Президентские выборы: социология электоральной стабильности
Сергей Николюк

Резюме

Заключительный год третьей «президентской» пятилетки белорусское общество прожило в режиме тревожных ожиданий, которые не смог до конца погасить даже ноябрьский рост заработной платы. Тем не менее свою главную задачу Лукашенко выполнил: одержал очередную электоральную победу. Однако цена этой победы ещё до конца не ясна ни ему самому, ни его политическим оппонентам. Официальное признание наличия раскола в обществе – лишь одно из последствий победы.

Тенденции:

• снижение электоральной поддержки Лукашенко – прямое следствие ресурсных проблем власти, усиленных мировым кризисом;
• переизбыток оппозиционных кандидатов не привёл к снижению их электоральной поддержки;
• за годы независимости электоральная структура белорусского общества не претерпела существенных изменений;
• выборы в режиме «Победитель получает всё» усилили раскол в белорусском обществе.

Общий итог

Для независимых социологов результат четвёртых президентских выборов был вполне ожидаем (результаты голосования представлены в табл. 1).1 С учётом явки, составившей 87%, за Лукашенко проголосовало 59% избирателей, за октет оппозиционных политиков голоса отдали 32%. За рамками октета остались лишь Виктор Терещенко и Дмитрий Ус, однако при любом раскладе общая картина принципиально от этого не меняется.

Таблица 1. Распределение ответов на вопрос: «За кого вы голосовали на прошедших президентских выборах? (% от опрошенных)

Данные НИСЭПИ традиционно отличаются от официальных итогов. По явке отмечено незначительное расхождение: ЦИК показала 90,66%; А. Лукашенко набрал 79,7%, его оппоненты – 14,0%, против всех проголосовали 6,3% избирателей. От выборов к выборам разница между данными НИСЭПИ и ЦИК нарастает. При пересчёте от общего числа избирателей в 2001 г. она составила 15,2%, в 2006 г. – 18,9% и в 2010 г. – 21,1%.
По сложившейся в Беларуси традиции официальные результаты голосования с точностью до 1% совпадают с предвыборными опросами Информационно-аналитического центра (ИАЦ) при Администрации президента. Согласно последним замерам штатных социологов, А. Лукашенко отводилось 80,5% голосов, его противникам – 14,5% при 5% затруднившихся с ответом. Так оно и получилось, несмотря на то что ИАЦ свои проценты считает от опрошенных, а Центральная комиссия – от проголосовавших.
Между тем опрос НИСЭПИ не подтвердил убеждённость оппозиционных политиков в наличии новой электоральной ситуации, которая якобы сложилась в Беларуси. На этой вере выстраивалась и очередная победная стратегия, последним аккордом которой должна была стать Площадь. С другой стороны, обнародованные Международным центром социологических и маркетинговых исследований SOCIUM данные (А. Лукашенко – 33,3%, В. Некляев – 15,1%, А. Санников – 10,6%, Я. Романчук – 8,2%) наилучшим образом соответствовали ожиданиям оппозиционных кандидатов.
В 2010 г. социальные характеристики электоральной базы А. Лукашенко не претерпели существенных изменений. В возрасте от 18 до 19 лет за него отдали свои голоса 24% избирателей, в возрасте 60 и старше – 73%. Образование: начальное/высшее – соответственно 69 и 46%; социальный статус: работники госсектора/работники негосударственного сектора – 53 и 32%; тип поселения: столица – 40%, село – 62%. Учитывая, что средняя продолжительность жизни у женщин больше, чем у мужчин, и представительницы слабого пола менее склонны к риску, а потому предпочитают работать на госпредприятиях, у электората Лукашенко – по-прежнему женское лицо по преимуществу: 59 vs 41%.

Структурная устойчивость

В 1994 г. вместе с А. Лукашенко за возврат в «советское прошлое» выступали ещё три кандидата: Дубко, Кебич и Новиков. Все четверо собрали 54% электорального урожая (35% + 19%). Отсюда следует, что структура белорусского электората со времени первых президентских выборов не изменилась или изменилась незначительно.
Социологические опросы также не выявили новых тенденций в аспекте готовности респондентов опротестовать результаты выборов в связи с их предполагаемой фальсификацией (табл. 2). Следует иметь в виду, что цифры, отражающие готовность респондентов совершить какие либо действия, являются лишь декларациями о намерениях. Для перехода от слова к делу должен сработать своеобразный социальный триггер. В 2006 г. в качестве такого триггера выступили «цветные революции», в первую очередь «оранжевая» революцию в Киеве. В 2010 г. на триггере стояло клеймо made in Belarus, и поставила его сама власть, задумавшая провести «весёлые» выборы.

