Россия – Беларусь: евразийский вальс

Кирилл Коктыш

Резюме

Минувший год ознаменовался дальнейшим усилением российского влияния в Беларуси, не сопровождавшимся симметричным ростом белорусского влияния в России. Скандал с растворителями оставил Беларусь без существенной части экспортного дохода. В рамках ТС–ЕЭП начался настолько интенсивный отток рабочей силы из Беларуси в Россию, что Минску пришлось вводить на его пути административные заградительные барьеры, никоим образом не улучшившие международную репутацию. Процесс выравнивания внутренних цен с остальными странами – членами Таможенного союза, несколько сглаженный ростом номинальных зарплат, явился ещё одной угрозой, размывающей устои белорусской экономполитической модели.

Единственный относительный успех Минска – манёвры вокруг кредита ЕврАзЭС, когда очередные его транши продолжали поступать и при неисполнении Минском изначально связанных с кредитом приватизационных обязательств. Это единственный случай за год, когда Минск сумел как-то воспользоваться нарастающим зазором между российскими элитными группами. В целом же эти возможности не были капитализованы: Минск не только не создал плацдарм для собственной инициативной игры, но и не расширил свободу политического и экономического манёвра. На следующем этапе строительства Евразийского союза это может стать существенной проблемой: навязываемые интеграционные форматы априори проигрышны для Минска.

Тенденции:

Введение

Минувший год стал вполне рубежным во взаимоотношениях Беларуси и России. В России завершился электоральный цикл, по итогам которого возникла принципиально новая конфигурация сил: две противостоящие элитные группы – путинское нефтегазовое лобби и собравшиеся вокруг Медведева либералы – и протестно настроенный средний класс, в итоге вышедший на улицы с антипутинской риторикой и лозунгами. Впрочем, после нескольких провальных выступлений средний класс ушёл с «линии огня», ситуация в значимой мере утратила свой динамизм и, отчасти, публичность: борьба кланов, не став менее ожесточенной, приобрела форму внутриэлитных разборок и позиционной войны, а не концептуального противостояния.

Ещё год назад обнаружение «зазора» в тандеме означало бы для белорусского режима появление долгожданного оперативного простора, расширяющего возможность манёвра и тем самым предопределяющего будущие победы. Однако сейчас Минск то ли не заметил, то ли осознанно проигнорировал открывшиеся перспективы, так и не сумев их никак использовать.

В течение всего года коммуникация с Россией шла под знаком эффективного нарастания давления со стороны России, на которое Минск мог в лучшем случае реагировать, не находя никаких вариантов инициативной игры. Это не замедлило сказаться не только на двусторонних отношениях, но и на создаваемой ныне архитектуре интеграционных проектов с участием Беларуси и России. В первую очередь, разумеется, речь идёт о евразийском проекте.

«Растворители» и первый проигрыш

Оптимистичное для Беларуси, с точки зрения развития экономики, начало года к его середине оказалось омрачено историей с «растворителями». Россия, обратив внимание на кратный рост экспорта беспошлинных белорусских растворителей на Запад, без особого труда обнаружила, что под видом последних поставлялся бензин. В ходе поднятого Москвой скандала потери российского бюджета от неуплаты пошлины были оценены в USD1.5–2 млрд, и уже в августе поставки растворителей оказались остановленными.

Скандал естественным образом нанёс очередной удар по и без того низкому уровню доверия между российским и белорусским руководством. Началось институциональное закручивание гаек: в декабре 2012 приняты поправки к договору о Таможенном кодексе Таможенного союза, направленные на ликвидацию схемы экспорта растворителей и разбавителей без уплаты пошлин в российский бюджет. Теперь любая смесь нефтепродуктов со спиртом, из которых получались растворители и разбавители, квалифицируется как облагаемый пошлиной нефтепродукт, в силу чего их экспорт более не имеет коммерческого смысла.

Кроме того, Минску припомнили обязательства по обратным поставкам бензина, выработанного на белорусских НПЗ из российской нефти, – индикативный баланс предполагал обратную поставку в Россию 1 млн т нефтепродуктов. Тем не менее до осени ни белорусские производители, ни россияне, перерабатывавшие нефть по давальческой схеме, практически никаких обратных поставок не осуществляли. В 4-м кв. Москва в порядке давления сократила поставки нефти в Беларусь, в силу чего до конца года в Россию возвращено примерно 300 тыс. т нефтепродуктов. Обязательные обратные поставки являются и условием до сих пор не подписанного контракта на поставку нефти на текущий год – в обмен на требуемый Минском объём нефти Москва рассчитывает получить не менее 2 млн т нефтепродуктов.

