В последнее время всё чаще обсуждается вопрос о возникновении некого альянса стран — производителей природного газа наподобие Организации стран — экспортеров нефти (ОРЕС). В ноябре минувшего года эксперты НАТО подготовили конфиденциальный доклад, в котором прозвучало предупреждение, что Россия может создать и возглавить подобный мировой газовый картель, в который помимо нее могут войти страны Центральной Азии, Алжир, Катар, Ливия, Иран. Было особо подчеркнуто, что такая попытка российских властей свести производителей газа в единую структуру может быть предпринята с целью резкого увеличения влияния Москвы на Европу посредством использования сырья в качестве политического оружия, а потому странам НАТО следует активно противостоять любым подобным намерениям (The Financial Times, 13.11.2006).
Следует отметить, что это стало уже не первым предупреждением о существовании такого рода угрозы. Незадолго до того аналогичный доклад опубликовало Международное энергетическое агентство (МЭА). В нем также говорилось о существовании вероятности того, что основные страны — производители газа начнут координировать свои планы по инвестициям и добыче, чтобы не допустить избытка товара на рынке в целях сохранения высоких цен.
Надо сказать, что идея создания газовой ОРЕС далеко не нова, причем ее приоритет принадлежит Ирану, который уже несколько лет безуспешно пытается склонить производителей и экспортеров газа всего мира к более тесному сотрудничеству. В мае 2001 года представители Алжира, Брунея, Индонезии, Малайзии, Нигерии, Омана, Катара, России и Туркмении прибыли в Тегеран, чтобы объявить о создании Форума стран — экспортеров газа (Gas Exporting Countries Forum — GECF). По мнению экспертов Оксфордского института энергетических исследований (OIES), данная структура вполне могла бы стать реальной основой для картеля: его члены контролируют 80% запасов газа, обеспечивают более 40% его мировой добычи и поставки по трубам.
Однако по крайней мере в плане создания картеля у них ничего не получилось ни на той встрече, ни на четырех последующих, которые проходили в Алжире, Дохе, Каире и Порт-оф-Спейне в Тринидаде. Дальше пожеланий дальнейшей кооперации члены организации пока так и не пошли, и на данный момент он представляет собой не более чем дискуссионный клуб. По сей день GECF не имеет ни устава, ни четкого состава участников, его члены меняются с той же легкостью, что и темы повестки дня. Например, шестая встреча, которая первоначально должна была состояться в марте 2006 года в Венесуэле, была перенесена в Доху (Катар) — сначала на сентябрь, затем на 25 января уже нынешнего года. Однако тогда она тоже не состоялась, и теперь газодобывающие страны планируют собраться в Катаре в апреле, но пока ни точная дата, ни повестка дня не определены.
К проведению же своих исследований НАТО и МЭА побудила высокая активность российского газового монополиста. Газпром, как известно, давно работает с центральноазиатскими странами, а летом прошлого года он подписал меморандум о сотрудничестве и с Алжиром, на долю которого приходится около 10% всех газовых поставок в Европу. Данная акция, кстати, была воспринята в ряде стран Европейского Союза с явным неудовольствием. В частности, министр экономического развития Италии потребовал тогда от комиссара ЕС по энергетике Андриса Пиебалгса защитить интересы потребителей от возможного ценового сговора между занимающими почти 40% европейского рынка Газпромом и алжирской компанией Sonatrach (Коммерсантъ, 9.08.2006).
В начале нынешнего года произошли новые события, еще более подкрепившие существующие подозрения. В конце января духовный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи на встрече с секретарем Совета безопасности России Игорем Ивановым открытым текстом предложил России создать объединение экспортеров газа. Если вспомнить, что президент Ирана Махмуд Ахмадинежад в июне прошлого года в Шанхае обсуждал с Владимиром Путиным сотрудничество «с точки зрения определения как цены на газ, так и основных потоков в интересах глобальной стабильности», то интерес Тегерана к созданию подобного картеля становится очевидным, что, с учетом сегодняшней репутации как иранского, так и российского руководства, не может не вызывать у Запада беспокойства.
