Макроэкономическая ситуация: сползание в «ловушку бедности»

Дмитрий Крук

Резюме

Основной проблемой белорусской экономики остаётся слабый потенциал долгосрочного роста. В 2014 году в этой сфере не удалось достичь значимого прогресса, однако правительство продекларировало начало подготовительного этапа структурных реформ.

Одним из основных элементов макроэкономической политики оставался режим таргетирования обменного курса. Но при этом увеличилась степень консервативности монетарной и фискальной политики. Экономические власти впервые прибегли к ограничению роста доходов населения. Кроме того, продолжилась политика «репрессии» инвестиций в угоду финансовой стабильности. Однако такой дизайн политики, даже подкреплённый серьёзными тратами золотовалютных резервов, оказался неадекватным ввиду новых внешних шоков. В результате в стране вновь начался валютный кризис, возросла напряжённость в финансовой сфере.

Общие результаты макроэкономической динамики в прошедшем году: низкий рост, высокая инфляция, высокий внешний дефицит. Накопленные структурные и конъюнктурные проблемы актуализируют угрозу затяжной рецессии в последующие годы.

Тенденции:

К 2014 году белорусская экономика подошла в угнетённом состоянии. Структурная слабость национальной экономики стала уже не просто предметом дискуссий в профильной среде, но очевидной для каждого: в 2012 и 2013 темп роста ВВП колебался вокруг 1% в годовом выражении, ощутимо снизился или даже прекратился рост реальных доходов. Финансовые показатели постоянно пребывали в нестабильном состоянии, повысилась их волатильность, а также чувствительность ко всевозможным шокам. Наконец, страна начала испытывать хроническую потребность во внешних ресурсах – как для покрытия текущего дефицита, так и для выплаты прошлых долгов.

Такие внешние атрибуты экономической динамики во второй декаде 2000-х явились следствием целого ряда проблем, которые к 2014 году начали накладываться друг друга, формируя своеобразный порочный круг:1

Такая комбинация структурных и циклических проблем поставила экономические власти перед дилеммой: чему следует отдать приоритет – мерам по структурному реформированию экономики или же мерам, направленным на стабилизацию производства и доходов? При этом меры по структурному реформированию могут приводить к краткосрочным потерям в объёмах производства, а стимулирование производства, в свою очередь – к нарастанию структурных дисбалансов экономики.

Издержки любого выбора достаточно велики. Приоритет структурного реформирования и краткосрочные потери в доходах могут обусловить социальную напряжённость, а также привести страну в «ловушку бедности», напр., вследствие трудовой миграции и оттока человеческого капитала. Однозначный выбор в пользу стабилизации текущих доходов и игнорирование структурных проблем грозят обернуться большими потерями доходов в будущем и более глубокой «ловушкой бедности».

Структурные реформы в экономической повестке дня

В 2014 году в действиях экономических властей де-факто приоритет отдавался стабилизации текущих доходов и обеспечению краткосрочной финансовой стабильности. Меры, которые хотя бы частично можно классифицировать как ориентированные на совершенствование среды долгосрочного роста, оказались немногочисленными и имели ограниченный характер.

Наиболее важным шагом в этой сфере можно назвать постановление правительства № 264, в рамках которого впервые произошла систематизация кредитования банками государственных программ. Кроме того, правительство заявило о курсе на постепенное сокращение объёмов директивного кредитования и ужесточение требований к нему.

Однако эти действия не привели к значимым изменениям в системе централизованного распределения ресурсов. Во-первых, в основе системы распределения ресурсов по-прежнему остаётся принцип «назначения чемпионов». Во-вторых, в кредитном портфеле банков сохраняется высокий удельный вес кредитов по государственным программам. В 2014 году на такие кредиты, к примеру, приходилось около BYR 40 трлн2 из общей суммы выданных белорусскими банками кредитов в размере BYR 104.2 трлн. Следует также учитывать, что значимую долю в банковском портфеле занимают и льготные кредиты на финансирование недвижимости, которые правительство не включает в перечень кредитов по госпрограммам, но которые де-факто являются директивными.

