Насколько последователен «золотой миллион» в своих убеждениях?

Известный белорусский политолог Павел Усов недавно написал: «Цифра 700 тысяч устойчивых противников нынешнего режима и демократически настроенных граждан весьма приблизительна, она может быть и больше. Но, я считаю, что это костяк, ядро убежденных последователей демократии может колебаться в границах 1 миллиона».

Политолог основывал свои выводы на анализе опросов НИСЭПИ в 2010–2016 годах. Между тем, более углубленный анализ тех же, а также дополнительных данных указанных опросов, заставляет поставить под сомнение вывод Усова, в частности, степень «ядерности» «золотого миллиона» оппонентов белорусской власти.

Несколько лет назад я опубликовал текст О «новом большинстве» на «Нашем мнении», также основанный на данных НИСЭПИ, из которого следовало, что отношение белорусов к власти, в частности, к Александру Лукашенко, многопланово и не укладывается в упрощенную схему. Вывод тогдашней статьи: «отношение к главе государства — это не две крайние точки плюс „болото“ посредине, а достаточно широкий набор различных состояний, плавно переходящих из одного в другое — своеобразный континуум».

Полагаю, что выводы того давнего текста актуальны и сейчас. Думаю, что Павел Усов сильно преувеличивает степень согласованности представлений оппонентов президента, в особенности в том, что касается их отношения к выборам и участию в них.

Обратимся к аргументам, которые приводит Усов:

«1. (2010 год) Считаете ли Вы себя в оппозиции к нынешней власти? — 14% ответ утвердительный,

2. (2010 год) 14% выразили мнение, что не будут голосовать на президентских выборах».

На первый взгляд — там 14%, тут 14%, можно предположить, что это одни и те же люди, что они, как и сам Павел Усов, отвергая нынешнюю власть, отвергали и псевдовыборы, которые она мастерит.

Между тем, на самом деле ситуация в 2010 году была существенно иная.

Таблица 1. Связь между оппозиционными настроениями и готовностью голосовать (октябрь 2010 года), %

Таблица читается по горизонтали

Как видим, связь достаточно тесная, сторонники власти были тогда в заметно большей степени, чем ее оппоненты, готовы участвовать в выборах. Однако соотношение отнюдь не зеркальное, среди оппонентов власти голосовать было готово тоже заметное большинство. Так что «костяк» оказывается не слишком «костяным», отрицательное отношение к власти не порождало тогда столь же отрицательное отношение к организуемым этой властью выборам.

Павел Усов приводит также данные опроса НИСЭПИ июня 2016 года, последнего перед закрытием института:

«Какой вариант перемен в Беларуси Вам кажется наиболее реалистичным и желательным:

14% населения считает уличные протесты

Будете ли Вы участвовать в голосовании на парламентских выборах в сентябре 2016.19.9% ответили — нет, не буду».

Судя по всему, и тут Усов полагает, что эти группы состоят из примерно одних и тех же людей. Однако зависимость оказывается более сложной, согласованности, как и в данных опроса 2010 года, не наблюдается.

Таблица 2. Связь между желательным вариантом перемен и готовностью голосовать (июнь 2016 года), %

Таблица читается по горизонтали

Как и в предыдущей таблице, связь налицо: среди тех, кто отдавал предпочтение выборам, как желательному варианту перемен, на выборы 2016 года были готовы идти вдвое больше людей, чем среди сторонников уличных протестов. Но и среди приверженцев радикальных, неэлекторальных путей перемен готовых идти на выборы оказалось примерно столько же, сколько тех, кто твердо решил на выборы не идти.

Опять, как и в таблице 1, мы сталкиваемся с тем, что оппозиционные взгляды, вообще говоря, не порождают поголовного нежелания участвовать в выборах. Ядро в понимании Павла Усова оказывается не таким уж и «ядерным».

С другой стороны, Усов справедливо отмечает, что природу нынешних белорусских выборов понимают многие, понимающих гораздо больше, чем заветных 14%, больше, чем заветного «золотого миллиона».

«Будут ли эти выборы (2016) свободными и справедливыми? 36% считало, что не будут. Как Вы считаете, зависят ли результаты выборов от Вашего голоса? 45,6% считает, что ничего не зависит» — цитирует Усов данные июньского 2016 года НИСЭПИ.

И люди, так считающие, были намерены не идти на выборы? И опять же нет. Среди ответивших, что выборы 2016 года не будут свободными и справедливыми, 28,7% выразили намерение все же идти голосовать, среди полагающих, что от их голоса результаты выборов не зависят, 29,4% заявили, что на эти выборы пойдут.

