Месяц большой трансатлантической политики
Первый после переизбрания на президентский пост США визит Дж. Буша в Европу поставил элегантное многоточие в конце дипломатической зимы 2005 года. Несмотря на то, что собственно визит оставил много открытых вопросов, турне американского лидера стало, пожалуй, самым крупным событием первых месяцев нового года не только для США, Европы, но и для Беларуси. Впервые за довольно длительный период времени американский лидер сделал специальный комментарий в отношении ситуации в нашей стране, а завершение его визита совпало с принятием плана действий ЕС в отношении Беларуси. Случайно или нет, но «белорусский вопрос», таким образом, вошел в число проблем большой трансатлантической политики.
С точки зрения правил политики и дипломатии визит Дж. Буша в Европу следует рассматривать как важный этап подготовки общего контекста для дальнейшей координации действий администрации США и ЕС по ключевым мировым и региональным проблемам. Трансатлантический перелет американского президента был использован также для встречи с главой российского государства В.Путиным. Поездку Дж. Буша готовила лично Кондолиза Райс в своей новой роли Государственного секретаря США. Ее почерк был заметен в публичных выступлениях Дж. Буша.
Первый президентский срок Дж. Буша прошел в целом под знаком слабого внимания к Европе. С одной стороны, Вашингтон отдавал себе отчет в том, что европейцы не захотят быть простыми исполнителями воли США, с другой же — в том, что Европа не станет крупным противовесом американской политической линии: несмотря на отдельные разногласия, по ряду принципиальных вопросов сохраняется консенсус. Вместе с тем, в некоторых крупных кабинетах американского руководства, казалось, преобладало убеждение, что Европа лишь в ограниченной степени может обеспечивать общестратегические интересы ЕС и США.
Такая оценка европейского вектора в общей политике США сегодня особенно характерна для республиканцев. Возможно, что даже после прихода в Белый дом новой, постбушевской команды, настроенной на расширение сотрудничества с ЕС, республиканское большинство в Конгрессе будет тормозить многие ее инициативы на европейском направлении — особенно в части преодоления разногласий по Киотскому протоколу и проблем ратификации Устава Международного уголовного суда.
Несмотря на все это, растущая неприязнь европейцев к нынешней администрации США вынудила Белый дом разработать ряд «примирительных» инициатив. Их основная цель — продемонстрировать, что в Вашингтоне по-прежнему ценят трансатлантическое партнерство и заинтересованы в углублении сотрудничества. Высокопоставленные чиновники Национального Совета Безопасности США стали регулярно приглашать европейских послов, аккредитованных в Вашингтоне, для обстоятельного неофициального обмена мнениями по ключевым проблемам, представляющим интерес с точки зрения трансатлантического партнерства. Более Государственный департамент США предложил себя в роли одного из главных «миротворцев» в деле разрешения внутриевропейских разногласий. В ходе поездки в Европу, состоявшейся накануне визита Дж. Буша, Кондолиза Райс заявила, что Вашингтон поддерживает политику европейской интеграции. Прежде такой однозначности не было: ряд высокопоставленных представителей администрации США высказывался в пользу предпочтительности для США контактов с Европой в ее прежней конфигурации, предшествовавшей расширению 1 мая 2004 года.
Вместе с тем, ряд индикаторов свидетельствуют о том, что общая политическая атмосфера вряд ли сможет существенно повлиять на решение ключевых проблем американо-европейского диалога. В частности, ЕС по-прежнему не желает оказывать поддержку США направлением собственного военного контингента в Ирак и ограничивается оказанием помощи гуманитарного характера. Серьезные разногласия сохраняются в подходах к диалогу с Ираном. Своим отказом от углубления диалога с этой страной Вашингтон ставит под угрозу достигнутый прогресс в переговорах Тегерана и ЕС.
Эффект разорвавшейся бомбы может возыметь недавнее решение ЕС о снятии военного эмбарго в отношении Китая. Европейские сторонники такого шага говорят о том, что предложенный китайским властям «кодекс поведения» существенно ограничит все военные инициативы Пекина. США же ставят под сомнение выполнимость кодекса, чрезвычайно опасаясь при этом поступления в Китай новых технологий двойного назначения и определенной легитимизации китайской политики в отношении Тайваня, против которой традиционно выступают США. В китайском вопросе действия самой Администрации Дж. Буша чрезвычайно ограничены: даже если позиция Белого дома теоретически может быть смягчена, Конгресс будет настаивать на ее ужесточении. Уже сейчас на Капитолийском холме раздаются призывы ограничить поставки высоких технологий из США в Европу в ответ на снятие санкционных наручников с Китая.