Другим примером действий в сфере структурных реформ можно назвать принятие правительством плана мер по обеспечению сбалансированного развития экономики в 2014–2015 годах. В этом плане намечены временные ориентиры по разработке новых нормативных актов в сфере отраслевой политики, управления госимуществом, внедрения института независимых директоров, совершенствования механизмов господдержки и кредитования по государственным программам, мотивации менеджмента и работников в госсекторе, развития институтов коллективного инвестирования и др. Большинство проектов нормативных актов в рамках этого плана предполагалось подготовить на рубеже 2014–2015 годов.

Наряду с точечными внедрениями новшеств в экономический механизм, правительство также интенсифицировало диалог с группой Всемирного банка по составлению «дорожной карты» структурных реформ. Периодически стороны позиционировали этот диалог как активный подготовительный этап для реализации программы системных структурных реформ.

Неспешность в реализации мер структурного реформирования правительство обосновывало неблагоприятной конъюнктурой, необходимостью тщательной подготовки таких мер, а также тем, что многие нормативные акты ранее принимались «с прицелом» на период до конца 2015 года и их коррекция или отмена могут привести к серьёзным перебоям в функционировании экономики. Неформально чиновники начали классифицировать 2014 и 2015 годы как подготовительный период для проведения системных структурных реформ, анонсируя их начало в 2016 году, синхронно с новым избирательным циклом.

Формат макроэкономического регулирования

В условиях комбинации структурных и конъюнктурных ограничений для национальной экономики, экономические власти попытались выработать дизайн политики, который позволял бы обеспечивать: (1) краткосрочную стабильность на финансовых рынках, (2) внешнюю ценовую конкурентоспособность, (3) рост ВВП. Причём указанная последовательность отражает степень приоритетности указанных задач для правительства.

В 2014 году ключевым инструментом для обеспечения финансовой стабильности власти по-прежнему видели таргетирование обменного курса. Аргументами экономических властей в пользу таргетирования курса явились: (а) нахождение реального эффективного обменного курса вблизи своего равновесного уровня; (б) привязка ожиданий общественности к динамике обменного курса. Поэтому, по их замыслу, сдерживание курса в запланированном коридоре должно обеспечить стабилизацию ожиданий на внутреннем рынке. Такая логика продолжала главенствовать, несмотря на неоднократные провалы этой политики в прошлом.

Вторым инструментом для обеспечения краткосрочной финансовой стабильности оставалась процентная ставка, которую власти рассматривали в качестве дополнительной защиты и «поглотителя» шоков. При шоках ожиданий они не препятствовали росту (а порой даже «подталкивали» его) процентных ставок на финансовом рынке. Вместе с тем в периоды относительной стабилизации ожиданий монетарные власти пытались обеспечить тренд на снижение номинальных процентных ставок, которые после 2011 года оставались на запредельно высоком уровне. Основной задачей курса на постепенное снижение процентных ставок явилось стимулирование деловой активности, в первую очередь – «с прицелом» на инвестиции.

Третьим инструментом, способствующим стабильности финансовых рынков, явилось ограничение фискальных и квазифискальных операций правительства. В бюджетной сфере власти уже традиционно для последних лет урезали капитальные расходы. В результате в 2014 году капитальные расходы бюджета снизились на 1.5 процентного пункта от ВВП по сравнению с предыдущим годом. Кроме того, власти прибегали к фискальным рестрикциям и по другим направлениям расходов. Это позволило ощутимо снизить фактические расходы бюджета по сравнению с изначально запланированным уровнем.

Наконец, ещё одним важным инструментом с точки зрения финансовой стабильности, как и в предыдущие годы, оставались внешние заимствования. Периодически сталкиваясь с недоверием к политике таргетирования курса и ухудшением ожиданий (на фоне внешнего неравновесия и низких резервов), экономические власти прилагали усилия по оперативному привлечению внешних займов. «Успокаивающую» роль для внутреннего финансового рынка новые внешние заимствования сыграли в начале и середине года (Беларусь привлекла бридж-кредит от российского ВТБ-банка: USD 450 млн в декабре 2013 и 1550 млн в июне; оба транша впоследствии рефинансированы межгосударственным кредитом от России).

