Макроэкономическая ситуация: увязание в рецессии

Дмитрий Крук

Резюме

2016-й год стал вторым годом кряду экономического спада. Основной причиной спада явилась неконкурентоспособность белорусских производителей. Экономические власти воздерживались от проведения сколь-нибудь серьёзных институциональных изменений и тем самым не противодействовали расширению негативных тенденций. Они по-прежнему исходили из приоритета недопущения финансовой дестабилизации, проводя жёсткую монетарную и фискальную политику. Это позволило нейтрализовать угрозы новых инфляционно-девальвационных витков.

Вместе с тем комбинация структурного спада и жёсткой экономической политики способствовала актуализации долговых проблем. Новыми угрозами для страны видятся «плохие» частные долги, что ведёт к ухудшению качества активов банков и высокой обременённости госдолгом.

Ещё одной важной особенностью 2016 года явилось снижение социальных стандартов и ухудшение положения домашних хозяйств, что создало почву для роста социальной напряжённости.

Тенденции:

Введение

В 2015 году впервые за последние двадцать лет Беларусь погрузилась в рецессию, с которой зачастую связывались ожидания глубоких институциональных реформ ввиду отсутствия альтернатив для восстановления экономического роста. И хотя пик таких ожиданий пришёлся на 2015год, среди чиновников и экспертного сообщества они были распространены ещё в начале 2016года – несмотря на прямые заявления президента А.Лукашенко о недопустимости резких изменений в экономике. Однако неготовность к реформам политического руководства страны и надежды на улучшение или стабилизацию внешней конъюнктуры изменили отношение к рецессии: её всё чаще интерпретировали не как «лекарство от диспропорций», а как «вынужденное, но подконтрольное явление».

Всё более распространялось мнение, что значительная часть диспропорций «вылечена», а потому в 2016году уже можно (и нужно) постепенно сворачивать меры «вынужденной экономии». Как следствие, в официальном прогнозе на 2016год предполагалось, что экономика постепенно преодолеет спад и перейдёт к росту, обеспечив по итогам года мизерный, но всё же положительный темп прироста ВВП в размере 0.3%.

Новый старый формат экономической политики

Пик неопредёленности относительно того, как и в каком направлении страна будет развиваться, какой курс будет взят в институциональной и экономической политике, пришёлся на первый квартал 2016года. В январе 2016года достигнуты новые минимумы цен на нефть1 и другие сырьевые товары, что привело к ослаблению российского рубля и снижению ценовой конкурентоспособности белорусских экспортёров. Кроме того, в январе-феврале рынки развивающихся стран испытали отток капитала, связанный с повышением процентной ставки ФРС США (в декабре 2015года).

Неопределёнными в первом квартале оставались и источники погашения государственного долга. В 2016году правительство должно было выплатить по внутреннему и внешнему долгу около USD 3млрд, притом что на начало года международные резервы составляли лишь около USD 4млрд. Поэтому власти активно искали новые займы для рефинансирования текущих обязательств. В качестве потенциальных доноров рассматривались МВФ и Евразийский фонд стабилизации и развития (ЕФСР).

В конце первого – начале второго квартала экономические власти склонились к отрицанию необходимости глубоких реформ и ожиданию того, что рецессия пройдёт естественным образом. Предпосылкой такого ожидания явилось улучшение внешней конъюнктуры: цены на нефть и другие сырьевые товары начали расти и перешли в относительно комфортный диапазон.

В марте 2016года Беларусь добилась соглашения о предоставлении стабилизационного кредита от ЕФСР на вполне комфортных для себя условиях – на общую сумму USD 2млрд и первым траншем в размере USD 0.5млрд. Подписание соглашения с ЕФСР явилось сигналом того, что экономика будет продолжать развиваться в инерционном режиме, т.е. без реформ. Вместе с тем, как и 2015году, монетарная и фискальная политики оставались жёсткими.

Конъюнктурный спад превратился в структурный

Если рецессия вызвана циклическими колебаниями, это неприятно, но не смертельно. Во-первых, в этом случае рецессия не может длиться вечно, ведь фаза циклического спада непременно должна себя исчерпать. Во-вторых, экономические власти могут влиять на её глубину и продолжительность. Редким случаем является рецессия, движущим фактором которой выступает ситуация структурного спада. Последнее подразумевает, что сокращение выпуска в экономике имеет не временный, а устойчивый характер.

