всей стране, масштабные, но по умолчанию, без «реформаторских манифестов». Например, соотношение численности принятых и уволенных в промышленности в феврале 2019 года составило 95,1%. При этом из 9908 уволенных, только 70 человек было уволено по сокращению численности или штата, что можно назвать попыткой оптимизации трудозатрат. И только эти люди могут рассчитывать на получение полного пособия по безработице.
Иными словами, работников просто выдавливают с предприятий. Незначительная их часть регистрируется в государственной службе занятости в расчете получить пособие или направление на хорошую работу. Но хороших вакансий у службы нет, а пособие, благодаря нашему мудрому законодателю, выплачивается с привязкой к базовой величине. Максимальный размер пособия (2 БВ) вначале т. г. составлял BYN51, а минимальный — 70% БВ, или BYN17,85.
Неудивительно, что в 2018 году численность официальных безработных опускалась до 12,5 тыс. человек, при этом уровень безработицы опускался до 0,2% к численности рабочей силы. В таких ситуациях понять суть этого социально-экономического явления с помощью статистики невозможно. Нет у статистики таких методик для его оценки.
Государство не склонно к саморефлексии
Иное дело — фактическая безработица. До недавнего времени о фактической безработице органы по труду предпочитали молчать. Но, видимо, под давлением МОТ все-таки согласились проводить замер уровня фактической безработицы с помощью выборочных обследований домашних хозяйств. Благодаря этому общество узнала много нового о себе. Во-первых, по этой методике к безработным относятся те, кто не имеет работы, ищет работу и готов приступить к работе, если для этого появится возможность. То есть речь идет не о «тунеядцах», но о гражданах, которые переживают нелегкие времена и нуждаются в помощи государства. И если верить Белстату, таких людей много.
Методика МОТ, опираясь на заявление гражданина о желании и возможности работать, включает в категорию трудоспособных лиц с от 15 до 74 лет.
Так, в I квартале 2019 года фактическая численность безработных составила 235,4 тыс. человек, ее уровень составил 4,6% от численности рабочей силы. То есть в нашей социальной стране каждый двадцатый трудоспособный не может найти себе работу.
Благодаря этому выборочному обследованию можно примерно определиться с численностью соотечественников, работающих за рубежом (до 1 года), которая составила 92,9 тыс. человек. Она уменьшилась по сравнению с соответствующим периодом 2018 года на 465 человек (на 0,5%), из них 70,9% работали в России.
Если судить по данным Белстата, большинство безработных искали работу самостоятельно, используя газеты, интернет, обращаясь к помощи друзей, родственников и знакомых. И только 12,8% безработных обращались в поисках работы в службу занятости. Поэтому создается впечатление, что эта специализированное государственное подразделение уступает в эффективности любому своему неформальному конкуренту. Повторюсь, от безработицы на самом деле страдают сотни тысяч людей всех половозрастных групп. Например, высока доля безработицы в группе 20-14 и 25-29 лет — 14,7% и 14,6%. А в предпенсионно-пенсионной группе (55-59 и 60-74) уровень безработицы составляет 8,1% и 6,1% соответственно. В то же время государство занято исключительно повышением пенсионного возраста, не задумываясь, что в этом почтенном возрасте люди очень часто теряют работу.
К сожалению, государство не прислушивается к мнению своих граждан. Ведь очевидно, что злополучный декрет № 1 уже давно работает не на государство, а против него, не помогает обществу решать свои реальные проблемы, но создает проблемы там, где их не должно быть.