Основными инструментами для обеспечения конкурентоспособности белорусских производителей и сокращения внешнего дефицита (при таргетируемом курсе) явились политика заработной платы и административное регулирование импорта. Экономические власти перестали прибегать к искусственному стимулированию заработной платы уже со второй половины 2013 года.

В 2014 году политика доходов в ещё большей мере ужесточилась: впервые в новейшей истории власти прибегли к сдерживанию заработной платы для обеспечения внешней конкурентоспособности. Апофеозом такой политики можно считать июльское постановление правительства, в котором напрямую административно увязывалась динамика заработной платы на государственных предприятиях с производительностью труда. Кроме того, рост тарифной ставки первого разряда (к которой привязаны заработные платы компаний, использующих единую тарифную сетку) оказался мизерным – примерно 6%, тогда как потребительские цены, по итогам года, выросли на 18.1%.

Такая политика позволила в первом полугодии 2014 года заморозить реальные удельные издержки на труд, а во втором полугодии существенно их снизить. Более низкие удельные издержки на труд становились одним из факторов поддержания конкурентоспособности, компенсируя её потерю вследствие удорожания реального обменного курса.

В отношении импорта политика правительства не имела столь ярко выраженного характера, как в случае политики доходов. Однако масштабы снижения импорта инвестиционных и неэнергетических промежуточных товаров позволяют предположить, что определённую роль в этой тенденции сыграли и административные меры, ограничивающие импорт государственных предприятий.

Новые шоки и валютный кризис

В середине 2014 года к внутренним проблемам добавились внешние шоки. Во-первых, во втором полугодии начали быстро снижаться цены на нефть, к концу года достигнув своего пятилетнего минимума (в конце декабря нефть Brent торговалась в диапазоне USD 57/баррель). Это напрямую явилось фактором ухудшения торгового баланса.3

Во-вторых, падение цены на нефть и западные санкции в отношении России обусловили быстрое и резкое «схлопывание» практически всех товарных рынков в России. Причём наибольшими темпами снижалась ёмкость рынков т. н. инвестиционных товаров, что явилось серьёзным вызовом для белорусских экспортёров.

В-третьих, для России новая конъюнктура задала тренд на обесценение российского рубля по отношению к основным мировым валютам. В 3-м кв. это обесценение имело плавный характер, который в 4-м кв. сменился лавинообразным: российский рубль обесценился по отношении к доллару США на 43%, а в целом за 2014 год – на 72%.

В-четвёртых, на белорусскую экономику оказали влияние российские продовольственные «антисанкции». В конце лета и начале августа в Беларуси царила определённая эйфория: этот шок воспринимался как сугубо положительный, то есть как шанс для отечественных продовольственных предприятий увеличить свои поставки на российский рынок, в том числе и за счёт дополнительной обработки на территории Беларуси импортируемых продовольственных товаров. Однако осенью проявилась и негативная сторона этого шока. Россия, де-факто обвиняя Беларусь в контрабанде товаров, попадающих под действие «антисанкций», по надуманным основаниям ограничила поставки на свой рынок белорусских мясопродуктов (одна из крупнейших статей белорусского экспорта в Россию).

Вплоть до валютной паники в России4 Национальный банк Беларуси (НББ) пытался всеми средствами поддерживать неизменные курсовые параметры национальной валюты. В результате, во втором полугодии сформировался чётко выраженный тренд на реальное укрепление белорусского рубля по отношению к российскому рублю: за июль-декабрь укрепление составило 49%. Такое ухудшение ценовой конкурентоспособности создало масштабную проблему для белорусских экспортёров, которые столкнулись с низкой конкурентоспособностью своих товаров на российском рынке, снижением заказов, неплатежами и т. п.

