Круглый стол проведен в рамках совместного проекта «Диалог экспертных сообществ»журнала АRCHE и сайтов «Наше мнение» и «Новая Еўропа».
Участники беседы:
Александр Грицанов, кандидат философских наук
Максим Жбанков, культуролог, независимый эксперт
Валерия Костюгова, политический аналитик, модератор сайта «Наше мнение»
Янов Полесский, политический аналитик
Александр Сарна, медиа-аналитик
Андрей Шуман, кандидат философских наук, доцент
Роман Яковлевский, политический обозреватель
В. Костюгова: К моменту проведения нашего «круглого стола» в СМИ введено в оборот и широко обсуждается по меньшей мере семь версий мотивов и виновников взрывов на концерте по случаю Дня независимости. Первая — это первоначальная официальная, т. е. неизвестный хулган-одиночка от злобы или обиды, вторая — это власть, с целью мобилизации общества вокруг лидера, третья — это оппозиция, с целью дестабилизации обстановки, четвертая — это разборки спецслужб, с целью подсидеть конкурента, либо внутриклановые разборки за передел собственности, пятая — это РНЕ, из-за обиды на заигрывание властей с католиками и в целом курс на независимость от России, шестая — это российский бизнес, в качестве мести за «кидалово» и предупреждения на будущее, и, наконец, седьмая — Запад, из общезлодейских побуждений, а также с целью недопущения дальнейшего дрейфа Беларуси в российском направлении. Какие соображения могут быть высказаны в пользу тех или иных версий, ну и в целом в отношении событий, связанных с терактом?
Р. Яковлевский: Мне кажутся наиболее интересными две версии. Первая — внутривидовая разборка, т. е. разборка внутри правящей группировки. В пользу этой версии отчасти говорит совещание у главы государства, где впервые — я подчеркиваю, впервые, — был подвергнут публичной критике и затем отстранен от должности Виктор Шейман. Вторая версия, к которой я все более склоняюсь вслед за уважаемым Юрием Дракохрустом (тот, впрочем, ссылается на Александра Федуту), который говорит, что взрыв может быть местью тех российских бизнес-кругов, которых обошли или как-то «кинули» при разделе белорусского наследства бывшего партнера Березовского покойного Бадри Патрацикашвили. И это может касаться стремительно ползущего процесса приватизации или перераспределения собственности в Беларуси, связанных с агрессивной экспансией российского (московского) капитала.
В. Костюгова: Обоснуйте, каким образом взрыв на празднике Независимости, на народных торжествах может повлиять на передел собственности?
Р. Яковлевский:Я считаю, что в ходе этого процесса могут нарушаться какие-то договоренности, и теракт был призван выступить сигналом или угрозой кому-то. А как взрыв может повлиять на передел собственности — откуда мы можем знать? Мы также не знаем, была ли это угроза реализована в полной мере. Я, например, слышал про уже якобы три взрывных устройства. А если бы они все взорвались? Я еще раз подчеркиваю: мне лично близка именно версия, в соответствии с которой теракт является специфическим проявлением идущего дикого передела собственности. Хотя, разумеется, мы не обладаем достаточной информацией для вынесения окончательных суждений.
А. Шуман: У меня имеется еще одна версия. Неизвестно, кто исполнитель, и зачем он это сделал, но общие предпосылки для этого, бесспорно, имеются. Мы живем в стране, где уровень критического мышления невысок, а девиантные реакции встречаются все чаще. То есть я говорю о постоянном росте факторов гуманитарного и ценностного разложения нашего общества. Моя версия в какой-то степени перекликается с официальной: это странная хулиганская выходка и следствие общего разложения. А вот субъектом данной хулиганской выходки может оказаться кто угодно: начиная от белорусских спецслужб и заканчивая РНЕ. В любом случае медиа-событие этого действия представляется более чем сюрреалистическим: Лукашенко в костюме от БНФовского дизайнера, взирающий на результаты непонятно кем совершенного теракта.
Я. Полесский: Здесь, что называется, все версии хороши — выбирай на вкус. Я в принципе придерживаюсь точки зрения, в соответствии с которой теракт следует рассматривать как немотивированное действие — немотивированное в том смысле, что, в отличие от классических преступлений, описанных в детективной литературе, эффекты подобного действия в принципе невозможно предугадать и невозможно контролировать. Могут снять руководство спецслужб, могут увеличить им финансирование, могут ударить ракетами по виртуальному Бен Ладену, могут улучшить спецобслуживание в авиакомпаниях или усилить контроль, могут своими действиями подорвать устои демократии, но могут их усилить… Вспомним «911». Это могли сделать спецслужбы с целью получения дополнительного финансирования, это могли сделать их конкуренты с целью отстранения от руководства каких-то людей, это могли быть арабы, это мог быть союз бомбистов, свободных американских граждан неважно какого происхождения, это мог сделать кто угодно с целью привлечения внимания — или же с целью отвлечения внимания от чего-то другого.
