1–2 декабря в Астане прошел первый за длительный период саммит ОБСЕ. Можно ли говорить о каких-либо достигнутых там существенных результатах, как в глобальном плане, так и для Беларуси в частности?
Андрей Федоров. То обстоятельство, что в течение 11 лет такого рода мероприятие провести не удавалось (последнее, напомним, состоялось в ноябре 1999 года в Стамбуле), наглядно свидетельствует о наличии у данной организации серьезных проблем. Более того, последние восемь лет даже ежегодные министерские встречи в рамках ОБСЕ оставались без итоговых резолюций.
Главная причина заключается в практически неразрешимом на сегодняшний день противоречии, лежащем в самой основе ОБСЕ. В отличие от НАТО или Евросоюза, она не базируется на общих ценностях, а сформирована по чисто географическому принципу. Таким образом, в нее входят, скажем, Швеция, и Туркменистан, взгляды которых на вопросы, касающиеся демократии, различаются радикально. То есть прийти к согласию им невозможно, решения же принимаются консенсусом.
Судя по всему, многие западные лидеры осознали бесперспективность таких протокольных мероприятий. Не случайно в Астане из 56 государств, входящих в организацию, лишь 38 были представлены первыми лицами. В частности, отказались от участия президенты США и Франции, премьер-министр Великобритании. В итоге финального документа принять так и не удалось.
Кроме того, такие встречи используются для двусторонних контактов. Однако в белорусском случае, согласно официальной информации, последние ограничились переговорами с хорошо знакомыми коллегами из Азербайджана, Казахстана и Украины, а также «теплым рукопожатием» в кулуарах с Сильвио Берлускони.
А вот рандеву с российским президентом, вопреки прогнозам, не произошло. Впрочем, это только у отдельных российских политологов существует навязчивая идея, будто Александр Лукашенко мечтает встретиться с Дмитрием Медведевым, дабы попытаться упросить его вернуть какие-нибудь преференции. На деле же вполне можно допустить, что после всех взаимных публичных обвинений такие мысли у белорусского руководства даже не возникали.
В итоге для нашей страны наиболее значимым стало совместное заявление министра иностранных дел Беларуси Сергея Мартынова и госсекретаря Соединенных Штатов Хиллари Клинтон, хотя это событие имело к саммиту лишь косвенное отношение — им воспользовались, как удобным случаем. Не будь его, сделали бы где-нибудь в другом месте.
Безусловно, разрешение проблемы высокообогащенного урана можно только приветствовать. Что же касается политической части, то она оставляет ряд вопросов.
Например, едва ли стоит расценивать признание официальным Минском «первоочередной важности большего уважения к демократии и правам человека» как взятое им на себя обязательство. Слишком уж бросается в глаза отсутствие конкретики. Как известно, белорусские власти убеждены, что никаких изменений в условиях проведения выборов не требуется, потому что те, дескать, и так максимально прозрачны. Но проблема-то в том, что давать оценку степени демократичности будут не они…
Тем не менее, сам достаточно неожиданный факт подобного сближения в условиях двухлетнего отсутствия высказываний нынешней американской администрации по «белорусскому вопросу» вселяет некоторые надежды на начало диалога.