Европейская Россия

СОФИЯ — Владимир Путин положил конец европейскому порядку пост-«холодной войны». А вторжение России в Грузию лишь отметило этот переход. Из войны Россия вышла переродившейся державой девятнадцатого столетия, нацеленная бросить вызов интеллектуальному, моральному и институциональному порядку Европы пост-«холодной войны».

Россия и Европейский союз сегодня имеют резко противоположные точки зрения относительно причин неустойчивости Евразии. Если Запад не перестанет игнорировать проблемы России и продолжит расширение НАТО на постсоветском пространстве, то это запросто снова приведет к появлению политики сфер влияния в Евразии. Но разрыв с политикой 1990-х годов также таит в себе серьезные риски, поскольку ЕС не является и просто не может быть традиционной великой державой, и поскольку слабость Запада может закончиться возрождением — и поощрением — российского реваншизма.

Любой пересмотр политики ЕС по отношению к России должен признавать, что, несмотря на то, что в ближайшее десятилетие Россия останется региональной державой и глобальным игроком, она вряд ли станет либеральной демократией. ЕС также должен признать, что Россия имеет законные основания беспокоиться об асимметричном влиянии окончания «холодной войны» на ее безопасность. Россия почувствовала, что ее предали в ожиданиях относительно того, что конец «холодной войны» будет означать демилитаризацию Центральной и Восточной Европы. В то время как расширение НАТО не подразумевало никаких реальных угроз безопасности России, оно изменило военный баланс сил между Россией и Западом, что способствовало ревизионизму Кремля.

Еще одна причина беспокойства относительно будущих отношений — это контрастирующая сегодня природа политический элиты России и Европы. В отличие от последней советской элиты, которая являлась бюрократичной, враждебно настроенной к рискам и компетентной в международных отношениях и политике безопасности, новая российская элита состоит из победителей «игр нулевой суммы» пост-коммунистического переходного времени. Они чрезвычайно уверены в себе, склонны к риску и очень богаты, а Европейская политическая элита, члены которой сделали карьеру на компромиссах и избегании конфликтов, не знают, что с ней теперь делать.

Действительно, в то время как новая напористая внешняя политика России — смесь из недавно обретенной силы и ненадежности, а также меркантилизма и мессианства — представляет собой реальную угрозу для Европы, Запад, похоже, не желает сосредоточиться на проблеме европейского порядка. Он отклоняет призывы Медведева к новой архитектуре безопасности, попытки России пересмотреть Договор об обычных вооружённых силах в Европе (ДОВСЕ), мандат ОБСЕ и план действий, основанный на том, что такие действия привели бы к отступлению от достижений 1990-х годов. Но насколько верно подобное суждение?

Сегодняшний европейский порядок возник на руинах таких учреждений «холодной войны», как ДОВСЕ и ОБСЕ, он был сформирован расширением ЕС на восток, цель которого заключалась в том, чтобы помочь воссоединению Европы. Таким образом, на повторное изобретение институционального фундамента Европы не было оказано абсолютно никакого непосредственного давления, поскольку расширение ЕС и было институциональным фундаментом нового европейского порядка. ЕС сказал, если Вы ведете себя также как мы, то Вы станете одним из нас.

Однако сегодня игра изменилась. ЕС больше не может выступать гарантом статуса-кво пост-«холодной войны», не рискуя при этом разрушением существующей институциональной инфраструктуры Европы. В интересах Союза взять на себя инициативу по привлечению России. Главная цель ЕС должна заключаться в том, чтобы сохранить отличительный характер европейского порядка, то есть, главенство прав человека и правовых норм. Он должен стремиться предотвратить возвращение политики раздела сфер влияния в Евразии, вместо того, чтобы объединить или расширить свою собственную сферу влияния. Соседи России — демократичные и недемократичные — являются в этом усилии естественными союзниками Европы.

Состязательная природа российского режима — капиталистического и недемократичного, европейского и настроенного против ЕС — требует такой стратегии. ЕС должен сосредоточиться на двусмысленности в основе официальной доктрины России «суверенной демократии» и использовать тот факт, что внутренняя законность текущего российского режима, в большой степени, основывается на осознании того, что она стремится вернуть Россию в европейскую цивилизацию. Это правда, что Россия Путина не мечтает о присоединении к ЕС, но стабильность России зависит от сохранения европейской природы его режима. Путин обещает русским не только восстановление статуса Великой державы страны, но и европейский уровень жизни. Россия готова и желает противостоять Европе и Западу, но она не может позволить себе, и не хочет, поворачиваться спиной к Европе.

Если стратегия России заключается в том, чтобы разрушить ЕС, опираясь на двусторонние отношения с государствами-членами, то приоритет ЕС должен заключаться в том, чтобы институциализировать себя в качестве единственного партнера для ведения переговоров с Россией. Создание институциональных стимулов для единства ЕС помогло бы Европе преодолеть асимметричную взаимозависимость в ее отношениях с Россией. Например, преобразование ОБСЕ в политический форум, в котором ЕС представляют его государства-члены, могло бы стать таким типом институциональной инновации, которая сможет блокировать усилия России расколоть Союз.

ЕС и США должны перестать делать вид, что они могут трансформировать Россию, или, что они ее могут просто игнорировать. Однако ЕС вместе с тем не должен позволять России доводить все до состояния доброжелательного несоответствия.