В целом ряде исследований белорусского экономического роста отмечена устойчивая тенденция снижения темпа трендового (потенциального) роста в Беларуси. Как правило, это объясняется тем, что эксплуатировавшийся ранее механизм роста, основанный на накоплении капитала, себя исчерпал, а обеспечить рост на основе роста производительности белорусская экономика не в состоянии. Однако зачастую по умолчанию предполагается, что у этой тенденции есть «естественное» ограничение, и трендовый темп роста не может переместиться в отрицательную область.

На рубеже 2014–2015годов темп трендового (потенциального) роста выпуска перешёл в отрицательный диапазон. Объяснить такой феномен сложно. На первых порах это представлялось временной проблемой, которая связана с адаптацией национальной экономики к новым реалиям в глобальной экономике. В 2015году отрицательный вклад структурных факторов в фактический прирост выпуска был невелик, а рецессия обусловливалась в первую очередь циклическими (конъюнктурными) факторами.

Однако в 2016году структурное сжатие выпуска усилилось. В результате, по итогам года, спад выпуска на 2.6% определялся структурными факторами, тогда как вклад циклических факторов оказался близок к нулю. В Беларуси спад из конъюнктурного (каким он преимущественно был в 2015году) превратился в структурный.

Этот процесс можно охарактеризовать как дезорганизацию элементов экономической системы. На микроуровне такая диагностика означает, что многие фирмы сталкиваются не с временными шоками, а с полной несостоятельностью своей бизнес-модели. Поэтому реакцией становится не временное сокращение выпуска с надеждой на его восстановление в скором будущем, а прекращение деятельности либо её масштабное переформатирование. По сравнению с циклической рецессией, структурная рецессия порождает больше вызовов и неопределённости.

Во-первых, в этом случае отсутствуют «автоматические стабилизаторы», которые ограничивали бы продолжительность рецессии. Структурная рецессия может длиться сколь угодно долго, до тех пор пока экономика не адаптируется к новому естественному уровню выпуска. Во-вторых, ограничены возможности противодействия такому шоку. Даже если экономические власти окажутся в состоянии выработать меры противодействия, для получения осязаемого эффекта от таких мер требуется длительный промежуток времени.

Структурный характер спада – ключевая тенденция 2016года. Игнорирование властями структурных вызовов привело к тому, что концепция «быстрого управляемого очищающего спада» (контролируемого избавления от диспропорций) потерпела фиаско, и национальная экономика продолжила сжиматься. Причём само по себе длительное пребывание в состоянии спада и структурный характер последнего могут привести к включению дополнительных механизмов продолжения спада.

Производители, адаптируясь к негативной среде и не видя предпосылок для роста в будущем, продолжали снижать свой инвестиционный спрос. Это напрямую влияло на ограничение выпуска в 2016году, одновременно порождая и отложенный эффект ограничения выпуска в будущем.

В свою очередь потребители, адаптируясь к длительному спаду, начали снижать свою норму сбережения, пытаясь снизить потребление. Это также ограничивает возможности для инвестиций и в конечном итоге задаёт тренд на ограниченность производственных мощностей и выпуска в будущем. Весьма вероятно, что такие последствия инвестиционной депрессии и снижения нормы сбережений будут ощутимы уже в 2017году.

Наконец, длительное пребывание в состоянии спада явилось катализатором для формирования новых угроз в финансовой сфере. Сжатие выпуска обусловило повышение уровня долговой нагрузки (в относительном выражении), тогда как возможности экономических агентов обслуживать эти долги снизились.

Старые угрозы финансовой стабильности исчезли… Появились новые

В 2016 году экономическая политика – и монетарная, и фискальная – оставалась достаточно жёсткой. В монетарной политике «задел жёсткости» (ситуация, когда объём денежного предложения Нацбанка меньше, а процентные ставки выше, чем необходимо для стабилизации выпуска) обусловливался сохранявшимся «навесом инфляционных ожиданий» (ситуация, когда инфляционные ожидания существенно выше, чем фактический уровень инфляции). Поэтому, чтобы не допустить реализации завышенных инфляционных ожиданий, экономические власти были вынуждены нести некоторые потери в выпуске.

Однако в течение года инфляционные ожидания снижались, приближаясь к фактическому уровню инфляции. Как следствие, снизилась напряжённость в монетарной среде и на валютном рынке, несмотря на то что главной причиной снижения инфляционных ожиданий, вероятно, явилось депрессивное состояние внутреннего спроса, а не рост доверия к национальной валюте. Нацбанк постепенно снижал ставку рефинансирования (в течение года она снизилась с 24 до 18% годовых).