Наряду с этим в 4-м кв. наметился резкий рост импорта из России. Укрепление белорусского рубля по отношению к российскому в условиях единого таможенного пространства быстро активизировало как организованные, так и неорганизованные каналы торговли. Ярким примером последних явился импорт автомобилей из России, достигший своего максимума в ноябре и декабре месяцах.

Сложившаяся ситуация обусловила резкое ухудшение состояния текущего счёта платёжного баланса страны во втором полугодии.5 Изначально власти пытались ограничиться лишь поверхностной реакцией на новые шоки, очевидно, рассчитывая на то, что ухудшение конъюнктуры будет непродолжительным. В конце лета и осенью имело место незначительное ограничение в объёмах фискальных и квазифискальных операций.

Однако внешний дефицит продолжал нарастать. К внешнеторговым каналам «инфицирования» белорусской экономики подключился и информационный канал. На фоне ухудшения ожиданий экономические агенты увеличили покупку наличной иностранной валюты и начали переводить рублёвые вклады в валютные. После валютной паники в России эта тенденция приобрела массовый характер.

Нейтрализовать указанные тенденции власти могли лишь посредством золотовалютных резервов (ЗВР). За период сентябрь-декабрь ЗВР снизились на USD 1.2 млрд (около 20%), с учётом того что в декабре НББ привлёк около USD 1.1 млрд из внешних источников для их пополнения.6

Практически полное исчерпание ликвидной части золотовалютных резервов вынудило власти де-факто признать неизбежность обесценения рубля. Однако на первоначальных этапах фактическая девальвация маскировалась под введение специального сбора при операциях по покупке иностранной валюты. Для нейтрализации последующих шоков власти резко повысили ставки по предоставлению ликвидности, а также начали сдерживать рублевое кредитование, ввели валютные ограничения и ограничения в области ценообразования.

Динамика макроэкономических показателей

Задачи по поддержанию внутренней финансовой стабильности и ограничению внешнего дефицита существенно снижали поле для маневра в отношении выпуска товаров. Таргетирование номинального курса, приводившее к удорожанию реального обменного курса, ограничивало возможности экспансии за счёт внешнего спроса. В течение года рост физического объёма экспорта наблюдался лишь по очень узкой номенклатуре товаров. Наиболее значимую роль среди таких товаров сыграли калийные удобрения. В 2014 году физический объём их экспорта увеличился на 66.4%, что явилось ключевым фактором роста экспорта в целом.

Другими значимыми товарными группами, по которым наблюдался уверенный рост физических объёмов, стали лишь чёрные металлы и изделия из них, а также лесоматериалы. По остальным значимым товарным позициям наблюдались либо стагнация, либо падение. Наибольшие темпы падения физических объёмов экспорта зафиксированы в автомобиле- и машиностроении: грузовые автомобили, тракторы, седельные тягачи, сельхозтехника, двигатели и т. п.

В результате, в 2014 году физический объём экспорта вырос на 4.3%. Средние долларовые цены экспорта снизились на 6.2%, что обусловило снижение стоимостного объёма экспорта на 2.2%.

По итогам 2014 года, относительно приемлемая ситуация с внешним дефицитом во многом достигнута за счёт импорта. Снижение выпуска в большинстве импортоёмких отраслей, а также административные ограничительные меры обусловили практически неизменный физический объём импорта (по итогам года, прирост составил 0.3%, причём вплоть до последних месяцев года прирост оставался отрицательным). Цены импорта снизились на 5.5%, а его стоимостной объём – на 5.2%.

В результате, в 2014 году вклад чистого экспорта в ВВП оказался положительным и составил 1.1 процентного пункта. Однако такой показатель вряд ли можно считать привлекательным. Во-первых, после гигантского дефицита предыдущего года (17% от ВВП)7 на фоне консервативной экономической политики можно было ожидать намного более уверенного роста. Во-вторых, положительный вклад чистого экспорта сопоставим с отрицательным вкладом статистического расхождения в ВВП (–1.3 процентного пункта). Последнее традиционно связано с динамикой внешней торговли, включая и неучтённые внешнеторговые операции. Поэтому де-факто, по итогам 2014 года, прогресс в сокращении реального внешнего дефицита оказался весьма скромным.

