В ожидании пересмотра социального контракта

4 сентября на сайте «НМ» были размещены материалы круглого стола «Социальный контракт. Генезис, элементы, контраргументы». Не претендуя на полный охват темы, я хотел бы высказать несколько соображений по поводу белорусской специфики социального контракта.

Вопрос о природе социального контракта в его белорусской специфике в конечном итоге сводится к вопросу о природе тех сил, которые превращают отдельных индивидуумов, проживающих в пределах государственной границы Республики Беларусь, в общество. Без понимания этой природы невозможно говорить ни о его прошлом, ни о настоящем, ни, тем более, о ближайшем будущем как белорусского общества, так и государства.

В качестве одной из составляющих таких сил в ходе дискуссии была упомянута традиция. Процитирую: «Я полагаю, что некоторые проницательные догадки Юма по поводу привычек и обычаев, которые функционируют как элементы культуры, пока еще не опровергнуты» (Янов Полесский).

Безусловно, в догосударственную эпоху развития человечества именно традиция играла роль основного связующего элемента, отсюда, кстати, и само понятие «традиционное общество». Однако «принципиальное отличие государственной жизни от догосударственной (родоплеменной) заключается в том, что первая охватывает большие общности людей, пространственно друг от друга отделенных, между тем как вторая распространяется лишь на общности локальные, в которых все знают друг друга в лицо. Уже одно это предполагает… разницу государственной и догосударственной культур. Включение в большое общество предполагает способность оперировать абстракциями, одной из которых является и понятие государства» [1] .

При желании можно пойти дальше и показать, что традиции, скрепляющие традиционные общества, в конечном итоге порождены инстинктами. Это понимал еще Аристотель, считавший человека животным политическим, т. е. живущем в полисе (в замкнутом пространстве для выстраивания иерархических структур) [2]. Размер древнегреческого полиса в конечном итоге ограничивался расстоянием, на которое распространялся «крик глашатая», что делало невозможным формирование современных сложноустроенных обществ. Не отвергая «принципиальные догадки Юма», а напротив, соглашаясь с ними, сошлюсь на склонность некоторых белорусов воспринимать главу государства в качестве «батьки». Это типичный пример все еще функционирующего в белорусском обществе архаичного (догосударственного) элемента культуры.

Но переместимся поближе к современности. Какова природа сил, удерживающих людей вместе в рамках больших сообществ, и есть ли в ряду этих сил место контракту? По мнению цитировавшихся выше авторов (см. сноску 1) способы консолидации современных обществ «представляют различные комбинации базовых государствообразующих элементов — силы, веры и закона и соответствующих институтов» [3]. Рассматривая генезис этих базовых элементов на примере тысячелетней истории России (начиная с Киевской Руси), авторы убедительно показывают, что закон (контракт) все еще не занял подобающее ему место в современной России. Не в последнюю очередь в силу того, что власть, не отвергая саму идею «подписания» контракта с обществом, одновременно пытается расположиться вне сферы его действия. Но чуда не получается: гниль «головы» передается всей «рыбе», и устойчивых контрактных отношений не возникает и на более низких ступенях социальной иерархии.

Материалы круглого стола лично у меня вызывают ощущение, что участники обсуждения полагают (по крайней мере, те из них, кто сам факт наличия социального контракта признает), что государство «подписывает» контракт со всем обществом. Однако достаточно обратиться к многолетним наблюдениям НИСЭПИ, для того чтобы убедиться в том, что примерно 25-30% населения Беларуси с государством никакого контракта по поводу его поддержки никогда не подписывало. Ниже я постараюсь показать, что произошло это не в силу стечения случайного набора обстоятельств, в том числе и исторических, а по причине самой природы социального контракта, т. к. государство всегда «подписывает» контракт с кем-то за счет кого-то. Иначе у него не получается.

За разъяснением природы подобной контрактной несправедливости обратимся к вышедшей в этом году в московском издательстве ИРИСЭН книге современного политического философа Энтони де Ясаи «Государство».

И в данном случае мы сталкиваемся с триумвиратом базовых элементов, способствующих консолидации индивидов в современные общества под чутким руководством государства. Перечислим их: это уже знакомая нам сила («угроза наказания»), легитимность и согласие. Два последних элемента нуждаются в пояснении.

Согласно де Ясай, легитимность обеспечивает подчинение независимо от возможной награды или страха перед наказанием. Это определение делает легитимность не атрибутом государства, а состоянием умов его подданных. Читатель, полагаю, уже догадался, что в данном случае легитимность является своеобразным аналогом веберовской харизмы. Понятно, что государство не может увеличивать свою легитимность по своему усмотрению. «Легитимность это редкое в истории и трудно достижимое явление, которое требует наличия компонентов, которые просто напросто не являются доступными для государства (успешная война, процветание в мирное время и т. п.)» [4]. При такой трактовке легитимности следует согласиться с автором, что «мало какое политическое устройство меньше подходит для укрепления легитимности, чем система регулярных выборов…» [5] .