Таблица 2. Динамика распределения ответов на вопрос: «Если вы будете считать, что результаты президентских выборов сфальсифицированы, как вы, скорее всего, себя поведёте?» (% от опрошенных)

Относительная неизменность доли респондентов, декларирующих свою готовность публично протестовать, – ещё одно свидетельство стабильности структуры белорусского электората.
Объяснение стабильности электоральной структуры следует искать в «белорусской экономической модели», заявленной в марте 2002 г. на семинаре руководящих работников республиканских и местных государственных органов. В её основе, в частности, лежат сильная и эффективная государственная власть, приоритет государственных интересов перед интересами частными и приватизация, целью которой является поиск «заинтересованного инвестора». При таком социально-экономическом раскладе мы имеем стабильно высокую долю государственной собственности (около 80%) и стабильно высокую долю граждан, неспособных выжить без патерналистской опеки государства.
Не следует переоценивать роль пропаганды в регулировании поведения людей, важную роль здесь играют повседневные практики. В ноябре 1994 г. доля сторонников плановой экономики в Беларуси составляла 46%, а сторонников рыночной экономики – 51%. К сентябрю 2010 г. доля первых сократилась до 16%, в то время как вторых увеличилась до 67%. Однако основные изменения пришлись на узкий временной промежуток между 1994 и 1997 гг. В течение 2000-х экономические предпочтения белорусов практически не изменились.
Но сохранение ведущей роли государственной собственности само по себе мало что объясняет. В СССР частная собственность на средства производства находилась под юридическим и идеологическим запретом, что не смогло предотвратить «крупнейшую катастрофу XX века». «Белорусская экономическая модель» не является точной копией своей советской предшественницы. По мнению её главного архитектора, «характерная черта нашей модели – сильная социальная политика государства». Действительно, трудно отыскать другую страну, в которой власть в условиях мирового кризиса с маниакальным упорством стремилась бы выполнить социальные обязательства, принятые ещё в докризисное время.
Фактически, свою четвёртую избирательную кампанию А. Лукашенко начал 30 декабря 2009 г. с придания сакрального статуса зарплате: «Что касается заработной платы, вы знаете, что у нас есть обязательство: средняя заработная плата должна в течение года достичь 500 долларов. Эта цифра святая! Она принята на Всебелорусском народном собрании пять лет назад. Мы должны это выполнять!» – заявил он на встрече с представителями белорусских центральных и региональных средств массовой информации.
В марте 2003 г. зафиксировано минимальное значение электорального рейтинга А. Лукашенко (табл. 3). Рейтинговый «минимум» явился прямым следствием замедления роста реальных денежных доходов населения, но затем рост цен на нефть переломил опасную для власти тенденцию. Пять лет подряд (с 2004 по 2008 гг.) темпы роста реальных доходов населения измерялись двузначными числами. На этом фоне рейтинг в 60% в год третьих президентских выборов не должен удивлять.

Таблица 3. Динамика электорального рейтинга А. Лукашенко(% от опрошенных)

