Рынок труда и социальная защита: кто несёт бремя экономического спада?

Резюме

В 2015 году закрепился тренд снижения естественной убыли населения, вырос приток внешних мигрантов, что, однако, не позволило остановить сокращение численности трудоспособного населения и занятости. Вместе с тем сохраняются нерешёнными структурные проблемы рынка труда, что и дальше будет сдерживать повышение вклада человеческого капитала в экономический рост. Впервые имело место существенное снижение заработной платы, однако удельные издержки труда нанимателей снижаются медленнее производительности труда.

В условиях спада экономики произошло расширение социальной помощи. Система социальной защиты в целом не приспособлена к работе в условиях спада – снизились охват и концентрация бюджета социальных программ в самом малообеспеченном квантиле, существенно выросла бедность в сельской местности.

Тенденции:

• сокращение численности трудоспособного населения и старение занятых;
• замедление темпа создания новых рабочих мест;
• высокая текучесть кадров и проблема «утечки мозгов»;
• замедление снижения удельных издержек труда в сравнении с производительностью труда, что чревато снижением конкурентоспособности продукции;
• повышение пенсионного возраста ввиду дефицита ФСЗН;
• неадекватность социальных программ условиям спада в экономике.

Демография

В 2015 году продолжился тренд снижения естественной убыли населения Беларуси, которая составила всего 621 чел., уменьшившись по сравнению с 2014 годом на 2 387 чел. (рис. 1).

В 2015 году в стране родилось 119 509 ребёнка, умерло 120 230 чел. На конец 2015 года численность населения составила 9498.4 против 9480.9 тыс. чел. на начало года (+18.5 тыс.).1 При этом сельское население уменьшилось на 27.6 тыс. чел. (с 2155.9 до 2128.3 тыс.). Как и в 2014 году, во всех областях республики население сократилось, кроме г. Минска (+20 тыс.) и Минской области (+10 тыс. чел).

Миграционный прирост за год составил 18.5 тыс. чел. и компенсировал естественную убыль населения, обеспечив увеличение численности населения по сравнению с началом года на 18 тыс. чел.

Численность трудоспособного населения по-прежнему сокращается: в 2015 году она уменьшилась более чем на 60 тыс. чел. Постепенное снижение доли трудоспособного населения связано с демографическими факторами, которые подробно анализировались Белорусским ежегодником в предыдущие годы.2

Сохраняется фокус демографической политики на семьях с детьми: ежемесячное пособие семьям на детей в возрасте от 3 до 18 лет в период воспитания ребёнка в возрасте до 3 лет получило дополнительно 172 тыс. семей. Запущена программа семейного капитала (USD 10 тыс. за третьего и последующих детей).3 В январе-сентябре 2015 года по данной программе на депозитные счета граждан зачислено USD 68 млн.

Рынок труда

В 2015 году в экономике Беларуси занятость в среднем составила 4482.6 тыс. чел., что на 1.5% меньше, чем в 2014 году. Данные Белстата свидетельствуют, что в декабре 2015 года занятость составляла 4470.0 тыс. чел. (на 61.2 тыс. меньше, чем в декабре 2014).4 Официально зарегистрированная безработица остаётся довольно низкой, хотя она и выросла за год с 0.5 до 1.0% от экономически активного населения. На конец 2015 года численность безработных составила 46 тыс. чел. В 2015 году на выплату пособий по безработице потрачено порядка BYR 40 млрд, или 0.005% ВВП, что в 80 раз меньше, чем в среднем в переходных странах.

К системным «узким местам» рынка труда, которые закрепились в 2015 году, можно отнести следующие.

1. Пассивная политика увольнений и сохранение излишней численности. Так, с середины года на фоне падения спроса на продукцию на российском рынке порядка 80–120 тыс. работников находились в вынужденных отпусках и/или работали неполный день. Многие госпредприятия целенаправленно поддерживаются как структуры, обеспечивающие занятость в последней инстанции. Это, безусловно, смягчает краткосрочные негативные последствия роста безработицы. Однако политика защиты рабочих мест вместо защиты работников нарушает логику производности спроса на труд от спроса на продукцию и подрывает основы будущего роста производительности труда. Последняя в 2015 году сокращалась быстрее зартрат на труд (рис. 2).

Бремя скрытой безработицы перераспределяется со служб занятости на нанимателей (на фоне низкого пособия по безработице относительно высокий, по сравнению со странами региона, размер выходного пособия при сокращении работников). Блокируется реструктуризация неэффективных предприятий, при этом формально издержки на оплату труда не выглядят устрашающими. Так, в промышленности зарплата вместе с отчислениями в ФСЗН составляет всего порядка 17.0% от себестоимости продукции. Однако к этому следует добавить и «холостые» затраты на защиту рабочих мест, которые никто не принимает в расчёт.