При этом отмена «растворительной» схемы неожиданно оказалась куда более серьёзным ударом по белорусской экономике, нежели можно было бы ожидать. Выяснилось, что речь шла не столько о дополнительных доходах, сколько о насущном. Заявленная Россией сумма оказалась весьма существенной в плане поддержания устойчивости белорусской модели. Так, уже в апреле текущего года А. Лукашенко заявил о снижении товарооборота с Европой, что вполне коррелирует со снижением белорусского энергетического экспорта в страны Евросоюза.

Приватизация и кредиты

Минск сумел сыграть на противоречиях между медведевскими либералами и путинскими «сырьевиками», не выполнив свои обязательства по приватизации. Последняя является жёстким условием для получения стабилизационного кредита Антикризисного фонда ЕврАзЭс (июнь 2011 года). В обмен на USD3 млрд, выделяемых шестью траншами, в течение трёх лет Минск должен ежегодно приватизировать госсобственность на сумму не менее USD2.5 млрд. В 2011 году это условие было выполнено, когда Газпрому продали остававшиеся в собственности 50% акций «Белтрансгаза». Однако в последующие годы приватизационные обременения Минск полностью проигнорировал.

Тому есть вполне внятные основания. Уже третий год медведевские либералы безуспешно пытаются запустить в России вторую волну приватизации, рассчитывая за её счёт обрести вес, как минимум сопоставимый с путинскими элитами. Путин же, в этом явно не заинтересованный, уже третий год вполне успешно эти планы «подвешивает». В создавшейся ситуации белорусская приватизация не могла не рассматриваться медведевскими элитами в качестве альтернативного способа обретения ресурса; эти элиты и были наиболее категоричными в плане требования её проведения.

Легко увидеть, что вызов содержал в себе и ответ: изначально согласившись на передачу «Газпрому» важного для Путина актива в виде «Белтрансгаза», Лукашенко смог рассчитывать на его союзничество и поддержку в плане блокирования остальной приватизационной активности, которая, будь она реализована, укрепила бы либеральных оппонентов путинской власти. В итоге белорусский президент публично отверг приготовленный правительством список планируемых к приватизации предприятий, заявив, что Минск не спешит расставаться с госсобственностью. Во время своего первого после выборов визита в Минск президент В. Путин не только не осудил Лукашенко, но и заявил об общности своей позиции и позиции белорусского президента, в результате чего Беларуси был выделен очередной, в то время третий, транш кредита.

В ноябре белорусский премьер-министр Михаил Мясникович заявил об окончательном отказе выполнять условия предоставления кредита и призвал «не делать из этого трагедию, так как мы имеем другие способы поддержания золотовалютных резервов». Тем не менее в конце января в Беларусь поступил очередной, уже четвёртый, транш кредита Антикризисного фонда ЕврАзЭС.

Евразийское строительство

Рассмотрение процесса евразийского строительства приводит к устойчивому впечатлению, что Минск подписал установочные документы по ТС и ЕЭП без сколько-нибудь существенного предварительного анализа последствий и подсчёта прибылей и убытков. Похоже, что на уровне министерств и ведомств попросту не проводилась масштабная и скрупулёзная работа по оценке последствий для каждой отрасли, что на следующем этапе конвертировалось бы в осознание своих сильных и слабых мест и формирование соответствующей переговорной позиции.

Это вызывает тем большее недоумение, что уже вполне ожидаемое на момент подписания соглашений по ТС–ЕЭП вступление России в ВТО в августе перевело ситуацию на новый уровень сложности. Не вступая в ВТО, Беларусь и Казахстан столкнутся со всеми его издержками в виде глобальной конкуренции у себя дома, не получая при этом никаких обеспечиваемых членством прав и бонусов. Открытость внутренних рынков, обеспечиваемая европейским принципом «четырёх свобод» (свобода перемещения товаров, услуг, людей и капиталов), принципом, который положен также и в основу Евразийского союза, означает фактическую невозможность поставить сколь-нибудь действенный заслон внешним товарам и услугам.

Разумеется, эти конфликты интересов, не будучи снятыми на этапе подписания соглашений, естественным образом обозначились на этапе их реализации. Так, в конце года «Аэрофлот» едва не поглотил «Белавиа», символ суверенности Беларуси, когда российская компания неожиданно потребовала реализации свободы перемещения услуг в виде кардинального увеличения своих рейсов в Минск. Затем началась не менее жёсткая конкуренция за квалифицированную рабочую силу: в этом году Россия радикально упростила процедуру получения российского гражданства выходцами из бывшего СССР и даже разрешила иностранцам – гражданам стран ТС–ЕЭП пилотировать российские самолёты. Беларусь и Казахстан всерьёз обнаружили угрозу превратиться в ресурсные центры при российской экономике.

