По мнению бывшего главы Нацбанка Станислава Богданкевича, для белорусской экономики, производящей не вполне конкурентоспособную продукцию, пользующуюся ограниченным спросом, и поддерживаемую в основном за счет дешевых российских энергоносителей, «время закончилось, или, по крайней мере, заканчивается».
С этим трудно не согласиться. Но его предложение или, если хотите, план действий, который мог бы быть принят всем обществом, вызывает сомнения. Цитата: «Иногда мне говорят: обязательно нужна приватизация. Не обязательно. Во Франции работает большой госсектор. Но там любая компания управляется на корпоративной основе, по контракту с собственником-государством — без вмешательства чиновников. И нужно отметить: их госсектор не убыточен — потому, что управляется иначе, чем у нас». При таких условиях госсектор не будет ущемлять частный. Как уточняет г-н Богданкевич, главное, чтобы все субъекты хозяйствования, государственные и частные, работали на рыке в конкурентных условиях. Если будет рынок, то аутсайдеры разорятся, и через процедуру банкротства перейдут в частные руки.
То есть будут приватизированы. В чем тогда смысл предложений экс-банкира? Ведь он не имеет ничего против приватизации, но советует в наших условиях начинать не с крупных предприятий, а с малого и среднего бизнеса. При этом чиновники не должны вмешиваться в работу предприятий. Например, в деревообработке, не продумав, вложили большие средства в модернизацию, получили плачевный результат и создали убыточное производство: «наверху как будто не понимают, что это связано с нынешней экономической моделью, когда чиновники управляют производством без учета рынка».
В действительности — без всяких «как будто» — эта модель и создавалась для чиновников. Она на деле обеспечила их работой и гарантировала благосостояния.
Лет двадцать лет назад, к тому времени уже бывший генеральный директор МАЗа Михаил Лавринович на заседании БНПА удивлялся увиденным на заводах Renault– оборудованием и технологиями, культурой производства и его организацией. Больше всего его поразило, что на вопрос о количество и периодичности государственных проверок тамошние менеджеры недоуменно разводили руками. Мол, ничего об этом не слышали и не знаем. Лавринович отмечал, что при таких условиях и МАЗ стал бы эффективным. То есть, если бы белорусская экономика стала рыночной, а белорусское правительство свои права и возможности ограничило бы полномочиями французского правительства.
Но кто эти ограничения (без которых рыночную экономику не создать) введет?
Двадцать лет назад тоже — как и ныне — выбирали варианты реформирования: проводить приватизацию, с чего начинать, в какие сроки, или же ограничиться коммерциализацией госпредприятий? Оказалось, что и рынок правительству не очень нужен, и эффективность его не слишком привлекает, главное, чтобы правительство все задачи решало само. Правильно, не правильно — главное, чтобы без его повеления никто не мог оспорить.
В этой связи стоит вспомнить об истории Renault. Компания была основана Луи Рено в 1889 году, успешно развивалась, работая на частный автомобильный рынок, но выполняла и государственные заказы. Так, в 1917 года она освоила серийное производства легкого танка Renault FT-17. Но в 1944 году Луи Рено был арестован по обвинению в коллаборационизме и умер в тюрьме. После его смерти правительство Франции национализировало компанию. Экономических резонов для такого решения не было, но оно вписывалось в контекст компании по разоблачению и наказанию бизнесменов, которые во время оккупации страны согласились на сотрудничество с немцами.
Государство стало юридическим собственником компании, но это никак не отразилось на ее реальном статусе: она осталась одним из обычных субъектов хозяйствования, равноправным по условиям деятельности с другими конкурентами. У правительства не было никаких поводов создавать льготные условия для своей компании, рискуя вызвать возмущение в деловом мире. Оно и не могло создавать особые условия для нее, поскольку для этого требовалось бы сломать установленные на рынке правила игры, нарушить требование честной конкуренции.
«Государственного» в Renault гораздо меньше, чем в упомянутом МАЗе. А по сравнению с любым формально «разгосударствленным» белорусским АО, его можно назвать частной компанией. В настоящее время правительству принадлежит только 15,01% его акций. Вторым акционером является Nissan (15%), остальными акциями владеют более мелкие акционеры. При этом Renault контролирует корейскую компанию Renault Samsung Motors (80,1%), румынскую Dacia (99,43%) и владеет 43,4% японской компании Nissan Motor, более 50% российского «Автоваза», 3,1% компании Daimler и 20,5% шведской ABVolvo.
Ничего не скажешь, теплая компания: партнеры действуют в разных страна мира, соблюдают хозяйственные предписания этих стран и подчиняются рыночным законам мировой экономики. Успешно конкурирует, получает прибыли, а часть дивидендов перечисляет на счета французского правительства. Видимо, опасаясь их потерять, правительство не насылает на Renault ни госконтроль, ни КГБ, ни ОБЭП, ни инспекторов МЧС, не проводит рейдерских захватов, не сажает за решетку менеджеров.
Несомненно, нам нужны перемены, но ожидать их от нынешнего белорусского правительства не приходится. Приходится ожидать своего рода мессию. Только он сможет ограничить полномочия правительства, когда оно приступит к созданию «рыночной экономики», параллельно стремясь к сохранению за собой неограниченного права управлять всем.