И теперь мы переходим к самому интересному — к согласию. Это достаточно древний институт консолидации. Для того чтобы понять его природу, вспомним еще раз о Киевской Руси. Что удерживало дружинников возле князя? Де Ясаи полагает, что не угроза применения силы, не легитимность, а неявного рода контракт, «который отделяет их от прочих и вознаграждает за счет последних в обмен на их готовность к подчинению и согласию с властью государства» [6]. Последняя цитата содержит указание на перераспределительную природу контракта (выше я уже отмечал, что государство всегда «подписывает» контракт с кем-то за счет кого-то). На примере малой группы избранных (княжеских дружинников, сотрудников КГБ и т. п.) понять это несложно, но точно так же работает механизм согласия, когда в числе избранных оказывается большая часть населения государства.

Де Ясаи поясняет это на примере концентрационного лагеря. Случай с охранниками нами уже разобран. Начальник лагеря передает им большую часть ресурсов, а остатки равномерно распределяет среди многочисленного большинства, состоящего из заключенных. Но это при условии, если в поддержке последних он не нуждается. Но допустим, что в силу каких-то обстоятельств потребность в поддержке со стороны части заключенных у него возникла. Как ее добиться? Механизм понятен: начальнику лагеря необходимо перераспределить долю ресурсов, приходящихся на заключенных, так, чтобы за счет одной части «премировать» другую.

Но не следует думать, что при этом он заменит справедливое распределение несправедливым. Нет, он заменит одну конкретную справедливость на другую, потому что абсолютной справедливости не существует. Для того чтобы это понять, достаточно поставить себя на место, к примеру, бизнесмена. Какой уровень налогов является справедливым? По мнению бизнесмена, тот, который близок к нулю. А по мнению пенсионеров?

Право ответить на эти и множество подобных вопросов всегда принадлежит государству. «Ввиду необходимости взвешивания индивидуальных целей — поскольку нет другого способа слить их в единую величину — государство должно, несмотря на весь свой альтруизм и беспристрастность, трансформировать цели своих подданных, соединяя их в собственную цель, потому что выбор весов, применяемых к целям каждого индивида, не принадлежит никому, кроме государства» [7] .

В любых политических системах, в том числе и либерально-демократических, уже в силу указанной причины государство всегда преследует исключительно собственные цели. Другое дело, что его действия ограничены сложившейся в обществе политической культурой, которая и определяет конкретное соотношений базовых элементов, обеспечивающих поддержку власти.
То, что принято называть историческим прогрессом, во многом сводится к расширению роли согласия в консолидации обществ вокруг государства за счет соответствующего сокращения роли силы и легитимности. Согласие — хрупкая вещь. Договор согласия в современных обществах создает не больше долгосрочных обязательств, чем любая покупка за наличный расчет, которую стороны не обязаны повторять. Вот почему добиться его на длительный срок за счет разовых мероприятий невозможно, и современные государства обречены на сизифов труд постоянного поддержания социальных контрактов. Однако неизменным остается принцип перераспределения: чтобы получить поддержку одних, государство должно стать противником (данное слово можно поставить и в кавычки) других.

В условиях демократии этот принцип особенно наглядно проявляется в государствах с двухпартийной системой. Так в США республиканцы «подписывают» социальный контракт с наиболее обеспеченными слоями общества, что выражается в сокращении для них налогового бремени. Демократы же поступают с точностью до наоборот, и поэтому при смене федеральной администрации в стране, как правило, происходит перезаключение социального контракта. Разумеется, свои национальные особенности контрактных отношений есть и в Беларуси, для того, чтобы их понять обратимся к табл. 1. Вопрос «На Ваш взгляд, на кого прежде всего опирается президент А. Лукашенко?» в рамках данной статьи может быть условно переформатирован в вопрос «На Ваш взгляд, с кем президент А. Лукашенко заключил социальный контракт?»

Таблица 1. На Ваш взгляд, на кого прежде всего опирается президент А. Лукашенко? (не более трех ответов)[8]

Белорусское общество, как это следует из приведенной таблицы, прекрасно разбирается в отечественной специфике социального контракта. Оно понимает, что «начальник лагеря» опирается на вооруженных охранников, чиновников и… пенсионеров. Из таблицы видны и те социальные группы, за счет которых создаются точки опоры государства в обществе. Это социальные группы, ответственные за создание материальных и нематериальных ценностей.

Данная специфика социального контракта позволила в свое время автору охарактеризовать белорусское государство, как социально ориентированное полицейское государство. Его полицейская и бюрократическая компоненты, полагаю, не нуждаются в дополнительных комментариях, но что заставляет белорусское государство поддерживать контрактные отношения с пенсионерами (к ним мы можем смело добавить и многочисленную армию бюджетников)?

Вопрос, конечно, интересный. Лукашенко оказался на вершине власти в результате победы на выборах, которую обеспечили ему голоса «простых людей», а не «яйцеголовых умников» и, тем более, не голоса «новых белорусов». С «простыми людьми» он и «подписал» социальный контракт, что вполне естественно. За 14 лет подобных контрактных отношений образовалась достаточно глубокая институциональная колея, из которой теперь не так-то просто выбраться.

