Политика — расклейка этикеток,
Назначенных, чтоб утаить состав.
(М. Волошин)

Мы знаем по школьным азам,
Кому причиняют зло,
Зло причиняет сам.
(Уистан Хью Оден)

Джимми Моррисон как-то сказал: «Я думаю, высшая и низшая грани — это самое важное. Всё, что между, — это только между. Я хочу иметь свободу испробовать всё, я думаю испытать всё, по крайней мере один раз». — Безнадежно. Я тоже пытался (и мною двигала та же жадность жизни, полноты бытия) испытать всё. В результате я потерял самого себя и причинил боль многим другим. Теперь я не думаю, что «всё, что между, — это только между». Само это «между» кажется мне важнейшей проблемой. И политика также занимается именно ею. При этом она способна причинить огромное зло — одновременно отрекаясь от него и представляя его как великое благо. Но если вы хотите исправить это зло, вам опять-таки придется обратиться к политике.

Вот вам самая короткая заметка о политике: Политика подобна Янусу; но у этого парадоксального римского божества два китайских лица — конфуцианское и легистское. Глядя на первое, я говорю: политика — достойное дело и дело достоянных людей, дело самого Достоинства. (Кстати, можете использовать это как критерий для оценки тех, кто сегодня называет себя политиком.) Но глядя на второе, я вынужден сказать: политика — это грязное и коварное дело; дело хитрых и ловких людей, умеющих при случае смошенничать, сжульничать, но при этом весьма тонко, оставшись не пойманными. Таким образом, у нас имеется два необходимых — и в то же время несовместимых — критерия для определения политики: критерий достоинства — и критерий ловкости, даже ловкачества; «нераздельно и неслиянно». Как же так?

Что есть Зло? — Когда мы больше вообще не различаем добро и зло; когда мы зло выдаем за добро, а добро — за зло; когда мы настаиваем на их принципиальной относительности; когда уравниваем их, утверждая, что они необходимы друг для друга и как зло не может обойтись без добра, так-де и добро не может обойтись без зла; когда мы умаляем добро, говоря, что зло было решающей силой в истории; когда мы не желаем делать добро и страшимся бороться со злом. Лейбниц, как известно, различал зло метафизическое, физическое и моральное. Только последнее зависит от нас, и только за него мы несем ответственность. Но сегодня трудно игнорировать и техническое зло (техника, несущая нам великое благо, может обернуться и величайшим злом), и социальное (структурное), и то радикальное зло, о котором говорил еще Кант. Не оно ли по-настоящему и проявилось в тоталитарных режимах ХХ века? Это уже не просто вид социального или морального зла, а нечто большее.

Власть-всегда-благодетельная-к-гражданам. Власть-всегда-злонамеренная-к-гражданам. Два варианта того, чем власть никогда не бывает.

Итак, поставим вопросы: есть ли специфически политическое зло? в чем его сущность? как оно распознается? кто за него ответственен? и как с ним бороться? Однако прежде чем подобраться к этим вопросам, надо коснуться более общей темы о природе и сущности зла. С психологической точки зрения «никакое зло не может в нас жить, если одновременно оно не желаемо, нелюбимо и не выбрано какой-то частью нашей психической деятельности» (Менегетти. Психология лидера, с. 92). Таким образом, здесь признается то, что зло можно любить — и это по-настоящему страшно.

В теологии зло соотносится с падшестью; различают три источника этой последней: личный бунт и грех падших мужчин и женщин; совокупный бунт падших структур (институтов, организаций, цивилизаций); бесовское зло, или проявление сатаны, его сил и властей в духовной сфере. Три области: личностная — институциональная (социальные структуры) — духовная. Где же действует политическое зло и где оно наиболее разрушительно? Возможно, наиболее разрушительно оно именно в личностной сфере; наверное, поэтому многие интеллигентные люди относились к политике с отвращением. Здесь и был рожден осуждающий «постулат», согласно которому «политика — грязное дело». Но в то же время много труднее, как кажется, «изгонять бесов из структур»; тут невозможно апеллировать ни к «сердцу», ни к разуму. Однако без работы по изменению в структурах вся наша «духовная брань» будет бесполезной (и разве не об этом предупреждал Иисус в Евангелии от Матфея, 12:43–45?). Надо вновь напомнить мнение Джона Гринлифа: проблема нынешнего общества заключается в том, что никто не любит организаций; т. е. люди боятся структурных сил и недолюбливают их. Том Маршалл, сочувственно цитируя это мнение, в свою очередь добавляет: сталкиваясь со структурными силами, «мы имеем дело с корпоративным злом, и так как мы являемся частью этих структур, мы неизбежно несем часть совокупной ответственности за то, что неправильно и что пошло в неправильном направлении» (Библейское понимание лидерства. СПб, 2001, с. 251).

