Селектор по уборочной сталхорошей встряской для руководителей на местах, отстающие подтянулись.
Почему?
Оценка деятельности исполнительной власти, да еще и в регионах — задача непростая. Круг обязанностей у местной вертикали власти широчайший, а «обратная связь» от жителей толком не поступает (кроме жалоб преимущественно жилищно-коммунального характера) — естественно, потому что местных выборов нет. Да если бы даже и были, какой смысл выбирать губернаторов, мэров и старост, если все решения принимаются в Минске, и деньги присылают оттуда же.
Так что местные власти (да и не только местные) пребывают в хроническом состоянии выученной беспомощности — убыточные предприятия поддерживай, тунеядцев лови, да еще и красоту для начальства наводи. Поэтому и язык у чиновников такой: «от темна до темна», «государевы люди», «начальству виднее». Пациенты дома престарелых, помещенные в ситуацию выученной беспомощности, в конце концов отказались от попыток каких-то активных действий и лишь пассивно наблюдали за тем, что делает персонал.
Поэтому, конечно, встряска нужна. И с этой точки зрения уборочная кампания — идеальная встряска, и вот почему:
Советское наследие
Большая часть белорусов хорошо знает, что такое голод или, по крайней мере, трудности с покупкой основных продуктов питания. Даже рожденные на излете СССР дети, которым сейчас за тридцать, успели познакомиться с очередями, талонами, купонами и прочими костылями плановой экономики. И хотя в современном мире голод — это провал системы распределения, а отнюдь не физическая нехватка продовольствия, белорусское телевидение в лучших советских традициях продолжает драматические репортажи «с полевого стана» — как будто белорусы уже идут громить хлебные лавки, а гуманитарная помощь застряла в окружающих страну зыбучих песках.
Отсутствие смысла
Советские люди никогда не воспринимали сельское хозяйство как нормальную экономическую деятельность, управляемую законами спроса и предложения. Советскому сельскому хозяйству всегда требовалась героическая помощь целинников, студентов и научных работников для того, чтобы общими усилиями произвести продукцию среднего качества. Значительная часть сельского хозяйства в Беларуси уже функционирует по более-менее рыночным законам, хотя и требует гигантских — даже по меркам Евразийского союза — денежных вливаний. Самой важной частью сельского хозяйства страны уверенно становится животноводство, однако журналисты не сидят ночами напролет у доильных аппаратов и в убойных цехах. А вот до зерна законы рынка еще, похоже, не добрались. Как известно, лишь меньше пятой части собираемого в Беларуси урожая зерновых используется идет в пищу людям. Остальные четыре пятых — это фураж, и его вполне можно импортировать, как импортируют сельскохозяйственную технику и ветеринарные препараты, и даже дешевле.
Контролеры
Зато уборочная компания — это раздолье для контролеров. Особенности производства зерна в Беларуси таковы, что занятие это в основном убыточное. Невысокая урожайность, постоянно доводимые указания по площадям, культурам, удобрениям — все это приводит к тому, что собранный урожай не стоит затраченных усилий, человеческих и материальных. Поэтому все этапы уборочной тщательно контролируются — с тем, чтобы заставить руководителей хозяйств все-таки эти усилия вложить. Контролерам приходится заставлять людей выходить на работу, вовремя заказывать и доставлять детали для сельскохозяйственной техники. Руководители всех рангов — включая прокуроров — ищут пропавших механизаторов, депутаты вникают в загрузку зерносушильных комплексов, тут же на месте руководители хозяйств привлекаются к административной ответственности. Если прибавить к затратам на уборку все эти административные расходы, фуражное зерно получается золотым.
Так что «селекторная встряска» не имеет никакого отношения ни к эффективному государственному управлению, ни к продовольственной безопасности. Это всего лишь удобный способ держать в напряжении впадающие в апатию местные власти. Местные власти в свою очередь получают возможность произвести впечатление напряженного труда, спекулируя на древнем человеческом страхе — страхе голода.