Макроэкономическая ситуация: переход в фазу циклической рецессии

Дмитрий Крук

Резюме

В 2013 году наглядно проявился слабый потенциал роста белорусской экономики. Поскольку экономические власти сохраняли завышенные ожидания относительно инерционных механизмов роста, прогресс в проведении структурных реформ оказался минимальным. Последствия политики стимулирования потребительского спроса, проводимой в течение двух последних лет, привели к снижению ценовой конкурентоспособности на внешних рынках. При этом ограничивались инструменты экономической политики в стимулировании других составляющих спроса. В результате в 2013 году экономика Беларуси перешла в стадию циклической рецессии, которая может оказаться довольно продолжительной.

Ещё одним проблемным обстоятельством явилась ограниченность инструментов и противоречивость целей монетарной политики, что обусловило формирование «ловушки монетарной политики». В результате за год накопилась серия диспропорций, которые обостряют необходимость макроэкономической стабилизации.

Тенденции:

Введение

По большинству экономических индикаторов 2013 год стал одним из наихудших для Беларуси за последнее десятилетие. Во-первых, ВВП вырос лишь на 0.9% (официальный план-прогноз – 8.5%). Такой темп роста не является удовлетворительным с точки зрения преодоления разрыва в уровне доходов с соседними странами и угрозы попадания в «ловушку бедности». Во-вторых, продолжился бурный рост цен: среднегодовой темп инфляции составил 18.3%. В-третьих, страна вновь столкнулась с чрезвычайно большим дефицитом текущего счёта (10.2% от ВВП), что ведёт к снижению золотовалютных резервов и росту напряжённости на финансовых рынках, а также перманентно угрожает макроэкономической стабильности.

Разочаровывающие экономические результаты явились следствием целого ряда причин, которые слились воедино в 2013 году. Ключевой причиной выступает отсутствие давно назревших структурных преобразований в экономике. В течение прошедшего года дискуссии относительно необходимости такого рода реформ, их содержания, последовательности и степени приоритетности непременно входили в повестку дня экономических властей. Однако действия, предпринимаемые в этой сфере, имели ограниченный и эпизодический характер. Поэтому по большому счёту белорусская экономика продолжала функционировать на основе прежних механизмов: доминирование государственного сектора, централизованное распределение ресурсов, прямое регулирование деятельности фирм, а также товарных и факторных рынков.

К нарастающим структурным проблемам добавились сложности краткосрочного характера. Во-первых, сохраняющееся «наследие» валютного кризиса в виде высоких инфляционных и девальвационных ожиданий обусловило слабость инвестиционного спроса. Во-вторых, белорусские производители продолжали терять ценовые преимущества в конкурентоспособности, что сформировало предпосылки для роста внешнего дефицита. В-третьих, ряд внешних шоков обусловил дополнительные потери в экспортной выручке. В-четвёртых, на 2013 год пришёлся пик по выплатам по внешним долгам, тогда как доступ к новому внешнему финансированию по-прежнему остаётся ограниченным. В результате этих процессов Беларусь вошла в фазу циклической рецессии, не располагая достаточным набором инструментов по её быстрому преодолению.

Стратегия экономической политики: ставка на «традиционные отрасли» национальной экономики

Тенденция снижения потенциала роста белорусской экономики начала проявляться с 2006–2007 годов. На фоне глобального экономического кризиса эта тенденция усилилась и стала очевидной. Именно недостаток потенциального роста является основным обоснованием необходимости и неизбежности структурных реформ в Беларуси. В официальных документах проблема низкого потенциала роста впервые частично признана в Концепции социально-экономического развития Беларуси на 2013–2015 годы. Эта концепция предполагала обеспечение роста за счёт двух компонентов: «традиционного» и «нового» секторов экономики.

Первая составляющая этой стратегии – традиционные секторы экономики. По мнению властей, национальная экономика всё ещё сохраняет значительный потенциал роста. В своём базовом сценарии правительство исходило из того, что потенциальный рост мог бы составить около 6%. При этом для реализации этого потенциала правительству необходимо обеспечить макроэкономическую стабильность и нейтрализовать внутренние риски.

Второй компонент правительственной стратегии связан с созданием «нового высокопроизводительного сектора» в национальной экономике, который, в соответствии с планами правительства, должен был бы обеспечить около 2% прироста ВВП уже в 2013 году. Более того, предполагалось, что в 2014 и 2015 вклад «нового высокопроизводительного сектора» в прирост ВВП будет сопоставим с традиционными секторами, в сумме обеспечивая потенциальный рост свыше 10%.