Любопытно, что поначалу российские власти иранское предложение явно озадачило: лишь два дня спустя Игорь Иванов решился дать на него отрицательный ответ. На специально созванной по этому поводу пресс-конференции он постарался успокоить импортеров природного газа, заявив о том, что никто не создает такую организацию. По его словам, идея создания картеля наподобие ОРЕС не нова, но конкретных переговоров в этом направлении пока не ведется. На Всемирном экономическом форуме в Давосе против создания картеля выступил вице-премьер Дмитрий Медведев. А 8 февраля российский министр энергетики Виктор Христенко торжественно заявил о том, что встречи руководства России и других стран — экспортеров газа нацелены всего лишь на повышение энергетической безопасности и что любые разговоры о создании картеля есть продукт «больного воображения».
Однако всего через несколько дней российский президент придал дискуссии неожиданное направление, фактически дезавуировав все эти высказывания своих высокопоставленных чиновников. Во время посещения Катара на совместной пресс-конференции с эмиром этой страны Владимир Путин заявил: «Кто сказал, что мы отвергли предложение по картелю? Мы ничего не отвергали. Я сказал, что это интересное предложение. Будем ли мы создавать этот картель, нужен ли он — это отдельный разговор. Координировать свои действия мы, конечно, должны» (www.polit.ru, 12.02.2007).
Таким образом, о необходимости координации своих действий заговорили сразу три ведущие страны — Иран, Катар и Россия. Если они все-таки смогут прийти к реализации своих намерений, то Европе — основному мировому импортеру — придется иметь дело с организацией, более влиятельной в своей сфере, чем нынешняя нефтяная ОРЕС. Последняя объединяет 11 государств, на долю которых приходится около двух третей мировых запасов нефти и 40% ее производства и которым не всегда удается договориться между собой. «Газовая ОРЕС» может стать значительно более мощной и монолитной структурой, так как более 57% всех доказанных мировых запасов газа сосредоточены как раз в России, Иране и Катаре. В результате она будет проще управляемой и может стать фактическим монополистом в своей отрасли.
Опасения, будто Москва собирается использовать энергоносители для максимизации прибыли за счет своих клиентов и даже для возвращения статуса мировой сверхдержавы, не лишены оснований. Известно, что попытки использовать газ в качестве политического оружия Россией уже предпринимались. В частности, в 1999 году, когда Югославия подверглась бомбардировкам НАТО, неоднократно звучали предложения прекратить поставки газа европейским членам альянса. Остановила их лишь трезвая позиция тогдашнего премьер-министра Евгения Примакова, предложившего вначале посчитать, во сколько подобная акция обошлась бы российскому бюджету, и без того потрясенному финансовым кризисом предыдущего года.
В 2003 году Путин одобрил российскую энергетическую стратегию на период до 2020 года. Там зафиксировано, что нефтяные и газовые резервы России «являются инструментом внутренней и внешней политики. Роль страны на мировых энергетических рынках во многом определяет ее геополитическое влияние». При этом стратегически Газпром должен использоваться прежде всего как «проводник политических интересов России в Европе и соседних странах, а также в Азиатско-Тихоокеанском регионе».
О том, что Газпром с удовольствием пересмотрел бы свои цены, тогдашний заместитель председателя правления концерна Александр Рязанов говорил еще в июле 2004 года. Он настойчиво проводил идею, что страны — производители природного газа должны договориться о «продаже газа по максимально высоким ценам». А в мае прошлого года другой заместитель председателя правления, Александр Медведев, угрожал создать альянс поставщиков газа «более влиятельный, нежели ОРЕС», в том случае если России не удастся проникнуть на европейские газовые рынки. То есть перспектива создания газового картеля используется Россией как способ убедить Европу не заходить слишком далеко в своей борьбе против российской газовой экспансии на Запад.
