Вот вопрос — какие реально доходы формируют наш образ жизни? Как рассредоточены доходы по различным типам домашних хозяйств? Кто мы — богатые или бедные? Ознакомьтесь и сделайте выводы. Персональные и общие.
Кто мы и чем отличаемся?
Существовал такой стереотип, что Беларусь, по сути, является страной типологически однородной и социальной равной. В исходной своей основе, и, дескать, на некую перспективу. По крайне мере, президентскую. Действительно, в первой половине 90-х годов при заработной плате в 25-30 долларов искать богатых и бедных было невозможно. Текущая бедность присутствовало у всех: от генерала до студента. Впрочем, были и те, кто «косил» от бедности. Те, кто сидел на ресурсах и реальных материальных ценностях. Капитализация была низкая, и мало кто понимал, что именно она потом разделит нас на социальные группы и страты.
Тогда и формировалось генеральное уравнение нашей дифференциации — по труду. Этакое социалистическое уравнение, в котором можно отличаться только заработной платой. Было ли это главным в распределении собственности и доходов? Нет, не было. Хотя внимание основной части общества привлекалось к заработной плате. Собственность незаметно выкинули из оценок, и из самого генезиса общества и экономики. Проходила незаметная приватизация, которая приобрела доминантную форму приватизации оборотного капитала. Директорат и номенклатура были генераторами этой незаметной, но внушительной по деньгам и перспективам приватизации. Собственность в форме денежного капитала меняла хозяев, появились действительные признаки расслоения общества. Это сказалось в первую очередь на недвижимости. Коттеджи и элитные квартиры стали первыми серьезными признаками расслоения общества.
Но основное внимание привлекалось к заработной плате. Политическая элита страны манипулировала обществом, концентрируя внимание социальных групп не на собственности, а на распределении доходов. При этом слабо показывалась в масс-медиа деформация распределения, которая в любой другой стране вызвала бы атаки власти со стороны профсоюзов, лоббистских групп.
И что же мы имеем в итоге? Есть ли «нечто» важное и оригинальное в белорусской политике распределения и потребления? Едва ли есть основания говорить об оригинальности. Судите сами.
Соотношение номинальной начисленной среднемесячной заработной платы и минимального потребительского бюджета, например, в июне 2004 год составляло по всей экономике 1.73 раза. При этом в сельском хозяйстве заработок взрослого трудоспособного человека составлял всего 99% от МПБ. Что делает сам показатель субъективным, подгоняемым под низкие доходы экономически активного населения.
Тогда у нас уже были видны ясные признаки расслоения по доходам. Наиболее высокие доходы были: банки (в 3 раза выше уровня МПБ), нефтеперерабатывающая промышленность (3.7 раза), черная металлургия (3,3 раза). Далее шли — топливная (3 раза), химическая (2.7 раза), электроэнергетика (2.65), авиационный транспорт (2.4 раза).
Следовательно, по принятым в стране расчетам разрыв в полученных доходах от продажи своей рабочей силы в 2004 году составлял 3.7 раза.
Но вот началась нефтяная волна. К 2006 году мы вышли на пик бенефициарных доходов от переработки российской нефти. Помогали новые цены, экспорт рос, и валютные доходы поступали в страну. Что изменилось? К примеру, в России хороший приток денег от внешних продаж дал возможность повысить зарплату к началу 2008 года до уровня в 500 долларов. Мы стали отставать от соседней нефтяной державы, что логично и естественно.
Ситуация 2008 года стала следующей. Наша зарплата зафиксировалась на уровне 70% от российской средней зарплаты в 2007 году. При средней по экономике заработной плате в 355 долларов разрыв между высокой и низкой зарплатой составляет — 3.13 раза. Это при сопоставлении средней заработной платы в нефтепереработке и сельском хозяйстве.
Удивительно, но лидеры и аутсайдеры не поменялись в последние 4 года. Устойчивость экономических и социальных отношений? Или — это реальная застывшая неосоветская парадигмальность внутренних оценок политических и экономических элит в отношении собственной экономики и занятых в ней? Что, вообще, неправильно, и свидетельствует о ригидности ценностей в условиях плохо работающего рынка труда. Но, кто и когда высказывался на эту тему? Профсоюзы? Политики? Нет — все молчат.