В середине года стабилизировалась национальная валюта (в номинальном и реальном выражении), а в конце года она даже несколько укрепилась. К четвёртому кварталу 2016 года впервые за 5 лет после валютного кризиса появились сигналы стабилизации монетарной среды. Инфляционные ожидания впервые с 2012года приблизились к уровню фактической инфляции.

В фискальной сфере жёсткую политику обусловила нагрузка на бюджет по выплатам и обслуживанию госдолга. Для аккумулирования сумм на выплаты основного долга правительство вынуждено поддерживать профицит консолидированного бюджета. То есть величина расходов ограничивается доступными поступлениями, при необходимости урезаются капитальные расходы бюджета. Но такая ситуация порождает фискальное дестимулирование: несмотря на стабильность доходов и расходов бюджета в % от ВВП, в реальном выражении (на фоне рецессии) они ощутимо сокращались.

Вынужденное ужесточение экономической политики способствовало финансовой стабильности. Примерно со второго квартала 2016года уже можно было вести речь о том, что угроза нового инфляционно-девальвационного витка или полноценного финансового кризиса преимущественно нейтрализована.

С другой стороны, старые угрозы не исчезли, а были заменены новыми. Пребывание в длительном структурном спаде и «жертвование» частью выпуска в угоду соображениям финансовой стабильности обусловили новые вызовы, связанные с количеством и качеством долгов в национальной экономике.

Качество долгов снизилось, долговая нагрузка выросла

Весь прошедший год в стране происходил бурный рост проблемных активов. В абсолютном выражении за год их величина выросла с BYN 2.8млрд до 5.1млрд, что является серьёзным вызовом для банковской системы и всей экономики страны. Но, вполне вероятно, проблема «плохих долгов» не полностью отражена в статистической отчётности, и она гораздо шире, чем представляется. Некоторые проблемные активы, например, могут быть переведены на внебалансовые счета банков; сомнительные по качеству активы просто-напросто не классифицируются как проблемные, например, благодаря наличию госгарантий и т.д.

В отличие от многих других проблем национальной экономики, указанную проблему активов власти открыто признали. В июле подписан указ №268 о создании Агентства по управлению активами. Проведена также сегментация убыточных сельскохозяйственных предприятий: часть из них определены как подлежащие банкротству, другая часть – санации. Предполагалось перевести на баланс Агентства кредиты сельскому хозяйству Белагропромбанка, наделить Агентство расширенными полномочиями и таким образом разрешить кризис плохих долгов в АПК.

Тем не менее один из ключевых вопросов для разрешения кризиса плохих долгов – кто и посредством какой процедуры должен принять на себя накопленные убытки – остаётся без ответа. В указе №268 прослеживается стремление «размыть, завуалировать и спрятать» реальные убытки для «расчистки» баланса Белагропромбанка. Поэтому механизм предполагает обмен активами между Белагропромбанком и Агентством по управлению активами по номинальной, а не рыночной стоимости. Для банка и должников такая схема чревата избыточным принятием на себя рисков. То есть в данном случае, вместо того чтобы штрафовать неэффективных заемщиков, государство потворствует их неэффективности.

С позиции экономики в целом такая практика приводит к чрезмерному росту госдолга (долгов местных органов власти), поскольку посредством указанной схемы государство выкупает долги неэффективных заемщиков по номинальной стоимости, которая существенно выше справедливой рыночной стоимости долгов. При этом в сфере управления госдолгом, даже без влияния частных долгов, также возникли серьёзные проблемы.

Уровень обременённости госдолгом ощутимо вырос. В 2016 году соотношение госдолга (с учётом госгарантий) к ВВП колебалось на уровне около 47.0% от ВВП, тогда как в 2015году показатель варьировался в диапазоне от 34–40%. Это связано прежде всего с сокращением – вследствие реального сокращения и обесценения обменного курса – долларового ВВП.

С точки зрения экономического смысла, выход относительных показателей госдолга на новые вершины может поставить под вопрос его среднесрочную устойчивость. Доминирование инвалютных обязательств, снижение бюджетных доходов от ВЭД, ограниченные возможности рефинансирования долгов, а также сомнительные перспективы роста производства ещё в большей мере ухудшают устойчивость госдолга. Сомнения в устойчивости госдолга в будущем впервые начали высказывать и международные организации, напр. МВФ.

Все указанные угрозы, вызовы, вопросы, связанные с количеством и качеством долгов, обозначились, но не были разрешены в 2016году. Вероятно, долговые проблемы станут одной из главных «болевых точек» для национальной экономики в ближайшем будущем.