Правда, на этом пути существует очень много препятствий. Главными из них являются разобщенность мирового газового рынка и доминирование на нем долгосрочных контрактов. Мировой картель предполагает наличие мирового рынка, однако для природного газа его не существует. Практически весь добываемый сейчас газ поставляется по контрактам, в которых закреплены объемы поставок и формула расчета их цены. Это препятствует газодобывающим странам договариваться между собой об общей ценовой политике и диктате в отношении потребителей.
Причина в том, что, в отличие от нефти, природный газ просто так транспортировать по земному шару невозможно. Свободная торговля газом не ведется, и в Европе, и в Азии его цена привязана к цене на нефть: если дорожает нефть, с небольшим отставанием повышаются цены и на газ, и наоборот. Разработки новых газовых месторождений и прокладка трубопроводов, без которых нельзя обойтись, стоят миллиарды евро, поэтому такие газодобывающие страны, как Россия, делят издержки с покупателями, например с Германией, страхуя дорогостоящее мероприятие долгосрочными договорами.
Джонатан Стерн, директор газового проекта OIES, полагает, что разговоры Путина о тесном сотрудничестве экспортеров газа — это еще не картель, поскольку не означают «организацию, устанавливающую цены или объем добычи». По его мнению, у России и Катара как экспортеров газа мало общего — у них гораздо больший потенциал для конкуренции, особенно на европейском рынке. А пресс-секретарь Международного энергетического агентства заявила, что картель, поднимающий цены, «побудит потребителей уменьшить спрос или перейти на другие виды топлива. Это особенно справедливо для газа, который можно заменить углем и ядерной энергией» (The Wall Street Journal, 12.02.2007).
Впрочем, природный газ можно сжижать и транспортировать в страну назначения по морю, а там снова возвращать его в газообразное состояние. Благодаря этому мировой газовый рынок может сформироваться уже в этом десятилетии. И тогда, полагают российские аналитики, ирано-российско-катарский газовый картель может стать реальностью даже без официального оформления (Независимая газета, 14.02.2007).
При этом не вызывает сомнений, что на главные дивиденды от создания картеля Россия рассчитывает отнюдь не в экономической сфере: очевидно, что в предполагаемом геополитическом газовом альянсе она сыграет главную роль, заметно увеличив свой вес на мировой политической арене. Предложение Ирана также придает дискуссии о «газовой ОРЕС» явно политический оттенок, поскольку исходит от страны, принципиально враждебной западному миру и всё отчетливее заявляющей о своих геополитических амбициях в борьбе с западной цивилизацией — от форсирования ядерной программы до финансирования и вооружения террористических мусульманских группировок на Ближнем Востоке.
Тегеран не скрывает, что план по созданию газового картеля направлен в первую очередь против Америки. Тем самым Москва провоцируется на переход к качественно новым отношениям не только с Ираном, но и со всем остальным миром. Принять его означало бы осуществить стратегический переход в лагерь противостояния с Западом, частью которого Россия вроде пока еще себя считает, хотя, похоже, в последнее время всё в меньшей степени. Здравомыслящие российские политики это понимают. Так, вице-президент Российского союза промышленников и предпринимателей Игорь Юргенс предостерег, что участие в подобном картеле с Ираном создаст России серьезные проблемы вследствие агрессивной иранской политики (www.rferl.org, 29.01.2007).
Если вспомнить, что даже в советские времена газ бесперебойно поставлялся в Европу при самых неблагоприятных обстоятельствах, то возникает опасение, что реализация теперешних российских намерений может стать шагом уже даже не к «холодной», а настоящей войне. Как написала в редакционной статье The New York Times, «если Путину кажется, что создание картеля способствовало бы удовлетворению его амбиций, мировому сообществу следует удвоить внимание».