I. Нация как товар

Беларусь в контексте глобализации

Мне уже приходилось ранее писать о гендерных аспектах глобализации и о разнообразии теоретических подходов к ее осмыслению. В статье, посвященной критическим интеллектуалам и культурной политике, опубликованной в журнале «Гендерные исследования» в 2003 году, меня, главным образом, интересовал вопрос о «локусе речи», или о том месте и той позиции, которую занимает теоретик, говорящий о глобализации. И хотя речь здесь пойдет не столько о проблемах теоретического порядка, сколько о тех противоречиях, которые возникают между глобализационными процессами и локальной действительностью, тем не менее, вопрос о позиции говорящего субъекта вновь оказывается одним из приоритетных — поскольку любой белорусский теоретик, критикующий глобализацию, но одновременно дистанцирующийся по отношению к тому изоляционистскому курсу, который проводит нынешняя белорусская власть, выступает как бы в роли двойного агента. Здесь мне хотелось бы дать некоторые пояснения относительно социально-политического контекста интересующей меня проблемы прежде, чем я перейду к ее непосредственному рассмотрению.

Беларусь, находящаяся в центре (или «почти» в центре) Европы, является, на мой взгляд, интереснейшим примером стратегии отношения «национального — локального» к «интернациональному — глобальному». Александр Лукашенко, в собственных глазах и глазах своих сторонников, выглядит как мифологический герой-одиночка, способный противостоять как международным политическим организациям, так и ТНК, единственной целью которых, по-видимому (как нам это представляют белорусские медиа), является уничтожение белорусского суверенитета [1] и «сильной и процветающей Беларуси» (именно за нее нас так настойчиво призывали голосовать на недавнем референдуме, убеждая в том, что Лукашенко — «это наша судьба», без него сильной и процветающей страны никогда не было и не будет [2]).

Отношения нынешней белорусской власти с международным сообществом (от дипломатов до журналистов и инвесторов) стали уже притчей во языцех — что ни день, то какой-нибудь скандал, связанный с выдворением дипломатов-шпионов, закрытием очередного фонда, протестами Беларуси против нарушения прав человека в США или применения ими же двойных стандартов. Целый ряд госчиновников стал невыездным, поскольку в силу их возможной причастности к исчезновению ряда политиков и нарушению прав человека в Беларуси (правда, вопреки презумпции невиновности) въезд в западные страны им закрыт [3]. Белорусское же телевидение занято, главным образом, разоблачением политических интриганов с Запада (такие одиозные передачи как «Права человека: взгляд в мир» или «Тайные пружины политики» показываются в самый прайм-тайм). Впрочем, все чаще подобной критике подвергается и Россия, которая демонстрирует якобы ту же двуличность и те же имперские замашки по отношению к «хрупкой», но «гордой» Беларуси (во всяком случае, изначально уязвимая позиция Беларуси в вопросе о поставках газа зимой 2003 года была интерпретирована белорусскими СМИ таким образом, что в итоге за Россией закрепился образ «газового террориста», — вопреки здравому смыслу, но согласно логике правящего режима, судьба которого во многом зависит от его способности манипулировать ценами на нефть и газ, поставляемые из России).

Если попробовать ответить очень кратко на вопрос о том, зачем Лукашенко так осложнил жизнь себе, своим чиновникам, да и многим из нас, то можно ограничиться следующим. Чтобы сохранить власть в условиях, когда мнение мирового политического сообщества может играть приоритетную роль в принятии политических решений в той или иной конкретной стране, необходимо выстроить такую защиту, такой дискурс легитимации, который позволял бы игнорировать международное общественное мнение под каким-нибудь «благовидным», а главное, убедительным предлогом, — недаром белорусский агитпроп последовательно и неустанно выстраивает образ недружественного нам Запада (прежде всего, ненасытной Америки), у которого к Беларуси есть лишь голый прагматический интерес, прикрываемый риторикой о правах человека и демократии [4]. Проводником и главным «грантососом» [5] Запада в Беларуси является, конечно же, белорусская оппозиция. Такой способ сплочения нации стар, как мир, и Лукашенко пользуется им все десять лет своей власти: Другой для него всегда враг, против которого нужно объединяться, чтобы выстоять.