Признавая, что традиционные механизмы более не могут обеспечивать желаемые темпы роста экономики, власти тем не менее намеревались «выжимать из них всё возможное» и постепенно создавать «новую экономику», которая будет сосуществовать с традиционной и генерировать дополнительный рост. Предполагалось, что «новая экономика» сможет стать основным «генератором роста» лишь в отдалённой перспективе. На практике традиционный сектор не выполнил возложенную на него функцию «подушки безопасности», позволяющей реализовывать структурные реформы постепенно. Поэтому неоправданно высокие ожидания от инерционного роста предопределили скромный прогресс в проведении структурных преобразований.

Во втором полугодии, когда стало очевидным, что прогнозные параметры 2013 не будут выполнены, а также то, что правительственная концепция не может быть реализована в соответствии с изначальным замыслом, экономические власти повысили степень приоритетности проведения структурных реформ в декларируемой повестке дня. В принятом в октябре 2013 совместном плане действий правительства и Национального банка по структурному реформированию и повышению конкурентоспособности анонсирован действительно важный перечень намерений и задач в этой сфере, которые предполагалось реализовать в конце 2013 – начале 2014 года. Однако ряд мер, в которых экономика испытывает наибольшую потребность, например, в сфере распределения ресурсов, в аспекте развития конкурентной среды и пр., либо не нашли отражения в этом плане, либо были представлены размыто и бессистемно. Поэтому даже при полной реализации плана велика вероятность того, что эффекты будет ограничены.

Таким образом, в 2013 году, с одной стороны, термин «структурные реформы» прочно укоренился в официальных правительственных планах и документах (хотя его содержание по-прежнему варьируется достаточно широко). С другой стороны, правительство по-прежнему не рассматривает структурные изменения как меры неотложного характера, отводя им вспомогательную роль «с прицелом на перспективу». Реализация же таких мер не имеет системного характера и затрагивает преимущественно узкие сегменты национальной экономики.

Макроэкономическая динамика: политика стимулирования внутреннего спроса утратила эффективность

Для обеспечения более благоприятных показателей динамики ВВП правительство прибегло к искусственному стимулированию спроса. В 2013 году первым направлением в стимулировании внутреннего спроса явилась политика доходов: за год реальная заработная плата увеличилась в среднем на 15.8% (реально располагаемые денежные доходы населения выросли на 15.4%).

Разрыв между производительностью труда и заработной платы продолжал нарастать, а показатель реальных удельных издержек на труд1 достиг пиковых исторических значений. Это явилось одним из факторов давления на потребительские цены, ухудшения конкурентоспособности национальных производителей, а также формирования дополнительного спроса на потребительский импорт. Накопление таких диспропорций приобретало всё более критическое значение для экономики, поэтому к концу года тенденция роста реальной заработной платы замедлилась и, по итогам 4 кв. (впервые с 2011 года), произошло снижение реальной заработной платы.2 Таким образом, к концу 2013 политика роста доходов перестала использоваться как инструмент стимулирования внутреннего спроса.

Вторым направлением расширения спроса явились меры, направленные на инвестиционный спрос. В первом полугодии Национальный банк пытался интенсифицировать основной рыночный инструмент финансирования инвестиций – банковское кредитование – посредством снижения уровня процентной ставки. Однако изменчивые инфляционные и девальвационные ожидания не позволили обеспечить устойчивость этого тренда: во втором полугодии для нейтрализации угроз на финансовом рынке Нацбанк вынужден был ужесточить свою политику.

Таким образом, возникла необходимость в задействовании других источников финансирования. Во-первых, значительный рост финансирования инвестиций обеспечивался за счёт бюджетных средств. Во-вторых, для более активного привлечения сбережений населения в жилищное строительство экономические власти ввели «ноу-хау»: ряд государственных банков начал выдавать жилищные кредиты по сниженным процентным ставкам (12–16% при среднем рыночном уровне ставок 30–40%), при условии финансирования части (как правило, не менее 25%) жилищной инвестиции за счёт собственных средств. В-третьих, удалось привлечь кредиты иностранных банков. В-четвёртых, правительство приступило к реализации мер по поддержке инвестиционной активности предприятий, продекларировав необходимость системной модернизации.

В рамках «кампании по модернизации» отдельные предприятия должны провести техническое обновление, частично его профинансировав. В результате возросли амортизационные отчисления, увеличившие затраты предприятий. С одной стороны, такие меры могут принести отдачу в долгосрочной перспективе. С другой стороны, принуждение предприятий к активному инвестированию в неблагоприятных условиях является фактором ухудшения их финансового состояния, что, в свою очередь, может негативно повлиять на кратко- и среднесрочные перспективы развития реального сектора.

