Национальные государства — несмотря на то, что их активно «хоронили» на рубеже столетий, считая эту политическую форму отжившей и уходящий в небытие вместе с такими «рудиментами» индустриальной эпохи как регулярная армия, ядерное оружие, национальные идеологии, традиционная дипломатия, — остаются важнейшими агентами мировой политики. Эра глобализации, казалось, торжествовала во всех аспектах мировой экономики и политики. «Стирание границ» — в первую очередь национальных границ в информационном, коммерческом, финансовом секторах — породило ощущение нового порядка вещей.
Но все это уперлось в два важных вопроса. В случае насилия кто имеет право на его «обуздание»? В случае его «обуздания» какие способы являются приемлемыми? А самое главное: кто является субъектом, который имеет право на насилие? До сих пор ответ был однозначен — государство. Большинство государств на международной арене являются национальными в том смысле, что федеративные союзы так и не стали доминирующей политической формой. Более того, такие государства, как Российская Федерация, являясь по наименованию одними, по сути не является таковыми.
За последние две недели произошло два важных события, которые являются серьезным вызовом существующей системе международных отношений как межгосударственных по преимуществу. В первую очередь, это референдумы в Курдистане и Каталонии. Оба случая являются в некотором смысле антиподами, но это кажущаяся разница заключена только в одном — в уровне насилия. Уже было достаточно много сказано и написано о различных факторах сепаратизма — как курдского, так и каталонского. Но схема объяснения одна — этно-лингвистическая компонента и экономические факторы, которые обретают форму политических требований. Подчеркивается важность наличия или отсутствия государственной атрибутики, в первую очередь — границ, армии и налоговой системы. Крайне важным является анализ контекста — исторического, правового и международно-политического.
Каталония — «космополитичная нация»?
Джозеф Най, американский исследователь, в прошлом советник Администрации Клинтона, задает традиционные, но важные вопросы, которые направлены на деконструкцию процедурной части референдумов относительно независимости: Кто? Где? Когда? И напоминает, что президент В. Вильсон в 1918 г. предложил принцип национального самоопределения как базовый для системы международных отношений. Не секрет, что именно этот принцип, который толкуется как право, стал «ящиком Пандоры» мировой политики прошлого века. Поэтому Най, уточняет принцип через вопрос: кто именно совершает это самоопределение?
В случае с Каталонией — это активное каталонское население, исходя из некоторых наблюдений, например, Пола Майсона в «Гардиан», — студенты и профессура, а также средний класс автономии. Исходя из цифр прошедшего референдума — 2,2 млн. граждан определили судьбы 5,3 млн. И это толкает нас на дальнейший анализ уже каталонского общества. Из тех, кто не проголосовал, — иностранные граждане, мигранты, не каталонское население, которое не употребляет каталонский язык. Соответственно эти люди не вовлечены в политический процесс самоопределения. Несмотря на то, что профессором Монтсерратом Гибернау была предложена концепция «космополитичной нации», в целом по статистике видно, что она далека от ее идеального образа, в котором язык не является главным маркером.
Об экономическом сепаратизме пишут еще чаще, чем о лингвистическом. Каталония — относительно богатая часть Испании. Здесь производится более четверти испанского экспорта, а проживает порядка 16% населения. Из всего потока туристов — 75 млн ежегодно — на Каталонию приходится 18 млн. Далее, самые привлекательные экономические субъекты — Таррагона как главный европейский центр химической промышленности и порт Барселоны, входящий в 20-ку крупнейших европейский морских портов. Поэтому здесь так популярен лозунг «Мадрид нас грабит!». По данным на 2014 год Каталония выплатила центру налогов на EUR 10 млн. Больше, чем получила на расходы.
Противники референдума, впрочем, говорят о том, что разрыв связей скажется губительно на обеих сторонах, что автономия находится в сложном экономическом положении еще с 2011 года, что там колоссальная безработица, а общий долг достиг EUR77 млрд (EUR54 млрд — внутренний).
Война аргументов «за» и «против» продолжается. Но что серьезно омрачает картину — это растущее неприятие сторонами аргументов друг друга. Конфликтное восприятие запускает такие механизмы, которые в целом могут привести к насилию. Сегодня с трудом просматривается какой-либо вариант переговорной стратегии. Мадрид не демонстрирует стремления договориться, как и Барселона. Следует еще упомянуть грубые методы испанской полиции, которая так и не выполнила свою задачу — воспрепятствовать голосованию.
Но в этом конфликте принимает своеобразное участие еще один субъект — Брюссель, осуществляющий политику мультикультурализма и пестующий принцип децентрализации власти. Здесь вообще сложно удержаться от пассажа о «двойных стандартах».
Еще один вопрос Ная — когда? Когда проводится референдум? После того, как каталонское правительство обратилось с требованием о проведении референдума в 2012 г., они лишь утрачивало свои права в судебном порядке. Экономическая ситуация ухудшалась, к ней добавилась проблема безопасности. Достаточно вспомнить теракт в Барселоне. Игнорирование каталонского вопроса привело к тому, что инициатива оказалась в руках националистов — все это на фоне подъема подобных настроений по всей Европе.
