Многие западные экономисты после падения Берлинской стены в 1989 году были воодушевлены перспективами перехода Восточной Европы к быстрому экономическому росту и устойчивой демократии. Марш капитализма должен был быть вымощен золотом. Но большинство стран не преуспели в этом. Вот неутешительные показатели.

Поскольку я уезжал из Берлина менее, чем за неделю до 25-й годовщины падения Берлинской стены, и, поскольку готовились серьезные празднования, я решил посмотреть на показатели стран с переходной экономикой (даже если этот термин уже не совсем соответствует сегодня реалиям) за последние четверть века. Я родился в одной из этих стран, работал в большинстве из них в 1990-е годы, и я проанализировал и задокументировал Великую Депрессию в этих странах в своей книге 1998 года «Доходы, неравенство и бедность в переходный период к рыночной экономике». Так что я собирался вернуться на хорошо знакомую территорию.

Что, естественно первым приходит в голову экономисту, так это оценить положение этих стран в плане экономического роста. Давайте назовем страны, которые все еще (в 2013 году) не вышли на уровень реальных доходов 1990 года, измеряемых реальным ВВП на душу населения, — явными неудачниками. Затем, давайте перечислим страны, которые росли более медленными темпами, чем в среднем богатые страны ОЭСР (Организации экономического сотрудничества и развития), то есть в которых рост ВВП составил менее 1,7% на душу населения в год, — относительными неудачниками. Они являются таковыми потому, что не приближаются к уровню доходов богатых стран. Третья группа состоит из стран, которые почти не отстают богатого мира, их ВВП растет между 1,7 и 2% на душу населения. Наконец, мы подошли к примерам успеха — странам, которые двадцать пять лет росли по крайней мере на 2% в год на душу населения.

Обратите внимание, что требование роста на 2 процента в год в течение четверти века является не особо обременительным, и эти достижения не так уж потрясают воображение: вам потребуется двадцаь пять лет, почти два поколения, для того, чтобы удвоить свой подушевой доход. (Все показатели роста в расчете на душу населения, обусловленные ВВП, на основании данных 2011 года Проекта по сопоставимым международным показателям, которые можно скачать с сайта Всемирного банка, по адресу: http://data.worldbank.org/data-catalog/world-development-indicators)

Как выглядит общая картина? В нижней группе абсолютных неудачников, у нас семь стран с общим населением около 80 млн (20% населения всех стран «переходного периода»). Вот они — по степени возрастания их успеха: Таджикистан, Молдова, Украина, Кыргызская Республика, Грузия, Босния и Сербия. Все они, кроме Украины (обратите внимание, что приводятся данные на конец 2013 года), были вовлечены в гражданские или международные конфликты. Вероятно, ни одна из них в ближайшее время так и не достигнет уровня доходов 1990 года. В основном все они являются странами с по меньшей мере 3-4 потерянными поколениями. При нынешних темпах роста, у них может занять около пятидесяти или шестидесяти лет (дольше, чем при коммунизме!), чтобы вернуться к уровням доходов, которые они имели при падении коммунизма.

Относительные провалы представляют четыре страны — Македония, Хорватия, Россия и Венгрия. Из-за значительных размеров России в совокупности это 160 миллионов человек, представляющих доминирующую часть наших четырех групп. В этих странах проживает около 40% населения стран с переходной экономикой. Темпы их роста были меньше или около 1% на душу населения.

Пять стран, которым удается не отставать от богатых стран капиталистического мира, — Чехия, Словения, Туркменистан, Литва и Румыния. В них проживает 40 млн человек (10% от общего населения стран с переходной экономикой). Темпы их роста находились между 1,7 и 1,9% на душу населения в год.

Наконец, мы подошли к группе успеха, в которую вошли страны, догоняющие богатый мир. В этой группе двенадцать стран, в порядке возрастания их достижений это: Узбекистан и Латвия (средний темп роста 2%), Болгария (2,2%), Словакия и Казахстан (2,4%), Азербайджан, Эстония, Монголия и Армения (около 3%), Беларусь (3,5%), Польша (3,7%) и Албания (3,9%). Проживающее в них население составляет 120 млн (почти треть от общего числа).

Если мы сосредоточимся на некоторых примерах, то Азербайджан, Казахстан и Узбекистан являются экономиками с богатыми ресурсами, их успех целиком объясняется эксплуатацией углеводородов, золота и других полезных ископаемых. Реальных отличников капиталистического развития только пять: Албания, Польша, Беларусь, Армения и Эстония, ВВП которых вырос, по крайней мере, на 3% на душу населения в год — почти вдвое больше в сравнении с богатыми странами, и без явной опоры на природные ресурсы. Особенно примечательна Армения, так как ее нетипичный переходный период был «скалистым» из-за войны с Азербайджаном.

Если в дополнение к росту ВВП мы обратим внимание на неравенство доходов, то в некоторых странах у нас есть очень высокий рост: в таких странах, как Россия (которая с довольно вялым общим ростом ВВП осуществила очень скромное снижение бедности), трех странах Балтии и Грузии. Во всех из них неравенство, измеряемое с помощью индекса Джини (Gini index), увеличилось более чем на 10 пунктов, что в два раза больше, чем его увеличение в Соединенных Штатах в период с середины 1980-х годов до сегодняшнего времени. С другой стороны, страны Центральной Европы, регистрируют небольшое увеличение Джини и в настоящее время имеют стабильные (от низкого до умеренного) показатели неравенства, что в значительной степени соответствует уровню остальных стран ОЭСР. Данные для стран Центральной Азии ненадежные, но эти страны, скорее всего, претерпели существенное увеличение неравенства.