Искусственное стимулирование составляющих внутреннего спроса не замедлило сказаться на состоянии чистого экспорта. Во-первых, повышение заработной платы, амортизационных отчислений, а также в ряде случаев процентных платежей по кредитам обусловливали значимый рост затрат предприятий. Лишь в отдельных видах деятельности рост совокупных затрат удавалось нейтрализовать за счёт ограничения прочих видов затрат (в первую очередь материальных). Во-вторых, рост затрат накладывался на общий тренд снижения/стагнации уровня цен на большинстве внешних рынков (тогда как на внутреннем рынке цены устойчиво росли). В-третьих, произошло укрепление реального курса национальной валюты.

Наконец, в-четвёртых, на протяжении года имели место некоторые непредвиденные шоки. Наиболее ярким примером можно считать июльское решение российской компании «Уралкалий» выйти из картельного соглашения с «Беларуськалием». Этот шаг российской компании привёл к существенному снижению цен на мировом рынке калийных удобрений. Кроме того, в течение нескольких месяцев основные игроки на этом рынке занимали выжидательную позицию, в результате чего объёмы сделок по купле-продаже существенно снизились.

В совокупности перечисленные факторы привели к существенному ухудшению ценовой конкурентоспособности белорусских товаров (в дополнение к структурному недостатку конкурентоспособности), что обусловило сокращение экспорта и рост спроса на импорт. Как результат: устойчивый отрицательный вклад чистого экспорта в прирост ВВП.

Таким образом, стимулирование внутреннего спроса обусловило практически зеркальное ухудшение состояния внешнего спроса (чистого экспорта). В итоге прирост суммарного спроса оказался близок к нулю. Эти негативные тенденции затронули большинство отраслей национальной экономики, обусловив сокращение производства. Рост наблюдался лишь в отраслях, которые напрямую зависят от потребительского спроса (торговля и ремонт, строительство, а также гостиницы и рестораны): на фоне роста доходов для них сложилась благоприятная конъюнктура.

Таким образом, в новых условиях – изменившейся среды долгосрочного роста и неблагоприятной внешней конъюнктуры – эффективность политики по стимулированию внутреннего спроса существенно снизалась, а отрицательная взаимосвязь между внутренним и внешним спросом увеличилась. Это привело к увеличению глубины циклической рецессии в прошедшем году.

Ловушка монетарной политики

В 2013 году отчётливо проявилась низкая эффективность монетарной политики в текущих условиях. Фоновым фактором отсутствия последовательной политики Национального банка оставались высокие и нестабильные инфляционные и девальвационные ожидания. Последние – вместе с традиционной проблемой высокого уровня финансовой долларизации – создали своего рода ловушку для монетарной политики. Ловушку монетарной политики можно описать через группу противоречий в целях и направленности использования инструментов монетарной политики.

Первая группа противоречий касается режима и уровня обменного курса. С позиции монетарных властей, вследствие высокого уровня долларизации наилучшим «номинальным якорем» в национальной экономике является обменный курс. Поэтому, для того чтобы стабилизировать ожидания, необходимо ориентироваться на фиксированный режим обменного курса. С другой стороны, важной предпосылкой финансовой стабильности является приемлемый дефицит текущего счёта, для обеспечения которого желателен плавающий обменный курс.

«Защита» текущего значения курса на фоне высокого внешнего дефицита может восприниматься как ненадёжная политика, от которой власти вынуждены отказываться. Поэтому такая политика не стабилизирует, а ухудшает состояние ожиданий и делает их более волатильными. На протяжении 2013 года имел место перманентный рост внешнего дефицита, что являлось одним из факторов сползания национальной экономики в циклическую рецессию. Необходимость преодоления такой рецессии посредством политики обменного курса является ещё одним аргументов в пользу того, чтобы он был плавающим.

Таким образом, с одной стороны, для монетарных властей необходим достаточно стабильный обменный курс, отказ от которого равнозначен возрастанию угрозы финансовой стабильности. С другой стороны, желательным также является плавающий режим обменного курса. В 2013 году де-факто экономические власти в большей мере склонялись к искусственному сдерживанию обменного курса, «расплачиваясь» за это низким доверием экономических агентов к проводимой политике (что выразилось в высоком уровне долларизации и нестабильности ожиданий). Политика по предотвращению обесценивания рубля привела к росту разрыва между фактическим и равновесным значениями обменного курса. Это в ещё большей мере снизило доверие к монетарной политике, а также обусловило углубление циклической рецессии.

Вторая группа противоречий затрагивает сферу процентной политики. При стремлении к стабильному обменному курсу, монетарные власти вынуждены снижать шоки, возникающие на финансовом рынке, посредством процентной политики. Поэтому в таком случае процентные ставки должны определяться на основе рыночных тенденций: более высокие инфляционные ожидания автоматически нейтрализуются посредством повышения процентных ставок, и наоборот.