Таким образом мы видим, что, когда речь идет о децентрализации внутри ЕС — национальные правительства — в данном случае правительство Испания — получают преимущество, так как еще никто не отменял право государства на использование силы, а Каталония — не государство. Поэтому сегодня мир возвращается к старым практикам — к силовым операциям, традиционной дипломатии и налогам как инструмента определения кто есть кто. Рано «хоронить» национальные государства. Процесс «вестфализации» международных отношений продолжается!
Курдистан: «ливанизация» Ближнего Востока продолжается
«Ливанизация» означает процесс распределения властных ресурсов на основе представительства этнических и конфессиональных групп. Кроме того, она означает, что в случае политического конфликта это противостояние всех против всех.
История современного курдского движения — это драматичная история насилия, геноцида и внутренних распрей. Здесь уже речь не идет о таких формах, как «космополитичная нация». Тем не менее, по сути она не отличается от каталонской. Однако у курдов есть преимущества — армия, налоги и примерные границы. Причем курдская армия — весьма действенная сила в регионе, и поэтому все значимые глобальные акторы предпочитают искать союза с Эрбилем. Это лишний раз доказывает, что фактор силы имеет значение. В условиях вооруженного конфликта с ИГ международная коалиция опирается на курдские формирования, которые доказали свою боеспособность, в отличие от иракских вооруженных сил, бежавших перед лицом угрозы летом 2014 г.
Итак, кто? Этнические меньшинства на территории Северного Курдистана мало представлены в курдском парламенте, и в условиях жесткой этнократии их голос почти не слышен. Субъектом в первую очередь является действующее курдское правительство во главе с бессменным М. Барзани. Правящая Демократическая партия Курдистана прошла длительный путь вооруженной борьбы и разных форм политического сосуществования в рамках саддамовского Ирака. В итоге на севере Ирака создано квази-государство — Свободный Курдистан. Для курдов референдум — это часть внутренней политической борьбы. У курдов есть союзник, который готов признать их право на создание государства, — Израиль. Ясно, что все остальные региональные игроки — против. И такая позиция в любое время может вылиться в очередное военное противостояние. Турция во главе с Эрдоганом — одна из самых жестких противниц курдской независимости.
А теперь вопрос — где? Наряду с вопросом о независимости решался также и вопрос статуса Киркука, который длительное время арабизировался. Там также проживала значительная туркоманская община. Для курдов, как и для Ирака, этот вопрос ключевой — Киркук, место основных нефтяных месторождений. Но курдские отряды отвоевали его у ИГ в 2014 г., и считают Киркук своим. Кстати, «Роснефть», как и множество западных нефтяных ТНК, имеет здесь свои интересы. «Роснефть» не только приняла участие в разработке и добыче нефти, но и контролирует инфраструктуру экспорта. Поэтому угрозы Эрдогана перекрыть поставку нефти через сеть нефтепроводов из Курдистана спокойно воспринимаются Эрбилем.
Вестфализация vs глобализация
Два вышеприведенных кейса демонстрируют нам не столько угрозу сепаратизма, которая существовала всегда, но то, как изменилась структура возможностей для социальных движений.
С одной стороны, мы наблюдаем усиление регионализации Европы в результате намеренного конструирования через политику мультикультурализма. Эта политика стала детищем мира после Холодной войны в Объединенной Европе. Кроме того, она привела к сокращению военных расходов и снижению институционального веса военных. На первый план вышли адепты теории глобализации, девелопменталисты и прочие группы, которые были далеки от оборонного сектора.
С другой стороны, фундаментальные технологические изменения, рост децентрализованного насилия в мире, а также объявленная война с международным терроризмом и мировой экономический кризис привел к таким последствиям, как миграционный кризис в Европе, кризис представления о безопасности, и главное –полная перестройка информационного поля. Все это в совокупности актуализировало «старые» инструменты.
Выход Великобритании из ЕС катализировал изменения стратегии ЕС. В этих условиях регионализация уже рассматривается не как достижение, а как потенциальная угроза. Опора на проверенные институты и механизмы приводит к их неприятию и росту напряженности в регионах, подобных Каталонии. Конфликт восприятий, который может сыграть и не в пользу «вестфализации».
Курдское движение находится в том положении, когда полная опора на традиционные инструменты — силу и национальное самоопределение (этническое и лингвистическое) — может в какой-то степени и оправдать себя, но полноценное курдское государство пока не получит признания, и может стать частью процесса распада Ирака, Сирии и быть квалифицированным как прямая угроза Турцией и Ираном. Западные партнеры здесь будут действовать без маски — реалполитик без лишних украшательств.
Кризис управления — это в первую очередь кризис представления о том, как надо управлять. Оба случая — Курдистан и Каталония — это кризис представления политических элит о мировом порядке.