В номинальном выражении дефицит торговли товарами составил USD 4.4 млрд, снизившись по сравнению с предыдущим годом на 24.5%. В составе текущего счёта платёжного баланса, помимо дефицита торговли товарами, имел место также дефицит первичных (USD 2.4 млрд) и вторичных (2.3 млрд) доходов, что отчасти компенсировалось профицитом в торговле услугами (USD 2.2 млрд). Таким образом, дефицит текущего счёта составил 5.1 млрд USD, или 6.7% от ВВП (на 3.7 процентного пункта от ВВП меньше, чем в 2013 году).

Ограничительная политика доходов обусловила постепенное замедление роста расходов на потребление домашних хозяйств. Если в 2013 году темп их прироста исчислялся двузначными цифрами, то по итогам 2014 года он вырос лишь на 4.5%. Вследствие ограничительной фискальной политики сократились и расходы на конечное потребление государственных учреждений (на 1.9%), по итогам года. В целом расходы на конечное потребление выросли на 3.3%, обеспечив 2.6 процентного пункта прироста ВВП.

Наиболее угнетённым компонентом совокупного спроса явился инвестиционный спрос. Среда высоких процентных ставок, консервативной кредитной политики банков, а также фискальные ограничения обусловили устойчивый спад в инвестициях в течение года. По его итогам, валовое накопление основного капитала сократилось на 8.9%, обеспечив отрицательный вклад в прирост ВВП в размере минус 3.6 процентного пункта. В результате, ВВП вырос всего на 1.6%.

Со стороны предложения наибольший вклад в прирост ВВП внесло промышленное производство (0.6 процентного пункта). Однако рост промышленности практически в полной мере обеспечивался лишь тремя видами деятельности: горнодобывающей промышленностью, химическим производством (за счёт калийных удобрений) и производством нефтепродуктов. В остальных видах деятельности промышленности наблюдались стагнация или спад.

Другими отраслями экономики, которые генерировали рост, стали оптовая и розничная торговля (их вклад составил по 0.5 процентного пункта каждая), транспорт и связь, а также сельское хозяйство (по 0.2 процентного пункта). Наибольший отрицательный вклад среди крупных отраслей экономики внесло строительство – минус 0.5 процентного пункта.

Такая картина роста в разрезе отраслей свидетельствует о его низком качестве в прошедшем году. Кроме того, в отсутствие благоприятной конъюнктуры (в первую очередь увеличения спроса на калийные удобрения), вполне вероятно, что белорусская экономика могла войти в рецессию уже в 2014 году.

Дополнительными свидетельствами низкого качества роста, напряжённой финансовой среды и макроэкономической уязвимости также являются:

Заключение

С точки зрения достигнутых макроэкономических результатов, 2014-й год во многом оказался подобен предыдущим трём годам и характеризовался низким экономическим ростом, высокой инфляцией и большим внешним дефицитом. Белорусская экономика перешла в фазу низкого роста, для неё обозначилась угроза попадания в «ловушку бедности».

В течение года предпринимались лишь точечные попытки повысить потенциал долгосрочного роста. Отметим, однако, что экономические власти де-факто признали неизбежность проведения структурных реформ и заявили о проведении подготовительного этапа к таким реформам.

Определёнными новшествами 2014 года явились тенденции в макроэкономической политике, а именно: экономические власти проявили готовность жертвовать текущими результатами в пользу поддержания макростабильности. Это проявилось в политике ограничения доходов для поддержания внешней конкурентоспособности, а также жёсткой монетарной и фискальной политике.

Однако даже такая консервативная политика не обеспечила желаемых результатов. Новые потрясения в финансовой сфере и возврат в фазу циклического спада (что актуализирует угрозу рецессии в 2015 году) явились следствием стратегической слабости национальной экономики и чрезмерной приверженности политике таргетирования обменного курса.