Кроме того, если мы также требуем, чтобы успешный переход к либеральному капитализму подразумевал, помимо догоняющего роста богатых стран мира при умеренном увеличении неравенства, консолидацию демократии, и вернемся к нашему списку пяти случаев успеха, мы должны по причине неконсолидированной или несуществующей демократии исключить из него Беларусь и Армению. (В 2012 году, оценка демократии политической системы Беларуси была –7 по шкале от –10 до +10, Армении +5). Тем самым у нас остается три успешных примера: Албания, Польша и Эстония. У Албании был далеко не образцовый переход к демократии, и она по-прежнему не может быть включена в список стран с полностью консолидированной демократий (хотя текущая оценка ее политической системы, как и у Эстонии, достаточна высокая: +9). Данных о неравенстве в Албании до переходного периода нет, так что мы в действительности не знаем, насколько оно возросло.

Большинство людей 9 ноября 1989 года ожидали, что недавно привнесенный капитализм приведет к экономической конвергенции с остальной Европой, умеренному повышению неравенства и консолидированной демократии. Эти ожидания осуществились, скорее всего, только в одной стране (Польша), самое большое — еще в двух других, достаточно малых странах. Их общее население — 42 млн или около 10% населения всех бывших коммунистических стран. Таким образом, один из десяти людей, живущих в странах с «переходной» экономикой может сказать, что «перешел» к капитализму, что было обещано идеологами, провозгласившими торжество либеральной демократии и свободного рынка.

Очевидно, что в этой короткой статья я не могу уделить внимание ни политическим событиям, которые оказались хуже, чем ожидалось, ни войнам, которые продолжаются и, по самым скромным оценкам, стоили жизней уже 250,000 человек (согласно данным из базы Николаса Самбаниса по этническим конфликтам, присланным автору в личном общении), ни существенному снижению средней продолжительности жизни в России и Украине, ни медленным или отрицательным темпам роста населения в большинстве бывших социалистических стран Европы, ни всепроникающей коррупции и клептократии.

Позвольте мне просто сосредоточиться на одном, часто упускаемом из виду факте. Его наиболее ярко можно проиллюстрировать на примере России. Наверное, впервые с начала 1800-х годов Россия прожила четверть века, не оставив следов в мировом искусстве, литературе, философии или науке. Никому не надо напоминать о «Серебряном веке» в начале 1900-х годов, ни о целой плеяде писателей, которые, зачастую находясь в оппозиции к режиму, создали некоторые из лучших произведений в литературе ХХ века (Ахматова, Пастернак, Гроссман, Шолохов, Солженицын, Зиновьев). Не нужно даже останавливаться на научно-техническом прогрессе в СССР (который в действительности ограничивается военной продукцией или продукцией, используемой ВПК), чтобы понять, что ничего подобного не произошло в последние двадцать пять лет, которые в действительности являются достаточно длительным периодом для того, чтобы делать выводы. Капитализм не был добр к искусству и науке России.

То же самое верно и для небольших стран, таких как Польша, Венгрия, Югославия, Чехословакия, в которых в период между 1945 и 1990 появились замечательные поэты, писатели, философы и художники. Возможно, я не в полной мере интересовался текущими интеллектуальными тенденциями, но я в самом деле не могу вспомнить, за несколькими исключениями (и тут я признаюсь в своей предвзятости), никого из Восточной Европы, кто оставил бы интеллектуальный или художественный след в мире за прошедшие двадцать пять лет. Исключения, по-моему, почти все из бывшей Югославии (вот мое предвзятое мнение): Эмир Кустурица (кино), Горан Брегович (музыка), и Славой Жижек (политическая философия). Интересно, что все они связаны с Движением неприсоединения Титоистской Югославии, откуда зачастую черпают вдохновение. Так, музыки Бреговича не существовало бы, если бы он был вынужден ограничить ее одной из новых стран (т.е. бывших республик). К этому весьма субъективно короткому списку я мог бы добавить болгарского политолога Ивана Крастева. (Очевидно, что я не включаю сюда исследователей, которые, возможно, проделали значимую работу в своих странах. Я интересуюсь теми, кто обладает влиянием за пределами границ этих стран, то есть в какой-то мере международное влияние).

Другое вопиющее отсутствие — дефицит интересных и важных политических лидеров. Я не включаю сюда Владимира Путина, который, очевидно, важен, но чье влияние, на мой взгляд, положительное в первые пять-шесть лет, становится с тех пор все более негативным. Политические лидеры новых государств едва ли известны их собственным избирателям, еще менее — за пределами их стран. Справедливо предположить, что, за исключением Путина, 90% населения в странах с переходной экономикой не смогут назвать президента или премьер-министра другой переходной страны, кроме своих собственных. Малые страны породили интеллектуально мелких лидеров, которые либо правят железной рукой (Нурсултан Назарбаев в Казахстане, Ислам Каримов в Узбекистане), создали династию (Алиевы в Азербайджане), находятся у власти на протяжении тридцати лет (как в Центральной Азии и Мило Джуканович в Черногории), или просто бездумно повторяют мантры, поступающие из Брюсселя или Вашингтона.

Итак, каков сводный баланс перехода? Только три или, самое большее, пять или шесть стран находятся на пути к тому, чтобы стать частью богатого и (относительно) стабильного капиталистического мира. Многие отстают, а некоторые отстали настолько, что на протяжении еще нескольких десятилетий они не смогут дерзнуть вернуться туда, где они были на момент падения стены. Несмотря на философов «универсальных гармоний», таких как Фрэнсис Фукуяма, Тимоти Гартон Эш, Вацлав Гавел, Бернард Генри Леви и десятков международных «экономических советников» Бориса Ельцина, которые грезили о демократии и процветании, ничего из этого не наступило для большинства людей из Восточной Европы и бывшего Советского Союза. Стена пала лишь для некоторых.

Источник:Challenge

Пересказ: НМ