Я хочу сказать, что все версии, отсылающие к принципу мотивированного действия, т. е. действия, в основе которого лежит определенный замысел, касающийся итоговых эффектов, страдают определенным изъяном именно в силу оперирования этим принципом, поскольку если исполнитель (или заказчик) этого спектакля является вменяемым человеком, то он должен понимать, что если теракт является взрывом, то взрывная волна должна распространяться по всем радиусам и еще неизвестно, кого она накроет. Могут снять главу спецслужб и одновременно увеличить им финансирование. Или урезать (по принципу: все равно толку с вас как с козла молока). А могут — в силу известных привычек — списать все на «оппозицию». Короче говоря, в итоге мы можем получить неопределенную комбинацию сил…
Я попытаюсь развернуть свой тезис иной стороной. Существует классический теракт, и существует преступление, замаскированное под теракт. В последнем случае теракт, который строится по типовой схеме, призван отвлечь внимание от чего-то другого — например, ограбления баз данных банков (как показано, в четвертом «Крепком орешке»). Наш случай, по всей видимости, не того калибра, хотя даже здесь я готов согласиться с Романом Яковлевским: мало информации. Но взрыв на празднике Независимости также не строится и по классической схеме, поскольку смысл классического теракта состоит в самопредъявлении: я, Урфин Джюс, великий и ужасный мастер ужасов… Никто не берет на себя ответственности, зато все готовы разрабатывать версии и использовать это событие в своих целях. Так все чаще происходит во всем мире. Т.е. теракт генетически меняется. Его формулой становится анонимность.
А. Грицанов: Я считаю, что нужно искать не тех, кто это затеял, но тех, кто не хотел бы это затеять. Это намного проще. Попытаюсь объяснить. В любом обществе приблизительно 80% людей пассивны, и лишь 20% активны. Теперь можно посмотреть: каждая активная группа населения выведена из себя политикой властей настолько, что пусть даже и сугубо теоретически хотела бы принять участие в организации теракта. Предприниматели — да. Различного рода национальные движения (типа радикальных исламистов, которым лишняя «горячая точка» только добавит удовольствия) — да. Любая структура типа русского фашизма — безусловно. Поклонники «обойденных на повороте» местными кадрами иноземных и местных олигархов — обязательно. Сторонники европейского пути развития — непременно. Власть эволюционировала в чисто брежневскую застойную систему, когда карьеру можно было сделать исключительно по «партийной линии». Масса «буйных» давно «вскипела», ибо они не востребованы. И никогда не станут востребованы при сохранении существующих правил игры: «угодить, угадать, уцелеть»… Таким образом, нашего дорогого Александра Григорьевича хотят напугать почти все из этих 20% активных граждан, поскольку он имеет склонность на всех давить.
В. Костюгова: Да, но хотят ли эти активные граждане напугать остальное население?
А. Грицанов: Наше население испугать невозможно. Оно напугано настолько, что его в принципе ничем не испугаешь… Вспомним недавний пресдо-опрос, проведенный ОНТ: большинство наших телезрителей боятся войны. Да с кем сегодня воевать?! Кроме НАТО и России кандидатов определенно нет — а эти кандидаты в «супостаты» просто смешны, ибо слишком для нас серьезны. Однако все дело в том, что достаточно много людей хотели бы — пусть даже исключительно в мыслях — теракт совершить. Будь наша система западной, под этим делом подписались бы практически все… Мотивация минских «бомбистов» мне вообще напоминает сюжет Агаты Кристи — «Убийство в Восточном экспрессе», когда жертву отправляли на тот свет усилиями всех без исключения пассажиров вагона. Особенно если принять в расчет еще и версию о разборке промеж собой различных силовых кланов.
Я. Полесский: Мне кажется, в белорусском спектакле не хватает одной существенной составляющей — отлаженной медийной системы. Она пока еще не способна создавать, скажем, настоящих героев кордебалета подобного типа. Хотя общие условия для этого созданы: у нас есть масса народных празднеств, у нас есть куча зевак, у нас появились большие (хотя еще полупустые) торговые центры, у нас даже телевидение, черт подери, какое-то есть. Терактов только не было. И вот, с определенными оговорками можно утверждать, что мы вступили в полосу цивилизации.
Р. Яковлевский: Я бы не стал торопиться с констатацией нехватки медийных эффектов. В воскресной программе «Панорама» по Белорусскому телевидению в контексте происшедшего теракта показывали длинные репортажи про сына Винцука Вячорки и других ребят, которые не хотят служить в армии. Конечно, все это очень в стиле примитивного белорусского агитпропа, но пока работает.
В. Костюгова: Максим, а что вы скажете по поводу медиаэффектов? Тут, как заметил Янов Полесский, недостает отлаженной системы СМИ. То есть маечки с героями заговора в продаже не появятся… С другой стороны, в силу медийной компоненты теракта его последствия трудно программируются и прогнозируются.
М. Жбанков: По-моему, на это и не было расчета. Я не сторонник теории заговора, но абсолютно уверен, что было выбрано неслучайное место и неслучайное время, более того, это было неслучайно сделано так минималистично. Если есть раненые — то в основном по ногам гаечками, если есть многотысячная толпа — то пострадало всего 50 человек. Произошел взрыв, но паники не произошло, потому что все остальные продолжали праздновать и ликовать.
