Белкульт: в поисках новай зямлі

Максим Жбанков

Резюме

2022-й тянет назвать годом паузы. И это будет одновременно правдой и фейком. Налицо политическая стагнация и отсутствие реальных прорывов по всем фронтам. Победы не случилось. Беларусская борьба перестала быть новостью, а путинское вторжение в Украину во многом девальвировало героический образ мирных протестантов в пользу сомнительного ореола граждан страны соагрессора.

Во второй раз после волны аварийной эвакуации вдогонку выборам 2020 белкульту пришлось обозначить свой европейский вектор. Но нужен ли Европе белкульт или его кенселинг, и что может белкульт в этой ситуации? Во всех этих вопросах белкульт являлся вспомогательным ресурсом. Что и подтвердил своей сдержанной антиимперскостью, скромным присутствием в антивоенном публичном поле и неброской солидарностью с Украиной.

Впрочем, отсутствие ажиотажной медийности дало белкульту шанс на организационную и смысловую перезагрузку и реорганизацию. Включение репрессивно-силового режима окончательно вынесло дотационную госкультуру за рамки сколь-либо значимого креативного процесса. Оба направления живой культурной работы – внутренняя контркультура и выездное зарубежье – в течение года показали свою способность к креативной адаптации в кризисных ситуациях.

Тенденции:

Административный террор: любимую не отдают

Современное состояние беларусской культуры обусловлено её географической, политической, ментальной и стилистической разобщённостью. Разъединённость культурного соразмерна разрывам политического и социального.

Наиболее заметные черты культурного порядка – дальнейшее оформление противоположных векторов развития: вестернизации (постепенного приобщения к европейскому культурному пространству) и русификации (бюрократически-силового провластного прессинга креативных сообществ). Это не просто движение в разные стороны, это существование согласно разным картам смыслов.

Чем дальше, тем более явно, насколько наивны были надежды на гармоничный альянс государственной индустрии культуры и независимого креатива в эпоху стабильности. В настоящий момент эти две сферы представляются не просто разными техниками работы и трактовками культуры и культурности. Это несовместимые формы жизни. И каждая воспринимает противоположную как идейный вызов и прямую опасность.

Результаты жёсткой зачистки нелояльного культурактивизма в комплекте с идейно-стилистическим ступором госидеологии вполне очевидны: официальная культура необратимо превращается в имитационный проект колониальной администрации.

Альтернативы не видно. Лояльный арт уходит в агротрэш,1 транслирует банальности и вещает в режиме культурного обслуживания начальства нашего агрогородка. Всё это делает вопрос о художественном качестве и национальном самосознании не то чтобы отсутствующим, но предельно неважным. Большая часть того, что происходит в публичном культурном поле, реализуется в ритуально-декларативном формате странной игры без цели и смысла.

Лучшим агитресурсом в пользу власти стал полицейский террор, а самым массовым проявлением любви к Родине – покаянные видео деятелей культуры.

Чёрная сотня: возвращение дикой охоты

В течение 2022 года государственная культура окончательно сместилась в сторону авторитарно-репрессивного филиала силовых структур. Фактически обустраивается вертикаль бюрократически-идеологического давления на деятелей культуры, главной целью которого кажется охота на неправильные репосты и нелояльных сотрудников. Инерционная однородность становится главным признаком приемлемого для режима культурного продукта. Подконтрольность – неоспоримым знаком качества.

Деструкция гражданского общества и интенсивное преследование активистов, наряду с сильным культурным оттоком за границу и отчаянными попытками режима найти народную поддержку, создают благоприятные условия для роста социального веса гиперактивных маргиналов. На первый план выходят истеричные и малообразованные псевдопатриоты, работающие в формате провластной народной инспекции культурного ландшафта, а по сути – прямых доносов на врагов народа.

На этом поле боевой зачистки локальной культуры парадоксально путают миссии и сталкиваются лбами две дикие охоты – профессиональные пропагандисты и импровизационный народный контроль. Они начинают играть в силовиков и работать в режиме следственных бригад. Так, в мае на открытие книжного магазина издательства «Янушкевич» пришла с проверкой бригада телепропагандистов (в результате магазин не проработал и дня).2 Эта тенденция получила в дальнейшем вполне логичное развитие в режиме охоты на своих: в феврале 2023 года регулярная низовая доносчица Бондарева публично обвинила в национализме державного лоялиста депутата Марзалюка.3

В перманентной глухой самозащите от всего живого и неформатного культурное поле страны продолжает делиться по лагерному принципу – на смотрящих и поднадзорных. Что в свою очередь формирует особые схемы кризисной культурной работы: ментальную цензуру, репрессивный централизм, шумовой энтузиазм и воспитание низовой привычки к стукачеству. И это не идейный выбор, а чистая прагматика: запуганному обывателю предлагается защитить себя (от испуганной власти) доносом на соседа.

