3 октября Владимир Путин своим указом приостановил действие соглашения с США об утилизации оружейного плутония. Насколько серьезным может оказаться нанесенный этим решением ущерб процессу ядерного разоружения, а также каковы могут быть его последствия для обозначившегося в последнее время улучшения белорусско-американских отношений?
Андрей Федоров. Напомним, что соглашение об утилизации плутония было подписано в 2000 году вице-президентом США Альбертом Гором и российским премьер-министром Михаилом Касьяновым. Оно обязывало каждую сторону утилизировать не менее 34 тонн оружейного плутония, чего в совокупности хватало для производства приблизительно 17 тысяч единиц ядерного оружия.
Основания для недовольства у Москвы вроде бы имеются, поскольку, если верить чиновникам Росатома, она построила соответствующий завод, тогда как США в 2014 году заявили о желании законсервировать строительство своего аналогичного предприятия, поскольку этот проект оказался гораздо более дорогостоящим, чем намечалось. Взамен они решили захоранивать плутоний в специальных хранилищах, за что и были раскритикованы Путиным в апреле нынешнего года: дескать, он может быть извлечен и снова использован для изготовления ядерного оружия.
На самом деле эти опасения, мягко говоря, не слишком обоснованны, так как по договору СНВ Россия и США могут иметь лишь по 1550 боеголовок. Превзойти этот уровень можно лишь путем выхода из СНВ, на что Москва, похоже, пойти пока не готова.
Эксперты, в том числе российские, как, например, руководитель Центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений РАН Алексей Арбатов, полагают, что никакой угрозы стратегической стабильности со стороны США не было, и вообще соглашение никогда не действовало, так что его прекращение — просто формальность.
В пользу того, что Россия преследует совершенно иные цели, свидетельствует тот факт, что единственным из выдвинутых ею для возобновления процесса условием, относящимся к данной проблеме (оказавшимся к тому же в самом конце списка), была названа необходимость предоставления Америкой «четкого плана необратимой утилизации плутония, подпадающего под действие соглашения».
Остальные же — сокращение военной инфраструктуры и контингента войск США в странах НАТО, отмена «закона Магнитского», отказ от санкций и, более того, компенсация ущерба, который Россия понесла в результате введения как их, так и собственных «вынужденных» контрсанкций, — служат, по сути, лишь перечнем накопившихся у Кремля обид.
Как представляется, ожидать даже частичного выполнения хотя бы одного из этих требований можно только находясь не в очень здравом рассудке. То есть вопрос заключается в том, насколько адекватно оценивает ситуацию российское руководство.
К сожалению, в любом случае в усилении напряженности сомневаться вряд ли приходится. Причем при развитии событий по неблагоприятному сценарию практически неизбежным выглядит усиление нажима Москвы на официальный Минск с тем, чтобы добиться от него, наконец, занятия четкой союзнической позиции.
Это едва ли отвечает сегодняшним настроениям белорусских властей, однако в силу известных обстоятельств рассчитывать на то, что им удастся оказать серьезное и, главное, успешное сопротивление чрезвычайно сложно.