Лукашенко уверовал в то, что Беларусь, переживающая экономический рост (при этом аналогии проводятся с Малайзией и другими интенсивно развивающимися экономиками стран Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии), не берущая кредиты у МВФ, сумевшая диверсифицировать свой импорт (что рассматривается как одно из важнейших условий независимости) и не вступающая ни в какие политические альянсы и мезальянсы, может диктовать свои правила игры транснациональным корпорациям [6]. Как если бы у Беларуси была нефть или, как минимум, ядерное оружие. Способ коммуникации Лукашенко с Западом (о белорусских гражданах и говорить нечего) все чаще напоминает поведение известного советского лидера, стучавшего своим ботинком по трибуне ООН, — правда, у Хрущева на то были определенные основания.

Очевидно, что со стороны такая политика выглядит, по меньшей мере, странно (как блеф или как клоунада) — я имею в виду подобное позиционирование политического субъекта, влияние которого на мировые экономические и политические процессы ничтожно мало, но в то же время, с точки зрения постколониальной теории, эта позиция, как минимум, своеобразна: Subaltern не просто обретает голос [7], но и пытается изменить правила игры в отношениях с теми, у кого есть власть и деньги. Жест сопротивления посредством языка в ответ на политику культурного и интеллектуального доминирования Запада, по сути, уподобляется ответу обиженного ребенка, изобретающего свой, если можно здесь использовать термин Жака Лакана, «лялязык» [8]. Подобные попытки Третьего мира ответить Первому — это проявление так называемого «локализма», под которым на языке глобальной теории понимается отстаивание местных интересов и националистически понимаемой самобытности [9]. При этом происходит нечто вроде отуземливания дискурса глобализации. Белорусская идеология выхватывает и реструктурирует основные проявления «глобального», помещает их в пространство своей собственной логики, берет своеобразный реванш: «локальное» лишает «глобальное» властной позиции тем, что говорит за него. «Локальное», в данном случае белорусские власти и государственные СМИ, объясняет белорусам, что такое Запад, что такое глобальные институты, что такое демократия, но объясняет это, естественно, по-своему.

Построение капитализма в отдельно взятой стране

Вообще-то, Беларусь, у которой нет никакого особенного символического капитала, вполне могла бы сегодня стать центром антиглобалистского движения. Лукашенко мог бы в этом случае сыграть роль «полезного идиота» (как его охарактеризовала одна итальянская газета) не только для России, но и для западных левых. Быть антиглобалистом сегодня в Беларуси — значит быть заодно с Лукашенко: если ты не согласен с политикой США или готов покритиковать либеральную идеологию, значит, тебе самое место среди его сторонников. Если бы не одно «но», о котором пойдет речь далее.

Здесь нам, вероятно, следовало бы вспомнить о том, что для понимания феномена глобализации необходимо в равной степени учитывать его экономическую и идеологическую составляющие. Если мы говорим об экономических аспектах, тогда речь идет о свободном и трансграничном движении капитала, о проблемах, связанных с попытками государственного регулирования и контроля за деятельностью ТНК, о трудовой миграции, о виртуальной экономике и пр. С другой стороны, у глобализации есть идеология, и это — идеология либеральной демократии (которая отождествляет свободу человека с частной собственностью [10]). Либерализм является той ширмой, которая маскирует и оправдывает политику ТНК: частная собственность и рынок — это те священные животные, убийство которых подорвало бы устои всего западного мира. Пока либеральная идеология остается безальтернативной системой ценностей, борьба с экономическими последствиями глобального капитализма будет похожа на декоративный ремонт фасада, притом, что само здание имеет изначально ущербную конструкцию, которая и обуславливает появление трещин то тут, то там.