Хрупкое согласие между ЕС и США существует по проблеме ближневосточного урегулирования. Однако, несмотря на возможность единой позиции трансатлантических партнеров, принципиально расклад сил здесь не изменился. Европа по-прежнему вступает за более мягкую линию в отношении Палестины, США же неизменно отдают приоритет израильским интересам.
Таким образом, перечисленные выше вопросы будут доминировать в списке противоречий Европы и США в ближайшей перспективе.
С другой стороны, скептицизм европейцев чрезвычайно высок в части наиболее общих стратегических проблем. Притязания США на роль гаранта развития демократических процессов в мире, которые Дж. Буш выразил в своем инаугурационном послании в январе с. г., скептично оцениваются в европейских столицах. Очевидно, что американская модель демократии не воспринимается в ЕС как однозначный образец для подражания. Европа также считает, США неоправданно мало уделяют внимания глубинным проблемам, порождающим экстремальный радикализм.
В свою очередь, США критически оценивают озабоченность европейцев проблемами соблюдения международного права и укреплением соответствующих институтов, считая эту озабоченность преувеличенной на фоне более важной, по мнению Америки, стратегии «реальных» шагов по укреплению международной безопасности.
Общий контекст евроатлантического «примирения», на фоне которого происходит визит Дж. Буша, важен для лучшего понимания сути его диалога с российским президентом В. Путиным, а также в плане осмысления последствий этого диалога для Беларуси.
Описываемая встреча состоялась в наиболее сложный период американо-российских отношений. После эпохи так называемого «реализма», во время которой решались некоторые общие проблемы международной безопасности, американо-российская повестка дня вновь заполнена нормативными вопросами — состоянием демократических процессов в России, строительством правового государства, соблюдением свободы средств массовой информации. Выход этих проблем на первый план заставляет признать крах концепции «общих стратегических интересов США и России», о которых так много говорилось официальной американской и российской прессой в последние годы.
К концу 2004 года наступил момент, когда даже самые активные сторонники партнерства США и России вынуждены признать, что в этом «партнерстве» существуют огромные бреши, отношения двух государств лишены субстантивности, чрезвычайно насыщены и зависимы от личных эмоций Дж. Буша и В. Путина, по-прежнему полны взаимной подозрительности и опасений и скорее демагогичны, нежели связаны с реальными делами в различных сферах, включая экономику и безопасность.
Становится ясно, что Дж. Буш и его обновленная команда не намерены более предоставлять Владимиру Путину полный карт-бланш в решении внутриполитических проблем в России, который фактически был предоставлен российскому лидеру после событий 11 сентября 2001 года. Похоже, в Администрации США возобладало мнение, что российский президент не воспользовался предоставленным ему кредитом доверия должным образом и на фоне антитеррористической риторики развернул политический курс России в сторону укрепления сомнительного режима, который получил в политологическом жаргоне название «управляемая демократия».
Наиболее актуальными противоречиями между США и Россией в 2004 году стали: наступление Владимира Путина на ряд политических и гражданских свобод в России, проблема ЮКОСа, агрессивное вмешательство России в дела государств постсоветского пространства, а также поддержка Россией ядерных программ в Иране. Вашингтон раздражает неопределенность правовой ответственности в России, возможность правовых манипуляций, особенно в сфере бизнеса, куда уже вложены американские капиталы. Белый дом не готов принять аргументы Владимира Путина, которыми он обосновывает решение назначать, а не избирать губернаторов, а также намерение провести парламентские выборы 2007 года по утвержденным партийным спискам. Немалую озабоченность у Америки вызывают и официальные ограничения активности протестантской церкви в России. Между Москвой и Вашингтоном сохраняются также острые противоречия по чеченскому вопросу и по поводу инициатив Кремля в плане ограничения СМИ под предлогом борьбы с терроризмом.
За океаном не скрывают, что реальное сотрудничество США и России в области борьбы с терроризмом оказалось минимальным. Между двумя странами не существует основы для такого сотрудничества — доверия. Россия официально обеспокоена ростом военной интервенции США в Средней Азии и выступает за ведущую роль ООН (а не лидерство США) в решении проблемы борьбы с терроризмом. В свою очередь, США заявляют о том, что стратегия и тактика России в Чечне способствует углублению кризиса, а не решению его.
