Самодержавие. Православие. Народность.
Идеология времён НиколаяІ.
Хочу Путина…
Надпись на детской маечке

Максим: Недавно восточные соседи порадовали нас очередным кинодостижением. На минские экраны вышел фильм Владимира Хотиненко «1612». Три часа экранного времени, невероятный шум вокруг фильма… Нам обещали новое слово в историческом кинематографе. А получилось сырое, слабо выстроенное полотно.
Андрэй: Дзіўна, чаму нат зьявілася на нашых экранах. Фільм цікавы выключна расейскаму гледачу.
М.:Причём плохо знакомому с реальной историей!
А.: Дарэчы, у Маскве галоўнымі акупантамі ў 1612 годзе былі беларусы. Але й само выкананьне карціны, прэм’ера якой прымеркавана да гадавіны правалу першай спробы інтэграцыі…
М.: День народного единства — вот как это теперь у них называется!
А.: Проста не атрымалася карціна. Расейцы спрабуюць пабудаваць міт, які аб’ядноўваў бы іх саміх. Але склаўся ня міт, а эклектычная каша.
М.: В одном из интервью Хотиненко утверждает, что сама идея фильма появилась у него ещё во время учёбы на Высших сценарных курсах, добрых лет 20 назад. И говорит, что получилось бы что-то типа «Андрея Рублёва». А сейчас фильм вышел картонным и совершенно искусственным. Изначально была сделана ставка на соединение несоединимого — лёгкой авантюрной истории и масштабного эпического полотна. Схлестнулись два несовместимых жанра: костюмный водевиль и историческая драма.
А.: На тле «1612» шматкроць аблаяная «Анастасія Слуцкая» выглядае шэдэўрам, вяршыняй гістарычнага рэалізму — да і проста добрай карцінай. Зь сюжэтам, героямі й г. д.
М.: Потому, что понтов меньше. Нет замаха на глобальную историю пробуждения нации. В «1612» полное название-то какое: «1612. Хроники Смутного времени»! Какие там хроники? Нет в фильме национального движения. И героев нет.
А.: Прапануюцца пакрадзеныя элемэнты авантурна-бульварнай гісторыі, якая таксама не склалася. Ёсьць жа выдатныя прыклады авантурнага жанру, дзе гісторыя толькі дэкарацыя. Як «Тры мушкецёры».
М.:А ты представь: выходят «Три мушкетёра: хроники французской истории». Было бы смешно. Потому что «Три мушкетёра» — никакие не хроники, в этом их обаяние.
А.: І менавіта таму яны зьяўляюцца прыгодамі. А тут — спроба фармат бульварнай гісторыі, разьлічанай на бяздумных падлеткаў, скарыстаць як прынаду для «дзяржаўніцкай» ідэалягічнай апрацоўкі. Што ўсур’ёз могуць успрымаць толькі ў Расеі, і тое — ня ўсе. Але ёсьць аднарог, які невядома чаго швэндаецца, і ёсьць няшчасны Залатухін, які рыфмуецца з гэтым аднарогам.
М.: Есть любовный треугольник, как главный элемент привлекательности. Молодые актёры может и фактурны, но совершенно не тянут на исполнителей масштабных ролей. Поляк Михал Жебровски элементарно повторяет свою собственную роль из «Огнём и мечом». Там, где должны были быть яркие национальные характеры — мы видим набор плохих штампов, дурно придуманных и скверно склеенных. Самыми яркими персонажами фильма становятся фигуры эпизодические. Воевода с приказками и прибаутками, которого играет Марат Башаров (кстати, эту роль он почти целиком сам себе и придумал) и наемник-испанец. Всё остальное — школьная самодеятельность с большим бюджетом.
А.: Карціна здымалася ў Беларусі. Употайкі. Каб месьцічы не пашкодзілі здымкам. Але высьветлілася, што й шкодзіць няма чаму.
М.: Однако советская эпоха тоже делала историческое идеологическое кино. И на этом поле были свои безусловные достижения. Вспомнить хотя бы «Александра Невского». Или достаточно хорошо просчитанную серию кинобиографий 40-50-х годов типа «Адмирала Нахимова». Это было серьёзное патриотическое кино. Кстати, достаточно убедительное и яркое.
А.: І нават самыя адыёзныя працы, дзе праслаўляўся камунізм, добра зробленыя. «Трылёгія пра Максіма» былых ФЭКСаў, альбо стужка Данскога «Сэрца маці» — пра маці Леніна. Іх і сёньня цікава глядзець, хаця можна й абсалютна зь імі не пагаджацца. Яны цікавыя як мастацкія творы. І зробленыя настолькі таленавіта, што сёньня з гэтых фільмаў можна вычытаць цалкам супрацьлеглыя сэнсы. І гэта прыкмета мастацтва. У сучасным расейскім кіно супрацьлеглых сэнсаў — дый, увогуле, сэнсаў — не адшукаць.
М.: Что бы не говорили критики (да и сам режиссёр) о том, что это кино не идеологическое, карты открывает сценарист. Который в интервью откровенно говорит: «Нам была поставлена задача — снять фильм ко Дню народного единства и чётко объяснить, что это за день и почему он ценен». Тема была продиктована политической конъюнктурой. Требовалась агитка. Разъяснительное письмо широкому зрителю: «Почему этот день надо любить».
А.: А заадно растлумачыць гледачу, чаму Расеі патрэбны цар. І так шчасьліва склалася, што на гэтую ролю прэтэндуе гэбіст Пуцін.
М.:И получается, что когда начали думать, как понравиться зрителю, не нашли ничего, кроме старых, грубо понятых голливудских заготовок.