В. Костюгова: …еще два дня после этого.
М. Жбанков: Ну да. Мне на следующий день после этих событий пришлось комментировать их в эфире «Свабоды» с Павлюком Быковским, и он, кстати, очень точно заметил: в любой нормальной стране сразу появился бы точный поименный список пострадавших. Этого не сделано до сих пор, насколько я знаю. И это в высшей степени показательно. В очередной раз произошло примечательное, знаковое событие. Нами как нацией или, если угодно, электоратом в очередной раз воспользовались как расходным материалом. Часть материала пострадала, т. е. отрабатывала роль жертвы, а другая часть отрабатывала функцию ликующей нации.
Для меня очень важен момент манипулирования, и, по-моему, он откровенно здесь присутствует — в том, как вели себя и спецслцужбы, и первое лицо государства… Простите, но я не поверю, что спецслужбы проворонили взрывные устройства в опасной близости от скопления народа. Отмечена и характерная реакция первого лица. Показательно то, что сразу же появились фотографы, хотя сами фотографии появились с деликатным запозданием на полдня — с тем, чтобы не возникло этого вопроса: откуда, собственно, взялись эти профессионально снаряженные фотографы в том самом месте, где глава государства в бело-красно-белом костюме руководил спасательно-розыскными мероприятиями. Вот и искомый медиа-эффект: злоумышленник неизвестен, жертвы анонимны, зато есть герой. Сделано таким образом, что героем является не тот, кто закладывал эти взрывные устройства, не те, кто заливали своей кровью парадные лужайки, но четко обозначенный медиа-персонаж. И ситуация работает на него.
Для меня наибольший интерес представляло эхо, которое пошло после этого. Во-первых, базовый мессидж: «Они не сорвали нам праздник!» Мы вопреки всему будем петь и плясать, хоть вы нас всех взорвите…
В. Костюгова: Или как сказал Виталий Силицкий, стабiльнасць не спынiць!
М. Жбанков: Во-вторых, замечательной статьей отозвалась «Совбелка». Анонимной. Или, как они пишут, редакционной. Там досталось всем — и нечестным «лакействующим журналистам», и «оголтелым политикам» из оппозиции, и грантодателям… А поскольку «СБ» является рупором власти, это тоже весьма характерный показатель. И еще один момент. В качестве подозреваемых очень быстро всплыли какие-то «смуглые» персонажи, а на следующий день в сетке БТ совершенно вне программы, посреди бела дня возник повтор азаренковской «Духовной войны». Я хочу сказать, что вокруг этого события достаточно быстро была сформирована система знаков, которые этот факт довольно четко «прописали». И загрузили дополнительными смыслами. Я здесь вижу спектакль, предназначенный для многоразового использования. Концерт ведь идет и пройдет. А вот эту четко выстроенную ситуацию, эту сагу о героической власти можно будет использовать и использовать. Вплоть до выборов. В данном случае возникает замечательная история, общий вес которой не сводим к совокупному весу тех гаек и болтов, которые собрали на месте происшествия и, к сожалению, извлекли из тел несчастных пострадавших.
А.Сарна: Мне кажется, что в данном случае следовало бы ожидать гораздо большей медийной активности, поскольку медиа-имидж насилия — одна из ключевых составляющих современного терроризма. Здесь всегда работает двойная связка: насилие инициируется террористами во многом как раз в расчете на демонстрационный эффект — как возможность заявить о себе и получить желаемое, шантажируя власти через запугивание всего населения, а с другой стороны, эта инициатива активно подхватывается СМИ, которые надеются привлечь как можно большую аудиторию в борьбе за рейтинг. Однако в нашем случае ни первый, ни второй принцип не сработал: никто не взял на себя ответственности за содеянное, а масс-медиа обвиняли во всех грехах оппозицию скорее по привычке — совершенно очевидно, что «образ врага» еще не сложился и не был готов к употреблению. Даже аналитики дезориентированы: если мы попытаемся выяснить, кто виноват в произошедшем, то оказывается, что «никто», а если разобраться с тем, кому это может быть выгодно, то выяснится, что «многим».
Что же в итоге мы имеем? Информации ничтожно мало, она недостоверна и противоречива, а сценариев реагирования ни у власти, ни у государственных СМИ попросту нет. Складывается общая картина: власть растеряна, СМИ дезориентированы, народ «безмолвствует» (активно подпитываясь самыми невероятными слухами, но внешне никак не проявляя недовольства ситуацией). Тем самым вся система оказывается парализована, пребывая «в ступоре», как подвисшая программа, отчаянно пытаясь устранить «сбой в матрице» через привычные меры по ретушированию и лакировке происходящего, но не в состоянии предложить ни одного более-менее внятного объяснения. Так что данный инцидент я бы расценил прежде всего как взрыв «информационной бомбы», которая запустила своеобразный «медиа-вирус», спровоцировавший неполадки в системе. А «спектакль» еще ждет нас впереди.