Но мы постепенно уходили от массовой нищеты начала белорусского транзита. После 1994 года продолжалась наша эволюция из бедных в небогатых. Но, когда заработная плата стала выходить из 100-долларовой ямы, то для белорусов наступило ожидаемое «народное процветание». Работаешь 25 рабочих дней по 8 часов в сутки и получаешь то, что эквивалентно одной бумажке зеленого цвета.
Но, это — для 90% населения. Остальные не хотели так жить, и искали свои пути. Эмиграция — трудовая и общая, занятие собственным делом, работа на иностранном предприятии, сделки под крышей властных структур. Пожалуй — это главные каналы распределения доходов, которые были выше известного трудового уровня.
Если соотнести темпы прироста заработной платы и расходов (покупок), то мы в течение последних лет имеем новое качество. Быстрее тратим на покупки, нежели зарабатываем. Кредит? Отчасти, да. Но появился новый источник доходов — внешняя занятость. Что стало резко менять ситуацию. Из страны около 1 млн. квалифицированных работников выехало на временные заработки. Стала работать экономическая эмиграция. И менялись доходы домашних хозяйств. Статистика заработной платы уже не отражала реалий ситуации в стране. Точнее работают ежегодные обследования домашних хозяйств. И что они показывают?
Эволюция структуризации по доходам
Когда меняются размеры доходов, это ведет и к необходимости пересмотра ряда важных теоретических и практических положений. Особенно по идентификации и самоидентификации нашего богатства и бедности. Начали с работников по найму, собственников пока никто не трогал.
Для тружеников также полагалось определение места в иерархии. Наше понимание бедности дало научный результат в виде странных формул, которые, как ученый, я мог бы параллельно дефинировать: бедность социальная и бедность физическая.
Социальная бедность широко распространена. Она означает наличие реального отчуждения от основных благ, создаваемых в национальной экономике. Социальная бедность понимается как заниженный уровень доходов и потребления, который является результатом неравномерного распределения. Но — это одно из свойств социальной бедности. Другими сторонами становятся сложность получения хорошего образования, недостаточная доступность институтов культуры, получение медицинской помощи в ограниченном виде. Скажем, вам могут сделать диагностику состояния здоровья, а лечение и операция где-то непонятно, то по очереди, то по связям и знакомствам. Чего именно у нас предостаточно. Что, с другой стороны, распространяется странным, для непосвященных, образом на профессора университета, учителя школы, инженера. Но от чего избавлены, по определению, представители правящих групп и страт. Хотя формально — все равны.
Физическая бедность для европейской страны, которой Беларусь, несомненно, является, несмотря на собственное нежелание быть таковой, требует выявления своих критериев. У нас есть методы определения, которые сводятся к фиксации минимума прожиточных средств. Его можно измерять различными национальными способами, хотя существует международное правило — 2 доллара на 1 человека в сутки. Для нас — это 60 долларов в месяц на каждого члена семьи, то есть примерно 120 тысяч белорусских рублей. Соответственно, полная семья из 4 человек, то есть с двумя детьми должна расходовать в месяц 480 тысяч рублей. Или иметь такой уровень доходов. Ниже — бедность. Недопустимая экономическая ограниченность существования для социально ориентированного общества.
Остается выяснить, сколько таких людей в Беларуси? Каков удельный вес домашних хозяйств с доходами менее 120 тысяч рублей на человека в месяц? С этой целью обратимся к результатам обследования домашних хозяйств. Последние показатели были рассчитаны в 2007 году, что и используется нами в данных построениях.
Если проанализировать ситуацию, то 3,4% семей с доходами ниже 150 тысяч рублей на душу мы обнаружим по всей стране. Подчеркнем, что в таких семьях есть один работающий. Это не семьи безработных. Там, где никто не работает, удельный вес наших бедных — 1,8%. Где есть трое работающих — 0,8%. Ситуация простая и ясная.
Скажем прямо — это очень мало. Таких бедных в стране ограниченное количество. Хорошо, что так мало. Но когда в качестве базы сравнения берутся национальные показатели бюджета прожиточного минимума, то ниже этого показателя — 7,3% семей, где есть только один работающий. Достаточно много. Но этот социальный срез и есть самый бедный. Где нет работающих — 5% живут ниже бюджета бедности. Где двое работающих — 5,5%. И лишь 2% семей являются бедными с тремя работающими. Вот, уж кому действительно не повезло.
Что касается структурирования домашних хозяйств по уровню совокупного дохода в месяц, то картина нашего общества предстает в следующем виде. Мы приводим распределение доходов по семьям, где есть двое работающих. У этой категории домашних хозяйств ситуация с доходами является релевантной.