Беларусь проводит политику изоляционизма, пытаясь как бы отгородиться от глобализации (читай: транснационального капитала) и замкнуть свой капитализм в границах национального государства. Борьба с глобализацией, как мне представляется, включает в себя:

1) систему идеологического противодействия:

— критика либерального дискурса и международных политических институций;

— работа по созданию и распространению собственной идеологии (соответствующий курс — именно под таким названием! — уже преподается во всех вузах);

— формирование «патриотических» молодежных организаций типа БРСМ, конечная цель которых — контролировать и «воспитывать» молодежь вообще и студенческую молодежь в особенности. Кстати, такие молодежные объединения, ощущающие на себе неустанную заботу родного государства и Лукашенко лично, держатся не на приверженности высоким идеям, а на множестве привилегий, позволяющих «лукомольцам» неприкрыто стричь купоны с разных сфер бизнеса [11]);

— ограничение деятельности негосударственных организаций, что позволяет контролировать и даже перенаправлять движение денежных потоков с Запада внутри республики (поскольку многие НГО существуют на средства, выделяемые западными грантодателями);

2) комплекс экономических мер — защита внутреннего рынка путем поддержки своего производителя и борьбы с «агентами» ТНК [12], чего бы это ни стоило; поддержка крупной промышленности (которой многие постсоветские страны уже лишились); повышение таможенных пошлин и всяческих налогов (от импортной обуви и спиртного до подержанных машин). Отдельного упоминания заслуживает безумная идея создания собственной «Силиконовой долины».

Итак, логика глобализации — это логика капитализма, поэтому бороться с глобализацией — значит, бороться с капитализмом как таковым. Но в этом ли состоит пресловутая белорусская специфика?

Лукашенко — антиглобалист в том, что касается экспансии западного капитала и либеральной идеологии, однако парадокс в том, что он совсем не против капитала как такового [13]. Отвлекая всеобщее внимание на те способы, посредством которых он ведет борьбу с гражданским обществом (с благотворительными фондами, правозащитными организациями, партиями, НГО, с наукой (например, с социологией), со всеми организациями, спонсируемыми Западом и способствующими закреплению роли Запада как субъекта, устанавливающего правила игры), он тем временем создает фундамент госкапиталистической системы, базирующейся на модели «нация — государство». Политика Лукашенко вполне соответствует тем принципам, которыми в свое время руководствовался Муссолини, заявлявший: «все в государстве, ничего вне государства, ничего против государства» (Tutto nello Stato. Niente di fuori dello Stato. Nulla contro Stato). При этом провозглашаемая на словах забота о наиболее малообеспеченных слоях населения позволяет успешно манипулировать массами, которых, похоже, интересует только очередное (пусть символическое) повышение их пенсий или зарплат: о том, что в руках таких бизнес-структур, как Управление делами Президента, скапливаются огромные и совершенно закрытые для общественности капиталы, народу знать не надо. Ему сообщают лишь о том, откуда эти капиталы были изъяты, и то не всегда [14].

Как считает Иммануил Валлерстайн, «капиталистическая миро-экономика — это система, построенная на бесконечном накоплении капитала. Одним из главных механизмов, делающих такое накопление возможным, является коммодификация, превращение всего в предметы потребления. Эти предметы потребления обращаются на мировом рынке в форме товаров, капитала и рабочей силы. Предположительно, чем более свободным является это обращение, тем больше степень коммодификации. Следовательно, все, что сдерживает потоки этого обращения, гипотетически является вредным» [15]. Речь идет о том, что в условиях рынка любой «партикуляризм» представляется совершенно несовместимым с логикой капиталистической системы, или же, как минимум, препятствующим ее оптимальному функционированию.