Не менее жёсткая конкуренция началась и за среднеквалифицированную рабочую силу. Осенью вышел президентский декрет № 9, запрещающий досрочное расторжение трудовых контрактов по инициативе работников без согласия нанимателей. Он стал первым, но явно не последним шагом в борьбе против оттока рабочей силы с предприятий страны и её массовой миграции главным образом в Россию. Процесс выравнивания цен на основные продукты питания со странами – партнёрами по ТС с неизбежностью будет обесценивать сегодняшний символ стабильности – зарплату в 500 долларов – и тем самым стимулировать белорусскую трудовую миграцию. Рост цен начался с середины мая, когда министерство экономики, в течение года после кризиса державшее цены под контролем, начало снимать ограничения на предельную отпускную цену социально значимых товаров.

Эти конфликты по определению будут и дальше только нарастать – они прямо предполагаются сегодняшней архитектурой Евразийского союза. В его основание положен либеральный принцип «четырёх свобод», т. е. свободы перемещения товаров, услуг, капитала и рабочей силы, который предполагает по сути перераспределение влияния от национальных государств к корпорациям. Сильнейшие из корпораций получают ресурсы и рынок слабейшего, тогда как государство ограничивается ролью арбитра, следящего за соблюдением правил игры.

Вступление России в ВТО означает, что сильнейшими в итоге окажутся даже не российские, а иностранные глобальные корпорации. На сегодняшний день у России отсутствуют перспективы и амбиции сохранить глобальную конкурентоспособность за пределами нефтегазового комплекса. Для Беларуси это означает угрозу, связанную с утратой статуса промышленной страны.

При этом, как ни странно, до сих пор ни Беларусь, ни Казахстан не инициируют процесс разработки и внедрения той архитектуры Евразийского союза, которая была бы выгодна самим этим странам. В частности, Беларусь могла бы быть заинтересована в режиме протекционизма в странах ТС в отношении собственной промышленной продукции. Насколько можно судить по прохождению документов ТС–ЕЭП, тактический выход из этих вполне запланированных проблем столь же предсказуемо найден в затягивании процедур согласования регламентов, переводящих рамочные соглашения на уровень конкретных практик. Минск и Астана начали блокироваться, по возможности затягивая и «подвешивая» вступление в действие новых процедур и правил, регулирующих доступ в их внутреннее экономическое пространство. Тем не менее понятно, что такого рода ответ является лишь временной мерой, которая вполне может оказаться неэффективной.

В настоящее время ЕврАзЭС, выполнив свои задачи, трансформировался в Евразийскую экономичеакую комиссию (ЕЭК).

Инфраструктура

Охлаждение отношений между Украиной и Россией предсказуемо имело своим следствием улучшение российско-белорусских отношений. После того как Украина начала «реэкспортировать» российский газ из Венгрии, который, в свою очередь, приобретается не у «Газпрома», а у европейского покупателя, руководство «Газпрома» окончательно утратило терпение. «Газпром» решил вернуться к идее сооружения второй нитки газопровода «Ямал – Европа» через территорию Беларуси: вкупе с уже действующими Северным и Южным потоками она позволит полностью лишить Украину транзитного статуса, перекинув объёмы её транзита на Беларусь. Правда, для Беларуси это не сулит особых выгод: не имея собственности в «Белтрансгазе», национальном операторе газового транзита, государство вряд ли сможет капитализировать новые газовые объёмы в дополнительный доход и влияние.

Заключение

Беларусь ещё сохраняет возможность конвертировать существующий вариант Евразийского союза из невыгодного в выгодный. Сохраняющаяся степень непрояснённости внутреннего устройства союза вполне позволяет навязывание своего видения. А это видение в качестве обязательного условия может предполагать и наличие промышленного производства, и кооперацию высокого уровня, а вместе с ними – и условия выгодности такого производства и такой кооперации, с неизбежностью сводящиеся к более или менее мягкому формату закрытия внутреннего рынка.

Подобное навязывание, в силу низкого уровня доверия между российскими и белорусскими элитами, по определению не может иметь формат только внутриэлитных договоренностей: единственной гарантией их прочности может выступать только опора на установки общественного мнения и, более широко, общепризнанные ценности. Но эти ценности и установки никогда не возникают сами собой, их надо создавать и культивировать.

Иными словами, единственно успешным форматом Евразийского союза, который Беларусь могла бы продвигать и в рамках которого выигрывать, – это разработка и публичное навязывание идеологии евразийства белорусского происхождения. Именно в рамках последней только и возможно закрепить кооперационную промышленную модель как единственно справедливую и взаимовыгодную, равно как и обеспечить необходимую для её реализации степень закрытости внутреннего рынка от внешней конкуренции как шаг естественный и само собой разумеющийся.

Реализация такого рода стратегии, разумеется, весьма проблематична в силу её сложности. Но, с другой стороны, сохранение статус-кво, то есть реализация принципа «четырёх свобод» без какого-либо иного ценностного рамочного контекста, будет иметь следствием элементарный разбор Беларуси и Казахстана на «запасные части».