Итак, крайние группы — бедные, у которых меньше 100 долларов на человека в месяц — это 7% домашних хозяйств страны. С другой стороны, 4% семей с двумя «добытчиками» уже имеют заработки, которые составляют свыше 500 долларов в месяц на одного человека. Условно назовем их «белорусскими миллионерами», так как действительно доходы на человека свыше 1 млн. рублей в месяц. Вообще, маловато для страны с 40% долей нефтепродуктов в экспорте. Но, тем не менее.
Самые «средние семьи» располагают ресурсами от 100 до 200$, что и дает реальный портрет белорусской семьи. Получше ситуация у 30% населения — 200-300 долларов на человека в месяц. Суммарный месячный доход находится в рамках 800-1200 долларов, что схоже с положением семьи французского водителя-дальнобойщика 90-х годов. Но это при одном «их» работающем. У нас же — и жена, и муж в 30% семей добиваются совместного дохода около 1000 долларов. Что замечательно, если сравнить с ситуацией начала 90-х годов.
Получается, что 42% белорусов с обычными папами и мамами, работающими с утра до вечера, создают уровень жизни от 100 до 200 долларов на человека. Это и есть нижний уровень нормального белорусского благосостояния. В годовом исчислении — от 5000 до 10 000 тысяч долларов. Назовем это — первым уровнем формирующегося среднего класса. Условно, конечно. В рамках только денежной статистики доходов, не используя критерии типа работы, форм доходов, располагаемой собственности. Но — это начальная «зацепка». Дальше — больше.
Второй уровень — 43% семей с доходами в диапазоне от 200 до 400 долларов в месяц на человека. Представим аналогичную семью с 10 000 до 14500 тысяч долларов в год. Таких домашних хозяйств довольно много — 30%. Они и будут прообразом среднего класса.
И вот — хороший результат. 13% наших сограждан имеют месячный семейный доход на 4 человек на уровне 1200 — 1600 долларов. Это и есть наш средний класс. В названной ограничительной трактовке. Неплохой уровень жизни — от 14400 до 19200 годового располагаемого денежного дохода. Каждый восьмой белорус относится к данному типу доходополучателей. Данные цифры напоминают показатели США в 60-70-х годах. Что соответствует историческому разрыву. В доходах и уровне жизни.
И кто остается за рамками нашего внимания? Естественно, лузеры. Неудачники, которых мы также будем называть «белорусскими бедными». Их выявляют и при помощи названного обследования домашних хозяйств.
Главным полисимейкером для рассредоточения белорусов по нишам «небогатых и бедных» является обычное правительственное министерство. Для понимания ситуации приведем следующее. В соответствии с постановлением Министерства труда и социальной защиты Республики Беларусь от 18 января 2008 г. № 16 среднедушевой минимальный потребительский бюджет семьи пенсионеров в средних ценах декабря 2007 г. в расчете на месяц на период с 1 февраля 2008 г. по 30 апреля 2008 г. составляет 274,1 тыс. рублей. Что касается работающих, то в феврале 2008 г. минимальный потребительский бюджет одного члена семьи из четырех человек составил 321,1 тыс. рублей. Самый средний показатель — бюджет прожиточного минимума составлял в среднем на душу населения — 206,5 тыс. рублей.
Итак, пересчитаем. Агрегированный показатель «общей бедности» у нас в 2008 году — 97 долларов в месяц. То есть 3.22 доллара в сутки. Лучше, чем в мировом понимании бедности. Но хуже при сравнении с европейским уровнем. Наши реальные два евро в сутки, никоим образом, не выводят страну на должный европейский уровень.
Что касается работающих, то у них критерий бедности — 5 долларов в сутки. Это составляет 150 долларов в месяц на 1 члена семьи с работающими взрослыми. При зарплате в 355 долларов должны работать двое родителей, чтобы обеспечить эту официально декларируемую величину. Если детей трое, то практически такая средняя семья становится бедной по определению.
Это факт, от которого мы не можем уйти — нормально работающая семья и есть бедная семья. Или, чуть-чуть «убегающая» из статистической бедности. Из реальной? Это можно не обсуждать. Только наличие родственников в деревне, работа на даче выручают наших новых бедных. Трудящихся на свою элиту, которая их одаривает заботой и вниманием. Не зря же построили новую Национальную Библиотеку и салон «Порше» рядом. Чтобы «каждому — свое», как учили нас этому в прошлом веке известные немцы.