Национальную политику, похоже, охватывает кризис по всему миру. От выборов к выборам явка избирателей достигает исторического минимума. Политиков повсеместно ненавидят. Ведущие партии, отчаянно старающиеся оставаться актуальными, оказались в сложной ситуации и вынуждены выбирать между потаканием экстремизму и риском быть раздавленными популистскими движениями против правящих кругов.
Между тем деньги не играли столь важную роль в политике, побеждая силу идей, с окончания Второй мировой войны. В Соединенных Штатах, например, шум миллиардов долларов, вкладываемых в избирательные кампании, заглушает голоса отдельных избирателей. В некоторых частях мира, где верховенство закона остается слабым, преступные сети и коррупция вытесняют демократические процессы. Короче говоря, стремление к коллективному благу выглядит, к сожалению, причудливым.
Проблемы начались в конце холодной войны, когда банкротство коммунистической идеологиями стало благодушно интерпретироваться как триумф рынка. Коммунизм был отброшен, но с ним было отброшено и представление о государстве как об агенте, посредством которого могли быть организованы наши коллективные интересы и устремления.
Индивид стал конечным агентом перемен: популяризированный экономическими моделями, индивид понимается как тип рационального субъекта. Идентичность отдельного человека не является производной от классовых интересов или других социологических характеристик, она определяемся логикой рынка, диктующей максимизацию эгоистических интересов производителя, потребителя или же избирателя.
В самом деле, экономика была помещена на пьедестал и закреплена за учреждениями — такими, как центральные банки и антимонопольные органы, которые были умышленно разделены и сделаны независимыми от политики. В результате деятельность правительства была ограничена задачами по распределению периферийных ресурсов рынка.
Мировой финансовый кризис 2008 года и последовавшая рецессия, стремительно растущие доходы и имущественное неравенство прокололи пузырь легкого триумфа экономики. Но политика, далекая от того, чтобы занять подобающее ей место, остается дискредитированной, в то время как политические лидеры — в частности в Северной Америке и Европе — ссылаются на экономические теории для оправдания политических решений.
Стремление к индивидуальным приобретениям является отличительной чертой нашего времени, затмевая коллективное измерение человеческой судьбы. И все же глубокая человеческая потребность являться частью группы пока не исчезла. Она сохраняется, но не имеет должного выхода. Национальные проекты бессодержательны, а так называемое международное сообщество по-прежнему остается абстракцией. Это нереализованное стремление являться частью сообщества особенно остро ощущается у молодых людей — в том числе у джихадистов.
Действительно, политики-националисты и религиозные лидеры были первыми, кто заметил этот вакуум, и они быстро заполняют его. Папа Франциск, Владимир Путин, Абу Бакр аль-Багдади, Марин Ле Пен, — у них мало общего. Но их объединяет одна идея: существует глубокая тоска по созданию сообществ, выделенных на основе общих ценностей, а не функциональных потребностей.
Кризисы в национальной политике имеют последствия, далеко выходящие за границы отдельных стран. Национальный шовинизм и религиозный фундаментализм (а с ними — и терроризм, который воплощают экстремисты всех мастей), остаются востребованными, поскольку оба явления идеально соответствуют эпохе индивидуализма. Они предлагают воображаемые ответы на индивидуальные страхи вместо того, чтобы предлагать политические решения для коллективных проблем. Аморфный характер этих движений, часто направляемых харизматическими лидерами, позволяет отдельному человеку проецировать на них свои мечты, что затрудняет противостояние этим движениям в рамках традиционной политики.
Но сила может стать слабостью. Будучи вынужденными управлять территориями и населением, эти движения начинают сталкиваться с теми же надоедливыми материально-техническими и организационными ограничениями, что и их соперники. В результате, бюрократия постоянно следует за ними по пятам, ставя перед постоянной необходимость переворотов и обновлений.
Если политика вновь отнимет сферу моральных ценностей у фанатиков, шарлатанов и экономистов, то ее придется восстановить с нуля. Более половины населения земного шара живет в городах, и любой политический ренессанс должен уравновесить привлекательность огромных виртуальных коммьюнити с гибкими городскими сообществами. Граждане должны вновь стать участниками политического процесса, должны быть посвящены в государственные дела, и им должны быть предоставлены реальные (а не просто виртуальные) площадки для дебатов и высказывания альтернативных мнений.
Кроме того, учреждения, которые наводят мосты между государствами и мировым сообществом, такие как Европейский Союз, должны быть укреплены и переориентированы. В частности, их технические функции должны быть четко отделены от их политических ролей.
Но, прежде всего, политики должны оставить попытки укрепить свой пошатнувшийся кредит доверия под предлогом экономической науки. Политика начинается там, где современная экономика заканчивается — в сфере этики и попыток создать справедливо организованное общество.
Перевод с английского:«Наше мнение»
Оригинал статьи:Project-Syndicate