Для нас здесь имеют значение два момента: во-первых, становится понятно, почему капитализм нуждается в универсалистской идеологии и vice versa: необходимость распространения демократии по всему миру с соответствующим набором «универсальных» ценностей и принципов обусловлена логикой безграничного движения капитала. Во-вторых, верным признаком капиталистического пути развития является коммодификация, превращение чего угодно в предмет потребления: в случае, который нас интересует в рамках данной статьи, таким «предметом» становится сама нация, и это вызвано как спецификой капитализма по-белорусски (госкапитализм, увязший в партикуляризмах разного рода), так и стадиальным анахронизмом попытки сформировать белорусскую нацию в условиях исчезновения национальных государств.

Купляйце беларускае, или нация как товар

Итак, позиция Лукашенко предполагает защиту национальных, государственных интересов. Однако, о какой нации и каком национализме мы говорим? Мой тезис состоит в том, что наш национализм (и патриотизм) — товарный, а не романтический (культурный): его особенность в том, что идея нации базируется не на общности языка, истории, традиции, а на общности практики потребления — мы должны «купляць беларускае!». И только так мы сможем доказать, что мы — настоящие белорусы.

Нации формируются по-разному, но одной из самых эффективных современных стратегий является формирование национального духа через практики потребления. С некоторых пор мы все должны потреблять одно и то же, а именно: то, что «made in Belarus», и не дай бог кому-нибудь попытаться у нас это право отнять! Вообще-то, это ноу-хау не белорусских властей, а американцев, заклятых врагов нынешнего режима, и цель тут тоже общая: защитить свой рынок, повлиять на экономическую ситуацию (совершенно прагматическая капиталистическая задача), а заодно и пробудить патриотические чувства у народа — для реализации какой-нибудь амбициозной политической программы. Американская исследовательница Дана Хеллер, анализируя последствия событий 11 сентября с точки зрения коммодификации этой национальной трагедии, пишет о том, что патриотизм в Америке «совпал с потребительскими практиками», и что быть «хорошим гражданином» — значит в Америке быть хорошим потребителем, при этом покупать нужно именно американское [16].

Иначе говоря, речь идет о том, что, понимая невозможность реанимации традиционных националистических лозунгов (под знаменем культурного национализма) или, точнее, не нуждаясь в них как вредной с политической точки зрения идеологии (в силу того, что эта идеология поддерживается оппозицией), Лукашенко предлагает белорусам новую национальную идею — белорусский товар как самый дешевый и уже поэтому самый лучший в мире. При этом национальная идея экспроприируется, изымается из постсоветского националистического проекта, и оппозиция тем самым оказывается лишена наиболее важной части ее политической программы. Наш патриотизм должен состоять в том, что из всех товаров в мире мы неизменно будем выбирать наш белорусский; язык или культурная история тут не играют никакой роли (что в условиях белорусского двуязычия чрезвычайно перспективный и беспроигрышный ход). Что это — потребительская логика политической культуры или политическая логика потребительской культуры в стихийно складывающемся белорусском капитализме?

Росту национального (точнее, государственного) самосознания способствует и то, что в политической риторике белорусских властей образ Родины самым парадоксальным образом соединился с желанием потреблять. Хотя, с точки зрения советского человека, эти два дискурса несовместимы, поскольку Родина — это то, что не имеет меновой стоимости, то, что не продается. Герой из постперестроечного фильма «Окно в Париж» (Ю.Мамин, 1993) прохиндей Горохов, занятый перетаскиванием через окно всего, что «плохо лежало» в Париже, чрезвычайно горд тем, что при всем своем хамском поведении (за которое ему вообще-то не стыдно) он «родиной не торгует», в отличие от своего соседа, учителя музыки Чижова, у которого мелькнула было мысль не возвращаться домой из прекрасного и цивилизованного Парижа. Чем-то мне эта история напоминает нынешнюю Беларусь: наша любовь к Родине имеет вполне корыстные основания; правда, в этом, как правило, официальные СМИ обвиняют оппозицию. Тем же, кто занимается «продажей» белорусского от имени государства, власть всего лишь мягко напоминает: «В погоне за прибылью не забывайте о патриотизме» [17].