2. Низкая дифференциация оплаты труда (особенно в бюдженой сфере, где требуется реформа оплаты труда в увязке с внедрением бюджетирования, ориентированного на результат). Сжатая дифференциация снижает средне- и долгосрочный вклад в будущую производительность и экономический рост секторов, создающих человеческий капитал, – образования и здравоохранения. Кроме того, остаётся сильным действие выталкивающего фактора – относительно более низкой отдачи на человеческий капитал.

Так, коэффициент Пальма (соотношение доли доходов 10.0% самых богатых и 40.0% беднейшего населения) в России в последнее десятилетие более чем в два раза выше, чем в Беларуси. Позитивный отбор мигрантов приводит к снижению темпов роста производительности труда и ВВП в результате проблемы «утечки мозгов». Эта проблема видна даже при сопоставлении динамики и квалификационной структуры выехавших и въехавших в Беларусь зарегистрированных трудовых мигрантов.

3. Высокая текучесть кадров (в 2010–2015 годах коэффициент общего оборота превышал 50%), причём реаллокация рабочей силы происходит в менее производительные секторы и в значительной степени мотивирована искажёнными стимулами перехода на менее напряжённую работу. Высокая текучесть кадров имеет негативные последствия особенно для промышленности, на которую приходилось 32.0% всех уволенных и 23.0% принятых на работу. В деревобработке, напр., коэффициент выбытия находился в среднем на уровне 38.0% на протяжении последних пяти лет. В этом секторе дополнительной причиной является несбалансированность профессиональных навыков работников и требований нанимателей, а также неэффективность производств. Именно последнее вынуждает нанимателей для сохранения кадров иметь определённую часть постоянно оборачивающегося персонала (стажёров, работников на испытательном сроке), которым платят на уровне минимальной заработной платы для перераспределения фонда заработной платы в сторону более ценных работников. Это своеобразный механизм адаптации, в основном госпредприятий, к вынужденной избыточной численности. Издержками данного приспособления нанимателей является рост численности низкоквалифицированных кадров – по оценкам, в среднем по экономике в таком «циркулирующем буфере» в условиях 2015 года может находиться порядка 5.0% занятых (200–250 тыс. чел.), по отдельным секторам доля может быть в 2–3 раза выше.

4. Замедление скорости создания новых рабочих мест, что свидетельствует о торможении модернизации экономики. Снижается количество создания производительных рабочих мест (в 2014 году по результатам реализации инвестиционных проектов создано всего 690 высокопроизводительных рабочих мест, в январе-сентябре 2015 года – 335 ед.).

5. Медленная адаптация рынка труда Беларуси к падению спроса на продукцию, по сравнению как со странами ЕАЭС, так и западными странами региона, что обсуловливает слабую поддержку ценовой конкурентоспособности продукции (сохраняется тренд роста реальных удельных издержек труда).

6. Наиболее сложная ситуация для локальных рынков труда в сельской местности и моногородах, где наблюдаются симптомы формирования пространственных ловушек бедности. Одно из недавних исследований5 показало, что рост заработной платы в районе приводит к снижению бедности в районах-соседях (эффект роста благосостояния маятниковых мигрантов), а негативный прямой эффект может свидетельствовать о проблеме невключённости в местный рынок труда малообеспеченного населения.

Похожая ситуация с развитием малого бизнеса – существующие льготы в малых городах и сельской местности способствуют росту доли занятых в нём, однако прямое влияние на снижение малообеспеченности оказывается негативным. В связи с невысокой мотивацией работать у значительной части трудоспособных сельских жителей, усугубляемой проблемой пьянства, наблюдается тенденция замещения рабочих мест в сельской местности работниками извне территории сельсовета и городскими жителями (в ряде случаев до 80.0%).

С учётом убыточности многих сельскохозяйственных организаций, для предотвращения ловушек бедности требуются существенные усилия местного сообщества и властей в сфере повышения уровня квалификации и преодоления алкогольной зависимости жителей. Поэтому абслютно оправдано, что в Программе развития до 2020 года введён показатель снижения потребления алкоголя до 9.2 литра в год на человека.

В 2015 году на состояние рынка труда наложилось общее ухудшение состояния экономики, и страна впервые испытала ощутимый дефицит ФСЗН (табл. 1). При сохраняющемся тренде старения и в отсутствие предпосылок роста зарплат неизбежно повышение пенсионного возраста.