Почему же при том, что значительная часть общества не считает, что выборы в Беларуси свободные и справедливые, и что результаты выборов не зависят от их голоса, все же в них участвует? Здесь можно предложить несколько объяснений.

Одно — это надежда на то, что следующие выборы окажутся по крайней мере свободнее и справедливее, чем те, которые проводились десятилетиями. Существует большой мировой опыт «переворачивающих» выборов, которые проводила авторитарная власть, но результат которых оказывался неожиданным, приносил победу или по крайней мере успех оппозиции. О подобных примерах написаны библиотеки книг, писал об этом, в частности, и белорусский политолог Виталий Силицкий.

Случалось, и не так уж редко, когда «переворачивающими выборами» оказывались даже местные выборы. При этом стоит заметить, что кардинальные изменения в политических системах, как правило, не предшествовали этим общенациональным, а тем более муниципальным, «электоральным революциям», а являлись их следствием и последствием: система менялась потому что выборы происходили не так, как раньше, а не выборы происходили не так, как раньше, потому что система изменилась до выборов.

Кроме того, есть и собственный опыт времен перестройки. Какими были выборы во все Верховные Советы БССР до ХІІ созыва? Примерно такими же, как и теперешние. А кто проводил выборы в ВС БССР ХІІ созыва? Да те же люди и институты, которые проводили и предыдущие выборы — правящая коммунистическая партия. Но результат ведь получился очень отличный от того, который был в предыдущие 70 лет советской власти.

Думаю, что мотивация участия в голосовании многих оппозиционно настроеных людей — надежда, что на этот раз выборы пройдут не так, как они проходили с 1996 года. Пройдут не так, не потому, что власть вдруг подобрела и прониклась ценностями демократии, а потому что изменилось общество.

Есть иное объяснение. Для многих белорусов участие в выборах — это ритуал, но, как большая часть ритуалов, отнюдь не пустой. Его смысл не совпадает с буквальным — свободным волеизъявлением по поводу формирования власти. Его предназначение — своеобразная присяга на верность и даже не столько власти, сколько своей стране, своему государству.

По мнению многих, и налоги нынешняя белорусская власть использует не самым удачным образом, однако это не становится побуждением для их неуплаты. Так отсутствие свободного волеизъявления на выборах не является для многих основанием на них не ходить.

Можно усмотреть аналогию с анализом ритуалов в позднесоветском обществе в книге американо-российского исследователя Алексея Юрчака «Это было навсегда, пока не кончилось». Он использовал понятие различения между констатирующими и перформативными высказываниями.

По Юрчаку обязательные славословия в адрес партии и коммунизма, участие в совершенно бессмысленных с электоральной точки зрения советских выборах для большинства советских людей не были ни правдой, ни ложью. Как не является констатирующим высказыванием, которое можно оценить как правду или ложь, скажем, воинская присяга: «Я клянусь достойно исполнять воинский долг, мужественно и самоотверженно защищать независимость, территориальную целостность и конституционный строй Республики Беларусь».

Присяга оценивается не по субъективным намерениям присягающего в момент ее произнесения, а по самому факту ее произнесения в четко определенных обстоятельстах. Такава же природа и участия в выборах в Беларуси и во многих других постсоветских странах. Люди могут быть недовольны многим из того, что делает авторитарная власть, они могут понимать имитационный характер выборов, но при этом для них, по крайней мере, для многих из них, оппонирование власти не влечет за собой отказа от ритуалов, принятых в обществе, в котором они живут. Они отвергают власть, но не всю систему.

Как было показано выше, «ядро» последовательных сторонников демократии в Беларуси не столь уж последовательно в своих представлениях. С другой стороны, некоторые взгляды и установки «яра» разделяет куда более широкий круг белорусов.

Однако исторический опыт подсказывает, что даже если бы «золотой миллион» был несгибаемой когортой убежденных борцов, его роль в кардинальных изменениях не является решающей. Коммунистическую систему обрушили не советские диссиденты, ее обрушил и не массовый бойкот безальтернативных выборов.

Изменения произошли вследствие внутреннего разрушения общепринятых представлений, в том числе и среди властвующей элиты, взрыв тогдашней системы произошел не под воздействием активного диссидентского меньшинства, он произошел, фигурально выражаясь, во всех точках.

Разумеется, в истории есть и иные примеры. Но собственно белорусский исторический опыт побуджает предположить, что изменения и нынешней политической системы будут происходить по модели, похожей на крах коммунизма.

Автор выражает признательность представителям НИСЭПИ за предоставление дополнительных данных по опросам института.