Проиллюстрируем сказанное на цифрах. По информации посла России в Беларуси Александра Сурикова, оглашенной на одной из августовских пресс-конференций, в конце 2006 г. пенсия россиян составляла в эквиваленте 110 долларов, белорусов — 115. В августе 2008 г. уровень пенсионного обеспечения в России поднялся до 209 долларов, в Беларуси — до 192. Таким образом, долго лидирующая по уровню пенсионного обеспеченья Беларусь впервые уступила России, уступила целых 17 долларов, и это при российских-то нефтяных доходах! А теперь перейдем от пенсий к заработной плате: в августе средний заработок в России составил 760, в Беларуси в июле — 380 долларов. Как говориться, почувствуйте разницу социальных контрактов! И эта разница порождена не в последнюю очередь различием в механизмах прихода к власти первых лиц Беларуси (выборы в 1994 г.) и России (формально выборы, но фактически — назначение приемников).

Однако потребность выбраться из институциональной колеи (перезаключить социальный контракт) с каждым годом ощущается в Беларуси все заметнее. Успешно расправившись с внутренними противниками еще в период своего первого президентского срока, Лукашенко столкнулся с противником внешним. В качестве такового выступает глобализация с ее всепроникающей конкуренцией. Административный ресурс против нее бессилен.

Выживание политического режима в Беларуси в первую очередь зависит сегодня от его способности мобилизовать предпринимательские и интеллектуальные ресурсы страны, т. е. от его способности непрерывно повышать эффективность «белорусской экономической модели». Сделать это возможно лишь за счет заключения социального контракта с гражданами, обладающими соответствующими личностными ресурсами. Понятно, что с некоторыми социальными группами контракт придется пересмотреть (пенсионеры, бюджетники и. т. п.). Необходимость подобного перезаключения социального контракта уже несколько лет открыто декларируется с самой высокой трибуны, а начиная со второй половины 2007 г. предпринимаются и конкретные шаги в данном направлении. Но вырваться из проложенной колеи пока не удается.

Обратимся к табл. 2. За 11 лет доходы консолидированного бюджета в процентах к ВВП, который в конечном счете и формируется за счет изъятий у экономически активных граждан, увеличилась на 20,2 процентных пункта. Основной рост произошел в 2004 г., когда во всю свою мощь заработал «нефтяной оффшор». Оффшор заработал, но государство налоговое бремя не снизило, более того, за первое полугодие 2008 г. данный показатель уже превысил 55%. Таким образом, переломить тенденцию государству пока не удалось.

Таблица 2. Индекс социально-экономических показателей (в сопоставимых ценах, в процентах к 1990 г.)

Табл. 2 позволяет нам убедиться в наличие в Беларуси политико-деловых циклов, на которые постоянно ссылался участник круглого стола Кирилл Гайдук. Обратите внимание на показатели 2001 г. В условиях дефицита ресурсов («нефтяной оффшор» еще не заработал) государство было вынужденно сократить инвестиционные программы (в первую очередь строительство жилья) и направить освободившиеся ресурсы на поддержание социального контракта, что особенно заметно по росту товарооборота и реальных денежных доходов населения. В 2006 г. столь явного перераспределения не произошло, т. к. государство располагало достаточным количеством ресурсов для выполнения своих обязательств.

Как долго будет продолжаться несовпадение декларируемого белорусским государством с действительным, иными словами, когда же произойдет реальное перезаключения социального контракта? Ответ на этот вопрос во многом связан с желанием России дотировать белорусскую экономику. Но в любом случае процесс этот будет крайне болезненным, а потому длительным и противоречивым. Белорусскому государству предстоит демонтировать существующую модель справедливости, для поддержания которой ей потребовалось, помимо всего прочего, выстроить целую идеологию и перейти к новой модели справедливости. Новая модель пугает своей неопределенностью, т. к. поддержка со стороны обладателей личностных ресурсов далеко не гарантирована. Люди они капризные и злопамятные, поэтому велика вероятность того, что потеряв поддержку одних, государство так и не сможет приобрести поддержку других. Скорее всего, как это и подсказывает исторический опыт, новый социальный контракт со стороны государства придется «подписывать» уже совсем другим людям.
-------------

[1] А. Ахиезер, И. Клямкин, Игорь Яковенко. История России: конец или новое начало Фонд «Либеральная миссия», Новое издательство 2005, С. 20.
[2] В свете современных научных представлений человек является животным политическим в той же мере в какой муравей — муравейниковым, чайка — колониальным, а медведь — территориальным.
[3] Там же, с. 37.
[4] Энтони де Ясаи. Государство, ИРИСЭН М. 2008, с. 109
[5] Там же.
[6] Там же.
[7] Там же, с. 93.
[8] Опрос НИСЭПИ, август 2006 г. (www.iiseps.org)

Обсудить публикацию