В области борьбы с нераспространением оружия массового уничтожения согласие России и США также весьма поверхностно. Обе страны выступают за такую борьбу в принципе, когда же дело доходит до решения практических проблем, ситуация меняется. Например, Дж. Буш вынудил своего российского коллегу сделать большую уступку по Ирану, однако вряд ли данный факт способен снять озабоченность США, поскольку нет пока жесткой гарантии, что поддержка Россией ядерных программ Ирана будет быстро прекращена. Кроме иранской, имеется еще и проблема поставки российских систем ПВО Сирии.
Асимметрия участия двух стран в решении крупнейших мировых проблем также нарушает концепцию «стратегического партнерства» России и США. Америка сегодня играет действительно центральную роль на Ближнем Востоке, Ираке, Северной Корее, в то время как роль России оценивается как периферийная. Роль Москвы в ближневосточном «квартете» и северо-восточной Азии символическая. Даже в тех регионах, где Россия действительно могла бы серьезно влиять на события, она не способна это делать. Практически всюду — в Абхазии, Южной Осетии, Приднестровье, Нагорном Карабахе — Россия утратила авторитет надежного и беспристрастного посредника.
Несмотря на уверения официальной Москвы, что геополитическое соперничество двух стран ушло в прошлое, Россия постоянно демонстрирует недовольство расширением зоны влияния США не только в СНГ, но и в Центральной и Восточной Европе. В свою очередь, политики в США обеспокоены тем, что Россия «не извлекла уроков» из прежних ошибок СССР и намеренно создает структуры собственного влияния на территории СНГ (например, ОДКБ и ЕЭП). Грубое вмешательство Кремля в избирательную кампанию на Украине фактически стало последней каплей, переполнившей чашу терпения США.
Обращают на себя внимание и провалы в двусторонних отношениях РФ и США. Экономическое партнерство двух стран гораздо менее эффективно, чем, например, сотрудничество России и ЕС. Американские инвесторы, несмотря на свою потенциальную мощь, лишь незначительно вовлечены в российскую экономику. Однако даже при столь ограниченном участии американских компаний в российском рынке большинство из них не удовлетворены его условиями. Имеется множество крупных деловых и торговых споров, и очевидно, что получение согласия США на вступление России во ВТО, которое так необходимо Москве, будет добиться не просто. Даже на фоне кризиса на Ближнем Востоке Россия оказалась неспособна создать имидж надежного энергетического партнера США.
Саммит России и США в Братиславе вновь подтвердил, что его главные участники находятся на разных полюсах: Дж. Буш говорил о ценностях, его российский коллега стремился по-школьному оправдаться и «обелить» себя. В этом смысле встреча явно не была похожа на саммит стратегических партнеров.
Не менее важно и другое. Саммит показал, что потенциал изменения ситуации весьма невысок. Россия будет оставаться для США периферийной страной в плане стратегического партнерства, а вовлеченность Америки в решение проблем в Ираке, Афганистане, Ближнем Востоке еще более снижает важность американо-российского сотрудничества для США. Пока демократия и господство права в России будут оставаться фикцией, будет отсутствовать и основа для более глубокого взаимодействия в экономике и политике между двумя странами.
Последствия саммита США и России особенно важны для будущего Беларуси. Представляется, что администрация Дж. Буша раз и навсегда оставит ложные надежды на то, что «демократическая» Россия «поможет» авторитарной Беларуси. Москва больше не рассматривается Вашингтоном как опора в определении и реализации стратегии в «белорусском вопросе». Это подтверждает и впервые сформулированная программа действий ЕС в отношении нашей страны, в которой сделана недвусмысленная ссылка на взаимодействие с США и синхронизацию шагов с положениями Акта о демократии в Беларуси.
План действий ЕС не может не вселять надежды на реальную помощь Европы в аспекте демократизации Беларуси. Впервые он не нацелен исключительно на поддержку мало кому известных в стране «оппозиционеров». Основной акцент делается на расширении демократического информационного пространства и поддержке молодежи, неправительственных организаций и профсоюзов, а также варварски закрытого в 2004 году Европейского гуманитарного университета.
Очевидно, что программу ЕС, как и Акт о демократии в Беларуси, осуществлять будет нелегко. Оба эти документа пока обеспечены незначительной финансовой базой. Очевидно также, что на фоне поступательного охлаждения отношений с США Россия может трансформироваться в открытого союзника режима Александра Лукашенко, как это уже бывало в истории. Однако белорусский вопрос действительно поставлен, и это дает надежду на белорусскую весну.