Что касается философии, напомню лишь суждения двух великих немцев — Лейбница и Канта. Как известно, в своей знаменитой «Теодицее» Лейбниц различил три вида зла: метафизическое, физическое и моральное. Напомню проблему «оправдания» Бога перед лицом существования зла в мире. (Сам термин «теодицея», очерчивающий эту проблему, и ввел Лейбниц в начале ХVIII века в сочинении «Опыты теодицеи о благости Божией, свободе человека и начале зла».) Итак, Бог — Творец, первопричина всего сущего. Но творец ли Он зла? Если да, то Бог не благ; если нет, то зло сотворено другим и, следовательно, Бог не всемогущ; если же Бог и благ и всемогущ, но попускает зло как наказание за грехи, то Он не правосуден. Мы приходим к какой-то тупиковой ситуации, и кажется, что логически она неразрешима. Как же рассуждает по этому поводу Лейбниц? Он вводит уже указанное нами дифференцированное понимание зла, различая зло метафизическое (это лишь простое несовершенство), зло физическое (страдание) и зло нравственное (грех). Два последних вида зла не являются необходимыми. Как же они возможны? — Только как следствия метафизического зла, которое от нас не зависит. Но откуда же это последнее? — Оно суть результат принципиального несовершенства всего тварного по отношению к Творцу. Ведь абсолютным совершенством обладает лишь Бог; творение не может обладать такой же полнотой совершенства. Отсюда следует, что метафизическое зло присуще даже лучшему из бесконечного числа возможных миров; а это, по Лейбницу, и есть наш мир. Мы ответственны только за моральное зло.

Теперь заметим одно любопытное обстоятельство. Когда политики говорят о неизбежном и необходимом зле, они рассуждают о нем примерно так же, как Лейбниц — о зле метафизическом; тем самым они (политики) не несут никакой ответственности за это зло; всё перекладывается на обстоятельства (хотя при этом может использоваться и концепция якобы «наименьшего зла»).

В свою очередь Кант выдвигает идею радикального зла в человеческой природе. Кант говорил, что человек «сделан» из такой кривой тесины, выпрямить которую нет никакой надежды. Поль Рикёр посвятил этой идее радикального зла особое эссе (см.: П. Рикёр. История и истина. СПб, 2002, с. 364-365). В нем он писал следующее: «Я бы сказал, что в этом трактате Кант осмыслил то, что Кьеркегор пережил и прочувствовал; Кант возвышается до кьеркегоровского понимания тревоги и позволяет мне поистине говорить о Понятии Тревоги». И далее: «Для Канта мыслить о радикальном зле означает мыслить о некой максиме свободной воли (libre orbitre), лежащей в основе всех максим зла, присущих опыту и истории; эта основа, это основание (Grund) позволяет мне узнавать разбросанные то здесь, то там формы эмпирического зла (Кант даже говорит, что это основание придает интеллигибельный характер дурным поступкам); однако в свою очередь это основание (Grund) непостигаемо (unerforschbar) в плане его источника, поскольку, как утверждает Кант, не существует постигаемого основания (kein begreiflicher Grund) изначального постижения зла; такова осмысленная тревога: некое основание злых поступков, не имеющее основания; основание (Grund), являющееся бездной (Abgrund), сказали бы мы. И сам Кант относил библейское предание о грехопадении к этому непостигаемому; здесь он опережает Кьеркегора, который будет подчеркивать событийный характер зла, которое возникает и возобновляется; таким образом, в этом событийном характере поступка проявляется его сходство со структурой мифологического предания, в которую облечено грехопадение в Библии и у Платона». — Прошу прощения за длинную цитату, но кажется, что в характеристике политического зла тоже подчеркивается в первую очередь его событийность; ссылаться же на злую волю политика и политиков значило бы следовать фигуре порочного круга. «Сущностный анализ» политического зла никем из известных мне авторов фактически не представлен. И это отнюдь не случайно, учитывая то, что говорил о радикальном зле Кант.

Странно: то, что вы добрый человек, приходится доказывать. Вас всегда можно подозревать в том, что ваш добрый поступок был продиктован корыстным расчетом или давлением не всегда видимых обстоятельств. Но то, что вы злой человек, доказывать не надо; достаточно одного злого действия, одного злого слова, одной злой мысли. Повторяю — какая странность! Ведь тем самым добро изначально поставлено в оборонительную и оправдывающуюся позицию. И никто из заинтересованных лиц не скажет вам, что хотя вы совершили зло, но в душе вы добрый человек и на самом деле стремитесь к добру; что зло вы совершили по неведению или в силу ложных взглядов, а не согласно своей порочной природе. Между тем в политике почему-то совершенно наоборот.

Какое бы зло ни причинили обществу политики, у них всегда есть как минимум троякое оправдание: они, дескать, действовали из лучших побуждений, заботясь об общем благе; они действовали в силу необходимой политической рациональности; они действовали в предвидении не видимого другим будущего. Таким образом, политическое зло всегда уже имеет это троякое оправдание: «моральное», рациональное и телеологическое (если не сказать теологическое). При этом мы можем говорить о том, что в политике присутствуют свои навязчивые, обсесивные идеи, которые несколько ослабевают только после выполнения репертуара компульсивных действий, — однако неизменно вновь деспотически возвращаются некоторое время спустя. Поскольку всё же политическое зло дурно пахнет, необходима работа ассенизаторов. Эту функцию охотно берут на себя разного рода официальные комментаторы, публицисты на содержании, заштатные политологи и т. п. Лживость политического зла (вам лгут не краснея), беззастенчивость (цинизм; вас уверяют в разумности того, что не достойно называться даже тенью разума), надувательство (а надувательство — это не просто лживость; это вам придется заплатить по счетам за проекты «счастливого будущего»; всё то, что располагается между потворством (наихудшего в нас) и вымогательством).

Теперь время вспомнить афоризм, который часто цитировал Грегори Бейтсон: «Кто хочет сделать добро, должен делать его в маленьких частях. Всеобщее благо — это алиби патриотов, политиков и мошенников». А также и императив Хайнца фон Форстера: «Если хочешь увидеть, научись действовать». Но как действовать, чтобы увидеть зло там, где оно настойчиво и подчас не без блеска подается в облике «блага» или «разумной необходимости»?