А.: Шмат што тлумачыць выканаўца — студыя «Трытэ» Міхалкова. Яна сёньня выпускае ня фільмы, а менавіта агіткі. Як агіткі, яны занадта шыкоўныя, але як кіно, — нішчымныя. Гэта катастрофа для расейскага кіно. Але для нас, мо і лепей.
М.: В старом идеологическом совкино, когда на экране появлялся Сталин, рядом с ним не могло быть других ярких персонажей. Точно такие же и здесь. В фильме Хотиненко тоже присутствует центральный персонаж, которого мы все знаем. Это господин Путин. Почему нет ярких героев? Потому что фильмы работают не на героев. Фильмы работают на власть. На того отсутствующего в кадре персонажа, который своими крылами осеняет всё происходящее. К нему постоянно отсылает сюжет — и он не должен перекрываться ни одним из героев. Именно поэтому всем персонажам отводится роль статистов по отношению к главной идее российской державности. Что значит Смутное время? Время, когда не отстроена вертикаль власти. Вот она отстроилась, нашли хозяина в стране — и смута кончилась, настал порядок.
А.: Патрабаваньні ідэалёгіі і патрабаваньні галоўнага гледача былі вельмі заяўленыя і ў 30-ыя гады (Сталін нат сцэнары чытаў). Але абсалютна ідэалягічныя фільмы, у тым ліку і забаўляльніцкія, кшталту «Цырку» — цікавыя. І там жывыя пэрсанажы. Тут гэтага няма. Фігура Пуціна — гэта фігура заўжды другога, шпунціка (як шпунцікам быў шараговы агент). Гэта фігура адсутнасьці, як адсутны падслухач-гэбэшнік (які заўжды побач). І фільмы атрымліваюцца «адсутныя» — і натужліва-ідэялягічныя адначасова (агент слухае!). Яны фальшывыя і нат творцы ня вераць іх. Рэжысэры 30-х гадоў былі зачараваныя камунізмам (ад грукату ці ад страху) — а тут і блізка гэтага няма.
М.: Удачные киномифы создаются тогда, когда их питает мощный идеологический миф. Миф, способный реально объединить нацию. Мастерские фильмы Лени Рифеншталь — пример работы в резонанс с глобальной идеологией. С имперским мифом. В который создатели «Триумфа воли» верили. Старое советское кино — тоже заказное. Но заказное не потому, что людей заставляли делать то, что они не хотят. А потому что были предложения сверху — и люди абсолютно искренне их выполняли. В современных российских фильмах я не вижу искренности. Не совсем понятно: что защищать, в чём людей убеждать? Нет масштабной идеи. Есть частные ухищрения госаппарата.
А.: Спробы Расеі ізалявацца ад Захаду, выкарыстоўваючы заходнія даброты. І хто ў гэта паверыць? У «Днях апрычніка» Сарокіна ізаляваная Масковія выглядала натуральна, таму што там была цэласная ідэалёгія, міт Маскоўскага мура. Тут гэтага няма.
М.: Помимо всего прочего, присутствует элементарная мировоззренческая растерянность. Не плюрализм ельцинского времени, а именно растерянность. Нет реальных идеалов. Есть муляжи. Нет реальной идеологии. Есть набор произвольно надёрганных исторических фактов, которые пытаются склеить воедино. Мы имеем дело с фильмами империи, просыпающейся после глубокого бодуна. И слабо представляющей: что и как надо делать, кто виноват, кому бить морду и где найти рассол для опохмелу.
А.: Нават ужо не імпэрыі, а таго, што ад яе засталося. І яна ўжо ніколі больш ня будзе імпэрыяй.
М.:Вот в этом и проблема «1612» и российского кино в целом. Это не реальный голос империи. Это сны бывшей империи. Новая идеология российская есть галлюцинации экс-империи. А фильмы — экранизации этих галлюцинаций. Странный, сказочный ореол «1612» оказывается абсолютно логичным. Шизоидная мечта в полный рост.
А.: Нездарма ў Расеі папулярны мясцовыя аўтары, якія пішуць у жанры палітычнага фэнтэзі. Той жа сцэнарыст «1612» — з гэтай жа сэрыі. Рэчы выключна для іхняга ўнутранага спажываньня. Нам ужо гэта й незразумела. І навошта куплялі гэты фільм для Беларусі — я таксама ня ведаю.
М.: Тут как раз всё понятно. Мы реально находимся в поле действия российских дистрибьюторов. Все зарубежные фильмы приходят к нам через Россию. Договорённости с поставщиками включают в себя и продвижение российской продукции. Поставщики Альмодовара и Кустурицы заинтересованы, чтобы к нам на экраны попал и Хотиненко. Однако, заметь: «1612» вышел на наши экраны, но как-то очень стыдливо, синхронно с голливудскими премьерами. И ставят его по два сеанса в день, что совсем немного. Не показать нельзя, но и успеха никто особенно не ждёт.
А.: Дык ён і праваліцца ў пракаце! На форумах карціну гледачы лаялі — найперш, за несусьветную нуду. Чым болей такіх фільмаў будзе на беларускіх экранах, тым меней кожны наступны расейскі фільм будзе зьбіраць гледачоў. Для неабазнаных расейскае кіно стане сынонімам лайна й марнаваньня грошай.
М.:В России подобные фильмы могут спасти проверенные средства — культпоходы студентов и школьников. Как в своё время у нас гоняли на «Анастасию Слуцкую». Но на «1612» рука не поднимется мобилизовать массы. В контексте нынешней риторики о суверенитете и независимости даже у госчиновников не хватит фантазий на подобные эксперименты.
Обсудить публикацию