В культурном плане это означает запуск механизмов разрушения локальных сообществ, деградацию горизонтальных связей и дальнейшую атомизацию репрессированного социума.

Видимо-невидимо: тайная жизнь белкульта

В ситуации обострённого пограничного режима и перманентного визового экстрима частная житейская и деловая активность превращается в геополитический выбор. График поездок лучше не публичить: любой выход/выезд с места прописки для рядового беларусcкого культурактивиста выглядит остро тревожным. На этих весах два события года – евротур «Петли Пристрастия» и российские гастроли «ЛСП» – смотрятся одинаково проблемно. Визит «Беларусских песняров» на новогодний московский «Голубой огонёк» звучит политической декларацией. За Запад спросит режим, за Восток – сограждане.

Ещё пару лет назад групповой выезд беларусских художников на питерскую выставку «Бетонный батут» был бы воспринят как очередная милая эскапада с коммерческим акцентом. Но сейчас визит в страну-агрессор идёт вразрез с правилами военного времени. И визитёры получили волну неожиданной для себя (но вполне закономерной) жёсткой критики.4

Организаторы выездного (теперь) фестиваля беларусской интеллектуальной книги ‘Pradmova’ весной военного 2022 пригласили в качестве хэдлайнеров российских литераторов. И получили в ответ отказ от участии от всей украинской делегации и ряда беларусских авторов. Погасить скандал5 не нашлось ни решимости, ни желания.

Резкое сокращение европейских контактов с артистами из страны-соагресссора, помноженное на агрессивную зачистку режимом рискованных сюжетов и неудобных персон, формирует иллюзию стагнационной, закрытой и зажатой внутренней беларусской культуры. Но это не так. Культурная политика Лукашенко воспроизводит устаревшие подходы советского образца – с абсолютно теми же (то есть обратными желаемым) результатами.

С одной стороны, жёсткая культурная цензура создаёт для режима максимально беспроблемную публичную среду. С другой, это неизбежно ведёт к инкарнации катакомбной культуры советских времён – секретному театру, закрытым кинопросмотрам, квартирным читальням, быстрым уличным акциям, тайным мастерским. Игра смыслов и сложные метафоры, шифрованные месседжи… Авторы и публика вместе уходят из поля зрения власти. Их нет. Но они есть. Как безвременно погибший в декабре 2022 года театральный критик и режиссёр Алексей Стрельников6 – о значимости сделанного им в последние годы большинство узнало лишь теперь.

Тут разговор уже не про открытия и прозрения. Живая культурная среда в стране работает на самосохранение человеческого и творческого ресурса. Она нелегально тиражирует базовые паттерны креативного опыта – свободу высказывания, активную субъективность, игру воображения и навыки критического суждения. Главным итогом и тихой победой неформальной культуры становится сам факт её существования.

Припыленный режим возвращает к жизни старые и, казалось бы, давно отыгранные формы и сюжеты. И в очередной раз учит конспиративному творчеству. В нашем колхозе, оказывается, есть вечные ценности: культурный партизанинг и культурный террор.

При наличии отсутствия: возвращение планировщиков

Надежды на творческий взрыв и победу революционного уличного дизайна кончились вместе с парадами белых ленточек. Прогрессивный агитарт перековался в музыкальные фельетоны и боевые кричалки. Чтобы остаться не генератором событий, а фоновым саундтреком. Или музейной экспозицией.

До сих пор преобладают попытки продать публике позавчерашнюю беларусскую мифологию 2020, сториз протестов и страданий. Которые по своему базовому происхождению в виде медиаэффектов не предназначены для длительного использования. В этом раскладе нет будущего. Имеется, в лучшем случае, героическое прошлое.

Наша революционность made in 2020 – красивый эпизод, который пока не получил продолжения в сюжетно последовательной цепочке событий. Принципиальная незавершённость беларусского культурного проекта неизбежно порождает сырых авторов, недодуманные ивенты и поспешные тексты. Это ещё во многом аварийная самодеятельность.

Заметное отсутствие свежих идей и стагнация креатива особо ощутимы на фоне резко обострившихся попыток строительства беларусских культурных институций на выезде. Главным ресурсом дизайна новых центров управления полётом явились прежние культурфункционеры и активные евродилетанты. Естественное желание реанимации прежних связок и вертикальных контактов оказалось неизбежно ущербным в новой ситуации. Поскольку наш хаос плохо ложится в глобальные матрицы и административные тайм-шиты.

Беларуская Рада Культуры, «Инбелкульт 2.0», «Праграма нацыянальнага адраджэння», «Беларуская незалежная кінаакадэмія», варшавский беларуский PEN, Институт книги… Без чёткого видения ситуации и понимания контекста, путая амбиции и компетенции, новые конструкторы строят сценарии и претендуют на лидерство, собирают коалиции и бьются за ресурсы. Чтобы в лучшем случае сработать как центр кризисного культурадминистрирования, в худшем – стать очередной ненужной надстройкой над живым потоком культурных практик. Бюрократизация белкульта – очередной вызов и реальная опасность для вольного креатива.