Неудивительно, что на фоне дефицита начали искать резервы пополнения ФСЗН за счёт снижения «серой» занятости. Принятый Декрет Президента Республики Беларусь от 2 апреля 2015 года № 3 «О предупреждении социального иждивенчества» предусматривает обязанность по ежегодной уплате сбора на финансирование государственных расходов для граждан, которые в календарном году не участвовали в финансировании государственных расходов либо участвовали в таком финансировании менее 183 дней в году. Размер сбора составляет 20 базовых величин.

Согласно официальному комментарию, декрет принят «в целях предупреждения социального иждивенчества, стимулирования трудоспособных граждан к трудовой деятельности, обеспечения исполнения конституционной обязанности граждан по участию в финансировании государственных расходов путём уплаты налогов, пошлин и иных платежей».6 При этом предполагалось, что введение сбора на тунеядство будет окупаемым проектом: планировалось привлечь дополнительно до BYR 450 млрд в год. Однако за первый год действия сбора начислено BYR 5.2 млрд, что составляет лишь 1.1% от планировавшейся суммы. С августа 2015 года всего 2 128 белорусов добровольно признались в тунеядстве, за что получили возможность скидки в 10%.7

Социальная защита

В 2015 году объёмы финансирования социальных программ в целом могут создать впечатление о наличии желательной контрциклической природы: на фоне падения ВВП выросла щедрость социальной помощи – с 2.55 до 2.76% ВВП (рис. 4).

В 2015 году усилился фокус социальных программ на семьях с детьми: введено новое ежемесячное пособие семьям на детей в возрасте от 3 до 18 лет в период воспитания ребёнка в возрасте до 3 лет. С учётом невысокой эффективности государственных инвестиционных программ расширение поддержки развития человеческого капитала следуют признать более эффективной и предпочтительной интервенцией государства. Вместе с тем категориальный подход к семейным выплатам в свою очередь привёл к ещё большему снижению (до 4.0%) доли затрат на социальную помощь, которая требует тестирования доходов.

Более того, если посмотреть на дезагрегированные данные по реальным получателям социальных пособий, то результативность программ социальной помощи вызывает обеспокоенность. Так, охват населения программами социальной защиты незначительно снизился по сравнению с 2014 годом, когда он составлял 76.0%. В 2015 году 75.7% населения попадало по крайней мере под одну из трёх групп программ социальной защиты (социальное страхование и пенсии, рынок труда и социальная помощь). При этом 23.9% населения получало только программы социальной помощи, 23.0% – только программы социального страхования, в то время как 28.8% получало сочетание трансфертов из всех групп программ.

В табл. 2 представлено распределение бенефициаров (distribution of beneficiaries) по квантилям самых малообеспеченных и самых обеспеченных домохозяйств. По всем видам программ выросло присутствие среди получателей самого благополучного квантиля.

То же самое можно сказать о концентрации затрат на пособия (targeting accuracy) – рост в квантиле самых обеспеченных и уменьшение для 20.0% самых малообеспеченных домохозяйств по всем программам за исключением пособия по безработице и льгот (табл. 3). Снижение охвата произошло за счёт наиболее уязвимых домашних хозяйств (с 80.05 до 72.2%).

При росте в 2015 году уровня бедности до 5.1% (с 4.8% в 2014 году) в сельской местности доля малообеспеченного населения выросла более существенно – с 7.9 до 8.7%. Таким образом, основными проигравшими в ходе экономического спада стали сельские жители, что предположительно может объясняться как плачевным состоянием сельского хозяйства, так и состоянием местных бюджетов, которые служат источником финансирования как государственной адресной социальной помощи (ГАСП), так и льгот.

В целом необходимо заключить, что адресность программ социальной защиты не прошла проверку экономического спада. Для усиления адресности социальной защиты необходимо уменьшать долю категориальных выплат и шире вводить тестирование доходов или прогрессивные налоги на трансферты с учётом уровня обеспеченности домашних хозяйств.

Заключение

Несмотря на улучшение демографической ситуации, в 2015 году продолжились процессы сокращения численности трудоспособного населения и старения занятых. В условиях поддерживаемой низкой дифференциации доходов сохраняется высокая текучесть кадров и остаётся острой проблема «утечки мозгов». Удельные издержки труда снижаются медленнее производительности труда, что ведёт к снижению конкурентоспособности продукции и сдерживает создание новых рабочих мест. Рост дифференциации в оплате труда – едва ли не единственный резерв, который позволит стимулировать рост производительности труда.

Экономика Беларуси при дальнейшем замедлении её роста, снижении зарплат и занятости может столкнуться с дефицитом средств на финансирование социальных программ. Дефицит ФСЗН делает неизбежным повышение пенсионного возраста, а ухудшившаяся результативность системы социальной защиты в условиях экономического спада требует усовершенствования.