В 2013 году на фоне высоких инфляционных ожиданий с этой позиции необходимо было поддерживать высокие процентные ставки по национальной валюте. С другой стороны, высокие процентные ставки означали углубление циклической рецессии. Кроме того, для сглаживания рецессии процентные ставки желательно задавать автономно, а не ориентировать на колебания в ожиданиях. Словом, различные обоснования для проведения процентной политики приводили к различным выводам: процентные ставки должны быть одновременно и низкими, и высокими, а Нацбанк – одновременно отказаться от автономии и сохранить её в установлении их уровня.

Итак, ввиду указанной ловушки монетарная политика не смогла обеспечить быстрое преодоление циклической рецессии. Даже наоборот: ряд вынужденных мер монетарной политики приводил к углублению рецессии. И даже спад производства не обеспечил нейтрализацию угроз финансовой стабильности. Отчасти смягчить эти угрозы удалось за счёт существенного снижения уровня золотовалютных резервов (около USD 1.5 млрд, по итогам года) и привлечения новых заимствований.

Заключение

Основный итог 2013 года – нарастание диспропорций, которые являются прямой угрозой финансовой стабильности. Первая, наиболее очевидная, проблема – растущий дефицит текущего счёта и проблематичность обеспечения его финансирования. Второй проблемой явилось сползание национальной экономики в циклическую рецессию (внутренний дефицит), что грозит потерями в уровне благосостояния.

В дополнение к этому, существенно ухудшилось финансовое состояния большинства предприятий реального сектора, что чревато нарушением стабильности их финансовых потоков, а также снижением занятости. Масштаб этих проблем к концу года существенно возрос, что затруднило поддержку статус-кво.

Сложившаяся ситуация – сочетание внутреннего и внешнего дефицитов – считается очень неблагоприятной, поскольку в этом случае трудно определить однозначный «рецепт» стабилизационной политики. При этом «безболезненные» пути избавления от диспропорций просто отсутствуют. Общепринятым рецептом является обесценение национальной валюты. Однако даже теоретически этого инструмента недостаточно, поскольку также необходимо определённым образом воздействовать и на внутренний спрос. Однако направленность этого воздействия неоднозначна, она может изменяться в зависимости от соотношения внутреннего и внешнего дефицита. В случае Беларуси описываемая проблема обостряется ввиду ловушки монетарной политики.

Экономические власти не без оснований опасаются, что даже незначительное обесценивание национальной валюты может привести к дезорганизации финансового рынка и возникновению инфляционно-девальвационной спирали. В совместном плане действий правительства и Национального банка значительная часть отводится выработке сценария контролируемой макрокорректировки в условиях указанных ограничений.

Экономические власти сформулировали своё видение ситуации следующим образом. Несмотря на наличие широкого перечня предпосылок для стабилизации на основе обменного курса, предполагается минимально задействовать этот инструмент с целью не допустить обвалов на финансовом рынке. В этом случае значительную часть «ответственности» по нейтрализации внешнего дефицита можно переложить на инструменты ограничения внутреннего спроса, и прежде всего инвестиционного, посредством использования прямых ограничений на кредитном рынке. Причём экономические власти достаточно реалистично указали, что в полной мере решить проблему внешнего дефицита исключительно за счёт этого инструмента не удастся. Поэтому сохраняющийся дефицит они намерены финансировать за счёт привлечения внешних источников (инвестиций, доходов от приватизации, новых долгов). В последние месяцы 2013 года власти де-факто приступили к реализации этого плана.

Несмотря на относительную реалистичность, такой стабилизационной план таит в себе серьёзные угрозы кратко- и долгосрочного характера. Во-первых, в краткосрочном периоде не создаются предпосылки для выхода из циклической рецессии, скорее она даже углубится.

Во-вторых, сохранение внешнего дефицита в расчёте на внешние источники финансирования означает потенциальную подверженность шокам в случае, если не удастся найти такое финансирование оперативно.

В-третьих, сохранение внешнего дефицита обусловит и сохранение разрыва между фактическим и равновесным уровнями обменного курса, что означает перманентную возможность финансовой дестабилизации. При этом сама монетарная политика становится мало предсказуемой, а её возможности в аспекте нейтрализации новых шоков будут сужаться.

В долгосрочной перспективе описанные тенденции повышают вероятность полномасштабной стагнации, а также возникновения «ловушки бедности» (оттока наиболее квалифицированной рабочей силы на фоне низкого уровня доходов, что снизит потенциал долгосрочного роста). Кроме того, привлечение новых внешних кредитов уже в недалёком будущем может привести к ситуации обременённости долгом, когда имеющийся уровень долга становится препятствием для будущего роста.