Александр Томкович: Чем избирательная президентская кампания 2001 года отличалась от прошлогодней?
Владимир Гончарик: Исторически это разные времена, хотя прошло совсем немного, всего пять лет. Ситуация существенно изменилась.
Если брать социально-экономическую сферу, то тогда было сложнее — Лукашенко явно не выполнял свои обещания. В 1994 году у людей была эйфория, что появится во власти новый человек и все пойдет нормально. Не пошло. Инфляция увеличивалась в разы. Цены нервировали. Недовольных с точки зрения экономики тогда было гораздо больше.
Второе отличие. Тогда было больше надежд, что можно сменить Лукашенко. В явной и неявной оппозиции было большое число руководителей предприятий. Это бесспорный факт. Могу сказать, что одной из причин моего участия в выборах было то, что меня просто уговаривали это сделать.
Кроме того, в числе оппонентов Лукашенко были бывший премьер-министр и некоторые бывшие министры, которые работали в мои времена. То есть надежда сменить Лукашенко с помощью выборов была вполне обоснованной и значительно большей, чем в прошлом году.
Третий аргумент — больше было надежд на Кремль. Там колебались, и только в самый канун выборов, когда Путин провел заседание Совета безопасности, где выступили все силовые министры и руководитель МИДа, заявив, что пока Лукашенко проблем не создает и нужно ставить на него, было принято соответствующее решение. Другими словами, Москва тогда выбирала. Причем рассматривалась не только моя кандидатура. Их было много.
А.Т.: Какие основные изменения произошли к 2006 году?
В.Г.: В 2006 году всё было иначе.
Экономическая ситуация значительно улучшилась. Выросли зарплаты, уменьшились темпы инфляции и так далее. Не довольных экономической составляющей стало значительно меньше. Это тоже бесспорный факт. Больше стало не довольных социальной несправедливостью. Дескать, одни жируют, а другие нищают. Стало больше не довольных и уровнем самого президента. Но стало больше и страха. Поэтому «вертикаль» даже не рассматривалась. Лукашенко полностью взял ее под жесткий контроль. Все недовольные либо замолкли, либо ушли на пенсию, либо попали в тюрьмы.
И, наконец, Кремль. Там перед выборами 2006 года уже не рассматривали никаких вариантов. Вместе с Козулиным мы были в Госдуме, президентской администрации. Четко было сказано: альтернатив, с их точки зрения, быть не должно. Попутно хочу отметить, что Александр Козулин там котировался довольно высоко.
Кроме того, после выборов 2001 года были сделаны существенные зачистки СМИ, политических партий и общественных неправительственных организаций. То есть выводы властью были сделаны серьезные.
В отличие от оппозиции. К моему великому сожалению, там этого не произошло.
А.Т.: Почему так случилось?
В.Г.: Тогда гражданская коалиция была более широкой. В нее входили не только политические партии, независимые общественные организации, но и профсоюзы. Хотя в целом федерация и не участвовала в избирательной кампании, многие ее активисты работали как полагается. Год назад этого не наблюдалось. Социальная база тогда была гораздо шире. Это признают все.
Что и объясняет то, почему оппозиция не смогла превысить реальные показатели 2001 года. Специально подчеркиваю, я не злорадствую, а только пытаюсь понять причины. Я не беру официальные данные, ибо написать можно что угодно, а результаты исследований социологов. Согласно им даже в сумме Козулин и Милинкевич не набрали того, что тогда взял я. И дело не в «растаскивании» голосов. Суть в другом.
Во-первых, принцип выдвижения единого кандидата очень абсолютизируется. Причем с весьма нехорошим подтекстом. Дескать, в 2001 году Гончарика назначили, а в позапрошлом году произошло избрание по весьма прозрачной процедуре. Подобные утверждения не совсем верны, ибо мою кандидатуру тогда тоже поддержал Конгресс демократических сил. Да и сама прозрачность процедуры вызывает много вопросов. Всё было сведено лишь к элементарным арифметическим подсчетам. К тому же следует учитывать, сколько на всё это ушло времени и сил. Отсюда вывод — не надо ничего абсолютизировать. Наоборот, следует всячески способствовать тому, чтобы за время между выборами вопрос о лидерстве решился сам собой. То есть лидерство определяли люди, а не оппозиционные структуры.
В этой связи вспоминается такой пример. На одном из семинаров в Вильнюсе я поинтересовался тем, кто за последние пять лет проявил себя. Ответов не было.
Во-вторых, я считаю совершенно ненужным деление демократов на «чистых» и тех, кто когда-то был при должностях. Дескать, Гончарик состоял в партноменклатуре (что весьма условно, ибо все руководители были партийной номенклатурой различных рангов), а мы изберем «чистого». Кстати, разговоры на эту тему продолжаются до сих пор.
В-третьих, не стану анализировать, почему это произошло, но оппозиция опять работала только среди своего электората. Есть около 30% убежденных противников Лукашенко, и больше их не стало. По-другому, агитировали сагитированных. В прессе писали про полные залы и митинги, но при этом забывалось об одном: всё это в 2001 году уже было. Только в большем объеме. И выдавать это за чье-то достижение нельзя. Приходили те, кого ни в чем убеждать не нужно. Они просто хотели посмотреть на единого кандидата.
Я не говорю о том, что независимое наблюдение было хуже, чем в 2001-м. Важнее другое.