В 2009 г. рост доходов прекратился, однако на уровне поддержки единственного белорусского политика это никак не отразилось. Ответственность за возникшие проблемы возложена на мировой кризис. Разумеется, такой перенос был бы невозможен без соответствующих разъяснений со стороны государственных СМИ. Между последним докризисным замером (август 2008 г.) и мартом 2009 г., когда социальные индикаторы достигли минимальных для 2000-х гг. значений, рейтинг А. Лукашенко сократился всего на 4 пункта.
Под знаменем борьбы за достижение «святой цифры» прошёл для А. Лукашенко весь 2010 г. В условиях дефицита ресурсов подъём с уровня зарплаты в USD 381 осуществлён за счёт финишного рывка в ноябре 2010 г., для чего потребовалось увеличить ставку первого разряда на 31%, а минимальную зарплату – на 55%. Пять лет назад в возможность удвоения зарплаты в долларовом эквиваленте верил 61% белорусов. В декабре 2010 г. доля веривших в возможность достижения планки в USD 500 составила только 36%. Не исключено, что данный парадокс – лишь одно из проявлений тревоги, охватившей общество в преддверии президентских выборов. Пожалуй, лучше всего эту тревогу передаёт статистика Национального банка Беларуси: за 2010 г. чистая покупка валюты населением превысила USD 1.5 млрд. В конечном итоге эта тревога привела к снижению электоральной поддержки Лукашенко на 7% по сравнению с «тучным» 2006 г.
Белорусский вариант «сильной социальной политики» не следует сводить исключительно к увеличению заработной платы и пенсий. Второй её компонент – удержание социального расслоения, соответствующего европейскому уровню. «Все в мире сегодня отмечают, – говорит Лукашенко, – что разбежка доходов бедных, грубо говоря, и богатых у нас в 3–4 раза. Как в Швеции, где самый лучший показатель в мире. В России – в 25–30 раз. Это катастрофа, предреволюционная ситуация». Под приведёнными А. Лукашенко цифрами следует понимать децильные коэффициенты (отношение доходов 10% самой обеспеченной части населения к доходам 10% самой бедной). Согласно официальной статистике, в Беларуси этот коэффициент находится в пределах от 5 до 6, в России – 17, но большинство российских экспертов полагают, что Росстат существенно занижает значение децильного коэффициента.
Успехи и поражения белорусской власти в борьбе за выполнение социальных обязательств, принятых на III Всебелорусском народном собрании, наглядно иллюстрирует динамика социальных индексов. Индексы – это разность положительных и отрицательных ответов на три стандартных вопроса: «Как изменилось ваше личное материальное положение за последние три месяца?» (ИМП); «Как изменится социально-экономическая ситуация в Беларуси в ближайшие годы?» (ИО) и «На ваш взгляд, в целом положение вещей в нашей стране развивается в правильном направлении или неправильном?» (ИПК).
Самые высокие значения всех трёх индексов за последние пять лет зафиксированы в год третьих президентских выборов (рис. 1). Год 2007-й начался с двукратного повышения цены на российский газ. Разгоревшееся вокруг этого события информационное противостояние «уронило» ИО сразу на 37 единиц. Отметим, что ИО отличается наибольшей «пугливостью». Этот индекс, как правило, первым реагирует на негативную информацию. Что касается ИМП, то он формируется «от жизни». Его провал в декабре 2007 г. – прямой результат удвоение цен на подсолнечное масло. С конца 2008 г. главным фактором, формирующим социальные настроения, стал мировой финансовый кризис. Пик его восприятия пришёлся на март 2009 г.

Рис. 1. Динамика индекса материального положения (ИМП), индекса ожиданий (ИО) и индекса правильности курса (ИПК)

Но кризис оказался не так страшен, как его первоначально воображали. В 2010 г. власти взялись за наращивание зарплат и пенсий, и к моменту голосования социальные индексы подросли до весьма приличного уровня. Но значений 2006 г. они так и не достигли. Соответственно, ниже на этот раз оказался и электоральный результат Лукашенко.

Признание раскола

Важным результатом четвёртых президентских выборов явилось официальное признание раскола в белорусском обществе. Двадцатого декабря 2010 г., на следующий день после силовой акции на площади Независимости, в ходе пресс-конференции Лукашенко заявил: «Но давайте будем честны: 20% или высказались против, или проголосовали за альтернативных кандидатов. Согласитесь, что есть над чем подумать».
Напомним, что комментарий к итогам избирательной кампании 2006 г. был принципиально иным. Ставя в неловкое положение председателя Центральной комиссии, А. Лукашенко неоднократно признавался в фальсификации результатов тех выборов. В частности, в августе 2008 г. в интервью первому заместителю генерального директора ИТАР-ТАСС М. Гусману он сказал буквально следующее: «За меня на последних выборах проголосовало, для сведения, 93%. И я признался потом, когда меня просто начали давить, что мы фальсифицировали выборы. И я грубо сказал: “Да, фальсифицировали”. Я отдал команду, чтобы не 93% было, а где-то там 80, я не помню, сколько. Потому что за 90 – это уже психологически не воспринимается. Но это была правда». Тема раскола прозвучала и в новогоднюю ночь, когда Лукашенко впервые обратился не к «сплочённой белорусской семье», а к её составным частям: «большинству» и «меньшинству».
Для тех, кто следит за результатами независимых социологических исследований, раскол в белорусском обществе не является тайной. Он фиксируется при ответе на любой политизированный вопрос. У каждой части белорусского общества свои взгляды на изменения материального положения, свои представления о перспективах развития Беларуси, свои оценки направления её развития. Если социальные индексы рассчитать отдельно для тех, кто доверяет Лукашенко, и тех, кто ему не доверяет (табл. 4), то может возникнуть ощущение, что первые живут в Швейцарии, а вторые – в Сомали.

Таблица 4. Значения социальных индексов в зависимости от отношения к А. Лукашенко

Белорусский вариант раскола не предусматривает диалога между «официальным» и «независимым» сообществами. Официальное признание «меньшинства» ещё не означает, что у него появится право на артикуляцию своих интересов. Двадцатого декабря А. Лукашенко обещал «подумать», но результаты его мыслительных усилий до сих пор не оглашены. Между тем любой раскол – это застывшая революция. И далеко не всегда «цветная».