Подведение консъюмеристского фундамента под идею нации позволяет решить одновременно несколько проблем: поднятие национального духа способствует росту национальной экономики, ибо члены воображенного сообщества («нация») одновременно являются членами еще более сплоченного сообщества — потребителей. В аспекте же соотнесенности с внешним миром, которая является неотъемлемым признаком глобализации [18], оказывается, что человек, которого призывают/вынуждают потреблять «белорусское», волей-неволей становится на защиту внутреннего рынка страны. Дух ксенофобии, воспитываемый в обывателе через потребительские практики, надежнее всего оберегает его от вредного воздействия международных политических институций. Так видится со стороны идеальный план, сценарий капитализма по-белорусски, который пытается реализовать нынешняя власть.

В этом контексте обретает смысл недавнее заявление Лукашенко в парламенте о том, что хватит, мол, вывозить наших детей за границу (в рамках чернобыльских программ), потому что ничего хорошего из этого не получается, ибо эти дети возвращаются законченными консъюмеристами. Проблема, однако, состоит в другом: в том, что вернувшиеся на Родину дети не хотят покупать белорусское — они ориентированы на потребление швейцарского шоколада, а не конфет фабрики «Коммунарка», и на обувь итальянского производства, а не белорусских умельцев.

Или вот еще один пример, иллюстрирующий лукашенковское видение построения капитализма в отдельно взятой стране: в том же выступлении в парламенте (17 ноября 2004 года) он обрушился с критикой на столичные власти за то, что в Минске повсюду установлены рекламные щиты, на которых изображены зарубежные модели. В оригинале эта критика звучала так: «Надо, чтобы у мэра Минска не висели эти француженки с замызганными лицами на каждом перекрестке [„замызганные француженки“ — это Синди Кроуфорд, рекламирующая швейцарские часы. — Прим. А.У.], в том числе и там, где президент ездит. Своих туда фотографируйте». Иначе говоря, президент ничего не имеет против рекламы, и даже против рекламы иностранных часов, необходимо лишь, чтобы дивиденды от рекламируемого товара оставались в национальной казне, а не уходили на сторону, в руки западного капитала и неизвестной ему Синди Кроуфорд: его предложение состояло в том, что эти часы должны рекламировать красивые белорусские девушки, ибо «в Беларуси очень много красавиц, и работы для них здесь хватает». О том, что швейцарский производитель желает видеть на своих же рекламных щитах то лицо, которое он сам выбрал, — Лукашенко как-то не подумал…

Между тем, интерес президента к тем способам, которыми белорусские девушки могут заработать себе на жизнь, не случаен, и именно об этом пойдет далее речь. На мой взгляд, проблема «белорусских красавиц» является отличным примером того, как глобализация влияет на «гендерную чувствительность» современной белорусской политики. То, что пытаются выгнать через дверь, возвращается обратно через окно — логика капитализма диктует свои законы.

________________________________________________________

Примечания:

[1] С точки зрения «Лукашенко» (то есть того политического режима, который он воплощает), сущностными признаками суверенитета являются неподконтрольность и неподотчетность действий белорусских властей другим государствам или международным институтам, т. е. подразумевается определенная обособленность внутренней политики, несопоставимость ее с любыми внешними системами оценок.

[2]Перед референдумом Лукашенко «обмолвился»: вы выбираете не меня, а свою судьбу. Хотя, что же это за государство такое, экономика, политика и социальная сфера которого поставлены в зависимость от воли или произвола одного-единственного человека, зачем нам такое «хрупкое» будущее?