Макроэкономические показатели «в красном», социальная напряжённость

Совокупные потери от рецессии за два минувших года достигли тревожных значений. В 2016 году ВВП сократился на 2.6%, за два года снижение выпуска составило 6.4%.2 Со стороны спроса снижение выпуска по-прежнему предопределялось снижением инвестиционного и потребительского спроса. Валовое накопление основного капитала в 2016 году снизилось на 16.7%, а за два года объём инвестиций сократился на 29.6%.

Расходы домашних хозяйств на конечное потребление в 2016году (–3.9%) сокращались даже быстрее, чем в 2015году (–2.4%). Эту тенденцию можно обозначить как осознание домашними хозяйствами устойчивости снижения реальных доходов, что привело к менее интенсивному «проеданию» сбережений.

Единственным компонентом совокупного спроса, который обеспечил положительный вклад в прирост ВВП, как и в 2015году, оставался чистый экспорт. В 2016году он привнёс в динамику выпуска 3 процентных пункта (7.1 процентного пункта в 2015году). С одной стороны, это можно охарактеризовать как результат избавления от диспропорций и восстановление внешнего равновесия. С другой стороны, в столь резком изменении чистого экспорта (в основном за счёт снижения импорта) можно узреть форс-мажорное урезание импорта, что само по себе может рассматриваться как шок для выпуска.

В отраслевом разрезе единственным источником роста в 2016 году стало сельское хозяйство: добавленная стоимость выросла на 3.4%, обеспечив 0.2 процентного пункта прироста выпуска. Существенное падение продолжали демонстрировать отрасли, ориентированные на внутренний спрос. В 2016году лидерами спада стали строительство (–15.9%) и торговля (–7.4%). Причём в строительстве потери выпуска за два года составили около 27.0%, что зеркально отражает депрессию инвестиций и урезание директивных финансовых вливаний в строительство.

Продолжительный спад негативно отразился на положении и благосостоянии домашних хозяйств. В 2016 году реальная заработная плата сократилась на 4.0%, за два года её снижение составило 7.2%. При этом косвенные данные дают основание предполагать, что медианная заработная плата и медианный доход (что лучше характеризует благосостояние «среднего» домашнего хозяйства) снизились в большей мере. В конце 2016 года после трёх лет снижения реальная заработная плата продемонстрировала скромный рост, что может свидетельствовать о достижении дна в её уровне. Решающим фактором здесь могло стать масштабное снижение занятости и удельных издержек на труд. Однако сохраняющийся потенциал структурного спада оставляет сомнения в завершении этапа снижения реальных доходов.

Несмотря на серьёзную коррекцию уровня заработной платы, сохранялась напряжённость и на рынке труда. Большинство показателей, характеризующих состояние данного рынка (занятость, новые рабочие места, и пр.), демонстрировали негативную динамику на протяжении практически всего года. Такое состояние рынка труда можно охарактеризовать как продолжающееся движение к новому – менее благоприятному как в объёмах (количество занятых), так и в ценовых параметрах (заработная плата, реальные удельные издержки на труд), – естественному равновесному уровню.

По итогам 2016года Белстат впервые опубликовал величину безработицы по методологии МОТ: она составила 5.8%. Такое значение нельзя назвать чрезмерно высоким, тем не менее оно свидетельствует о напряжённости на рынке труда.

Таким образом, можно констатировать, что второй год кряду рецессии обусловил дальнейшее сокращение социальных стандартов, ухудшение положения домашних хозяйств, что, вероятно, способствовало росту социальной напряжённости в обществе.

Заключение

В 2016 году экономический спад приобрёл устойчивый характер с преимущественно структурными факторами как движущей силой. Автоматического выхода из такой рецессии не произойдёт, поэтому она может длиться долго. Более того, до тех пор пока сохраняется отрицательный трендовый рост, маловероятно и практически недостижимо обеспечение устойчивого роста выпуска.

Выход в зону положительного роста может происходить лишь на фоне ощутимых улучшений во внешней конъюнктуре. Но даже в этом случае показатели роста будут близки к нулевой отметке и неустойчивы. То есть возврат к рецессии будет висеть постоянным дамокловым мечом над экономикой.

Таким образом, в сегодняшних условиях Беларуси темп долгосрочного роста не только предопределяет средне- и долгосрочные перспективы развития, но и является ключевым для краткосрочной динамики выпуска и благосостояния. С точки зрения экономической политики это означает, что задача повышения темпа долгосрочного роста является на сегодняшний день безусловным приоритетом.