Евро-тутэйшыя: ломка, поиск, адаптация

Белкульт переходного периода – практики самоопределения и апгрейда. Время мозаичности. Общая ситуация разрушения конвенций и коммуникаций (как в самой стране, так и в международных контактах) остаётся для криэйторов и культурменеджеров, лишённых прежнего комфортного статуса культурной альтернативы на дотациях отечественных меценатов и заграничных доноров, вызовом и проблемой.

Затянувшийся творческий кризис культуры в изгнании – а многие уехавшие надеялись на краткосрочный выезд и быстрое возвращение – всё чаще заставляет думать о концептуально-стилистической перезагрузке и поиске работающих схем авторского присутствия в новых ландшафтах.

С одной стороны, творческие группировки и проекты из среды беларусскай внутренней Европы, оказавшись за границей и обновив европейские контакты, получили ощутимый стимул роста. Превратились – как обосновавшаяся в Берлине команда минской галереи «Ў» – в независимые амбасады культуры. С другой – многое из прежде приемлемого оказалось нежизнеспособным заявить о себе в новой среде и привлечь свежую публику. В депрессивном кругу аварийных беженцев и выездных партизан по-прежнему востребован новый старый эмигрантский стайл.

Куплеты, фельетоны, стендап, читки. Узнаваемые домашние наработки без роста качества. Неизменные разговорные жанры. Ещё больше купаловцев. Ещё больше надрыва. Озвучили Оруэлла – ведём на сцену заигранный «Сфагнум» Виктора Мартиновича. Кончился чёс сатирических куплетистов из «Красной зелени» – в народ пошёл саркастичный роман «Свиньи» от музыкального журналиста Александра Чернухо.7

Однако налицо и ломка шаблонов. Беларусские культурные мигранты заново открывают для себя Европу – уже в качестве не транзитных визитёров, а стационарных резидентов. Нервное «Я хачу дамоў» (характерное название одной из варшавских выставок) ещё маркирует тип переживаний определённой части культурных активистов. Но параллельно идёт вдумчивый поиск новой идентичности. Освоение новых кодов, изучение конъюнктуры, поиск актуальных вайбов.

Топ-событие выездного белкульта – международный успех нового проекта Belarus Free Theater. Постановка «Сабак Эўропы»8 Альгерда Бахаревича оказалась амбициозным миксом беларусской шизы, еврогротеска, хорошо отрепетированного хаоса и агрессивной мультимедийности.

Опыт no budget дайвинга в сумрак коллективной души реализовал Никита Лаврецкий со своим фестивально успешным «Свиданием в Минске».

Ещё один яркий пример – странный дубль 2022. Пара альбомов музыкального нуара с обеих сторон границы: минский Sonk от индастриал-построк проекта Syndrom Samazvanca и берлинский «Приём!» от альянса Светланы Бень и Гали Чикис. Исходники разные: прежде артисты играли продвинутый прогрессив и ломаный электро-поп – в первом случае, мелодраматичный арт-шансон – во втором. Миссия одна: стать радио сломанной эпохи. И здесь тонкий лиризм Бень и злой гон «самозванцев» сплетаются в общую фонограмму коллективной души.

Это про спятившее время и непоправимые сдвиги сознания. Про необратимую потерю гармонии и трагичную сладость персонального одиночества и ежедневного отчаяния. Критик обозначил «Приём!» как постравматический поп – и был абсолютно прав.9

Вместо итогов

Актуальную судьбу творческих ресурсов определяет полное разрушение культурной экосистемы эпохи условной стабильности. Крах прежних возможностей и договорённостей способствует оформлению новой волны творческих поисков.

Личное культурное самоопределение (независимо от адреса и места прописки) становится частной авантюрой, экспериментальным бесцензурным освоением лоскутного культурного пространства. Новые авторы входят в зону неочевидного. Что придаёт незавершённому проекту новой беларусской культуры особый привкус риска и непредсказуемости.

Представляется неизбежным приход потерянного поколения – новой обоймы творческой молодёжи, лишённой качественного образования, легальной возможности заявить о себе, адекватного культурного опыта, отстроенной системы ценностей и внятной самоидентификации. Их интуитивная беларускасць имеет мало шансов на родине – но понемногу формирует критическую массу несогласных с нынешним положением вещей. Стихийные беларусы снова в тренде – пусть даже их неуклюжие текстики на беларусском хромают на обе ноги.

Что касается культурных мероприятий и инициатив за рубежом, то они создают, по большому счёту, не новую Беларусь, а новую Европу. В этом плане показателен новейший опыт Belarus Free Theater. Наш уникальный локальный опыт и особая энергетика, помноженные на современные зарубежные технологии пополам с евроменеджментом, создают качественно иное поле возможностей – по сравнению с провинциальной тормознутостью страны нашего происхождения. После двух лет культурного шока понемногу наступает время текстов и событий.