И мы тогда, и те, кто был год назад, допустили весьма существенную ошибку. Оказались не готовы защищать реальные результаты голосования. Не нужно прикрываться палаточным городком, ибо его сделал не штаб единого, а сама молодежь. Нужно было продемонстрировать умение защитить завоеванное. Не победу, ибо ее не было и тогда и сейчас. Речь о реальных результатах. Одно, что тебе напишут, и совсем другое, что было на самом деле. В психологическом плане это очень важно.
Когда говорят, что предыдущая кампания была более шумной, я интересуюсь, кто сделал этот шум. К сожалению, не Милинкевич, а Козулин. Именно он ее своими действиями, выступлениями и обострил.
И еще. Для меня после всего того, что произошло, совершенно неприемлемы взаимные обвинения. Опять выбрали не того, что-то делалось не так и т. п. Нечто подобное было и после выборов в 2001 году, когда на меня «переводили стрелки». Увы, это вновь повторилось и продолжает повторяться.
Последнее. Я проанализировал высказывания всех политиков, так как по этой тематике готовил специальное исследование «Президентские выборы в условиях тоталитаризма, 2001–2006 годы». Почти «один к одному». Тогда говорили о некой моральной победе, то же самое происходит сейчас. С той только разницей, что тогда кампанию называли успешной, чего я понять не могу. Выборы — не просто политическая кампания. Целью является не просвещение людей, а победа. От некоторых бравурных речей становится тоскливо. Гораздо правильней и честнее признаться в том, что по объективным и субъективным причинам победить не удалось, и сделать выводы. Прошел год. Грызня. Толкотня. Никаких серьезных задумок на будущее.
А.Т.: Какие бы вы сделали выводы из двух президентских кампаний?
В.Г.: На мой взгляд, выводы должны быть такими.
По тактике, ибо стратегическая цель у всех одна — смена режима. Именно поэтому так важно сохранить коалицию, избежать расколов.
Не следует бояться, что в ней будут левые и правые крылья. Я, например, считаю, что, наоборот, их нужно создать, а не ругать коммунистов или социал-демократов за попытки объединить силы. Безусловно, среди левых пока немного тех, кто готов голосовать за Милинкевича, предпочтение другое — Козулин. И это нормально, ибо не является сейчас главным. Если у кого-то авторитет в обществе будет большим, тогда и следует решать, кто будет единым. А не назначать, как было в случае со мной.
Полагаю, что сейчас ситуация для оппозиции гораздо сложнее, чем была пять лет назад. Власть стала действовать более жестко, а оппоненты просто не сумели достойно ей противодействовать. Однако это не должно стать поводом для пессимизма. Более того, сейчас время для активных действий почти самое оптимальное.
Еще один нюанс — деньги. Не нужно стесняться этого слова. Без денег никакую, даже самую мирную, революцию не сделаешь. Обвинять в этом оппозицию абсолютно глупо. Вопрос их рационального использования. Здесь я убежден, что те, кто реально что-то делает, денег не видит. Особенно в регионах. Средства идут на различных иностранных консультантов.
К слову, в 2001 году «западных» денег практически не было. Как и в 2006-м «российских».
То, что мы сейчас обсуждаем этот вопрос, — вполне нормально. Деньги нужны. Понятно, того, что выделяет ЦИК, ничтожно мало. Даже для того, чтобы сделать нормальные листовки. Власть, кстати, это хорошо понимает, потому всегда и расходует большие суммы, чем выделяются официально.
Безусловно, проблемы белорусов должны решаться в Беларуси, но без помощи извне их решить невозможно. А она может быть и российской, и западной.
Россия станет заниматься Лукашенко при одном условии: когда будут серьезно затронуты ее национальные интересы. Прежде всего экономические и военные.
Считаю, что, поддерживая Лукашенко, Россия делает стратегическую ошибку. Растет новое поколение, в котором по этой причине усиливаются антироссийские настроения. Для меня это очень больно. Я разделяю отношения государств и отношения народов.
Что касается Европы, то я вообще весьма негативно оцениваю то, что сейчас делается.
А.Т.: А легко ли быть «единым»?
В.Г.: Очень трудно. Особенно морально. Вечные опасения за родных и близких. Это я испытал на себе, ибо было публично заявлено о моем политическом уничтожении. И властям в какой-то мере это удалось.
На конгрессе, где был избран Милинкевич, я пожелал, чтобы после президентских выборов не было упреков в его адрес. К сожалению, этого не произошло. Мало того что власть прессовала и прессует, так еще и вчерашние соратники…
Сложно и в материальном плане. Человек знает, что потеряет работу. Приходится всё делать заново, ведь семью нужно как-то кормить.
Незавидная это доля.
А.Т.:Многие интересуются вашей судьбой после выборов 2001 года?
В.Г.: В политике я умышленно отошел в сторону, чтобы дать дорогу более молодым.
А.Т: Они появились?
В.Г.: Увы, нет.
Быть безработным трудно. Я говорю об этом впервые, но за последние пять лет из оппозиции никто ни разу не поинтересовался, как я живу. Это тоже серьезная проблема.
Честно говоря, я надеялся, что с моим уходом профсоюзы смогут лавировать, что и было обещано. К сожалению, получилось иначе. Пришлось искать работу в России. Сейчас я на пенсии.