[3] Поэтому, например, греки, накануне Олимпиады отказали во въездной визе белорусскому министру спорта и туризма Сивакову.

[4] Как говорит сам Лукашенко (в недавнем интервью межарабскому каналу «Аль-Арабия»), намекая на Америку: «права человека» — «затасканная карта».

[5] Порождение лукашенковского новояза, применяемого белорусским телевидением для критики оппозиции.

[6]О тех диковинных условиях, на которых западным инвесторам предлагается развивать свой бизнес в Беларуси, следовало бы рассказывать отдельно.

[7]Белорусские телезрители имеют возможность регулярно наблюдать выступления пресс-секретаря Министерства иностранных дел РБ, которые представляют собой гневную отповедь, с соответствующей риторикой, в ответ на попытки международного сообщества хоть каким-нибудь образом повлиять на действия белорусских властей.

[8] Под которым он имел в виду нечто такое, что не подчиняется не только контролю говорящего, но и научному изучению.

[9] Кагарлицкий Б.Ю. «Глобализация и международные радикальные движения» // Глобализация и постсоветское общество («Аспекты 2001») (под ред. А.Согомонова и С. Кухтерина). Москва, «Стови», 2001). С. 94.

[10] См.: Балибар Э., Валлерстайн И. Раса, нация, класс. Двусмысленные идентичности (Москва: Логос, 2004), с. 213.

[11] Время от времени в СМИ просачиваются слухи о том, что членам БРСМ предоставляются солидные скидки в магазинах, на дискотеках, в свадебных салонах и даже SPA -центрах. Недавно завершилась история с «захватом» контрольного пакета акций «Белорусского Спутника» — новоиспеченный генеральный директор радостно заявил, что «Спутник» снова принадлежит комсомолу.

[12] Большинство компаний, которые хотели начать свой бизнес в Беларуси, столкнулись с серьезными препонами (IKEA, закрывшийся FORD, так и не открывшийся Baskin Robbins). То же самое касается и российских компаний в Беларуси (Газпром, Балтика, Ростикс Групп, Спорт-Мастер).

[13] Например, присутствие арабского капитала его ничуть не смущает. Предполагается, что «взаимовыгодное» сотрудничество с арабскими странами будет осуществляться по принципу: деньги — ваши, идеи и продукты — наши, то есть Беларуси здесь отводится роль поставщика технологий и качественной продукции. Очевидно, что в отношениях с Западом это в принципе невозможно.

[14] Схема тут действует одна и та же: во имя социальной справедливости и защиты народных масс от воров и хапуг то или иное успешное частное предприятие доводится до банкротства, после чего его акции незамедлительно присваиваются государством (существует даже такое понятие, как «золотая акция»). С другой стороны, в самых громких случаях, когда структуру ликвидируют по политическим причинам, белорусские власти предпочитают говорить о «споре хозяйствующих субъектов». Небезынтересно также отметить, что огромные средства, поступающие в казну, благодаря бдительности таможенников (которые обеспечивают чуть ли не одну треть от поступлений в бюджет), также совершенно бесконтрольны: общество понятия не имеет, что происходит с конфискованными средствами и продукцией, на что эти деньги расходуются.

[15] Балибар Э., Валлерстайн И. Там же, с. 42.

[16] См.: Хеллер Д. «Национализм как товар: продавая 9/11» // Топос, 2002, № 2(7), с. 145–164.

[17] Фраза прозвучала в репортаже ОНТ, посвященном увеличению белорусского экспорта в Таджикистан (декабрь 2004 г.).

[18] Глобализация подразумевает состояние «соотнесенности» (даже в негативном смысле — как отрицание чего-либо) с другими странами, с некими реалиями, находящимися вне данной местности или данного государства. Прежде всего, конечно, с западным миром, его политикой и экономикой. Именно Запад выступает как «референт», как некий универсальный стандарт, по отношению к которому определяется специфичность той или иной культуры.
_______________________________________________________________