Промышленная политика определяется как совокупность мер государственного регулирования деятельности экономических агентов в области производства и реализации товаров и услуг.
Во все времена все страны применяли в той или иной степени те или иные методы промышленной политики.
При этом в развитых странах наблюдается плавный переход от инструментов или методов административной, или, как ее еще иногда называют, вульгарной, промполитики к методам косвенным, рыночным, выражающимся главным образом в поддержке развития рыночной инфраструктуры (финансовых рынков, рыночных институтов и стимулов) и регулирования прав собственности и корпоративных структур. Всё большее значение также приобретает государственная политика в отношении знаний, информации, технологий (политика в области государственного и частного образования, господдержка объектов и организаций информационной инфраструктуры — библиотек, электронных баз данных общего пользования и т. д.). В странах с рыночной экономикой фактически табуированы специальные налоговые режимы для отдельных производителей; таможенная политика, хоть и далека от идеала, однако также стремится к унификации и большей либерализации. Хотя с имеющим право на жизнь либеральным тезисом, что лучшая промышленная политика — это ее отсутствие, не все западные полисимейкеры согласны, наиболее одиозные ее формы в настоящее время не применяются.
В развивающихся и не до конца развитых (трансформационных) странах по-прежнему предпочтение отдается методам административной промышленной политики. За благими целями и красивыми лозунгами скрываются отдельные люди и «группы интересов», тщательно маскирующие с помощью пропаганды свои личные интересы и доходы.
Традиционно методами вульгарной примышленной политики считаются следующие:
1) протекционизм (защита отечественного рынка от «разоряющей» отечественного производителя «агрессивной», «несправедливой» (и пр. яркие образы и определения) иностранной конкуренции через методы тарифного и нетарифного регулирования);
2) стимулирование экспорта (осуществляемое как с помощью прямого субсидирования, так и косвенным путем через регулирование курса национальной валюты, регулирование цен и пр.);
3) поддержка отдельных отраслей («точек» или «локомотивов» роста), а также предприятий и регионов, являющихся, с точки зрения государственных чиновников, наиболее перспективными («правильными);
4) использование государственного заказа (гарантированный сбыт продукции определенных предприятий).
Все эти методы, несмотря на красивые благие цели, имеют своей обратной стороной множество отрицательных моментов.
Так, протекционизм помимо снижения уровня и качества жизни (дороговизна и более низкий выбор импорта) ведет к снижению конкурентоспособности защищаемых отраслей, лишенных стимулов к инновациям и инвестициям, а также к росту издержек у компаний, вынужденных закупать у них продукцию.
Стимулирование экспорта приводит к деградации отраслей, работающих на внутренний рынок. Страна становится зависимой от ситуации на валютном рынке и перманентных соблазнов провести девальвацию (сделав таким образом, например, убыточный экспорт прибыльным).
Поддержка отдельных отраслей создает огромные возможности для коррупции. Однако даже если допустить, что к каждому чиновнику будет приставлен госконтролер или же все они будут кристально честными и идейными, всё равно остается вероятность совершения ошибки, поскольку, потратив сегодня энное количество десятков миллионов долларов в «прорывную», на первый взгляд, технологию, но не угадав, чиновник ничем не рискует. Только финансовые рынки и риски частных инвесторов эффективно финансируют новые исследования, инновации и технологии. Частный инвестор рискует своими деньгами (неважно, это одна акция в 1 долл. или миллион), а чем рискует чиновник Минпрома или Минэкономики?
Все перекосы промышленной политики можно наблюдать во всем, так сказать, их блеске на примере экономики Беларуси. Всё более набирающий силу протекционизм приводит к перманентному снижению уровня жизни. Лозунг «Купляйце беларускае!» претворяется в жизнь через рост фискальных и административных барьеров в осуществлении предпринимательской деятельности, рост таможенных тарифов, снижение ассортимента в белорусских магазинах и на рынках. При этом чем больше правительство защищает отечественный «Горизонт», тем хуже качество и конкурентоспособность его продукции. Одновременно растут затраты продавцов и цены для покупателей на иностранные аналоги.
Неэффективность защищаемых отраслей отлично видна на примере любого товара — от мясомолочной продукции до производства велосипедов. Так, от защиты «Белсолода» страдают все — от производителей пива до его потребителей. Этот же закон действует и с обратным эффектом. Например, продукция Барановичского «Бархіма» всячески защищается и продвигается (тут и госзаказ, и обязательные бюджетные закупки, субсидии, льготы, пошлины и т. д.), в то время как продукция парфюмерно-косметическая, видимо, в силу своей «незначимости», не защищается. Результат налицо — рынок растет, появляются новые брэнды, растет качество выпускаемой продукции.
Стимулирование экспорта ради экспорта также играет дурную шутку с финансами страны — от конфузов с сахаром (один раз продали сахара на российском рынке больше, чем произвели, теперь второй год расхлебываем) до экспорта сельскохозяйственной продукции, производство которой активно субсидируется своими же налогами (т.е. из своего кармана льготируем для сельского хозяйства цены на топливо, электроэнергию, отменяем налоги и пр., а потом экспортируем по ценам, которые конкурентоспособны только в силу своей искусственности). Давно подсчитано, что 80% сельскохозяйственной продукции можно не производить, причем сэкономленных в рамках страны денег хватит не только на импорт, но и на достойное пособие по безработице для сельских жителей (или кредиты на покупку техники, технологий, материалов и пр. для тех, кто хочет заниматься фермерством). Что касается промышленных товаров, то по-прежнему по количеству новых и инновационных товаров в своей структуре производства (и экспорта) Беларусь имеет показатели худшие, чем, например, в сырьевой России. В отсутствие инновационных и технологичных товаров прирастаем производством сырьевой (нефтяной и нефтехимической) продукции.
Про «точки роста» всё аналогично. У нас вообще точками роста выбрано почему-то сельское хозяйство и экспорт. В результате вроде растем, но по мере перехода на рыночные отношения с Россией качество и количество такого роста будут стремительно ухудшаться. Продажа конфет и тракторов скоро станет основным инструментом белорусской внешнеэкономической политики, а весь МИД, правительство и губернаторы будут безвылазно сидеть в России, пытаясь продать продукцию белорусских «локомотивов».
Несмотря на всю неэффективность методологии «точек роста» и импортозамещения, именно этим и собирается заниматься правительство. В его планах — поддержка строительства новых заводов, выпускающих потребительские товары, рост таможенных пошлин (например, на товары бытовой химии), налоговые льготы отдельным белорусским производителям (до 10% ВВП).
В то же время рыночные методы осуществления промышленной политики в Беларуси явно оставляют желать лучшего. Права собственности никак не закреплены, в судах с крупным преимуществом выигрывают госкомпании. Более того, собственность, даже иностранного инвестора, может быть легко экспроприирована с помощью «золотой акции», нахождения нарушений действующего законодательства и т. п. Про приватизационное законодательство и финансовый рынок можно вообще промолчать. Так же как и про политику привлечения иностранных инвесторов и качество корпоративного управления в стране, где корпорация фактически одна, с кодовым названием «Администрация президента».
Как хорошо пошутил один мой знакомый, скоро белорусские активы будут рассматриваться иностранными аудиторскими компаниями с понижающим коэффициентом — риски экспроприации или резкого изменения правил велики (выплата дивидендов только правительству, временное прекращение обязательств (например, по транзиту) и пр.), а прибыли от наличия таких активов всё равно минимальны. То есть тот же Газпром, всеми способами наращивающий свою капитализацию (рыночную стоимость активов) в случае с белорусской трубой приобрел, что называется, «обезьяну с гранатой» — никто не знает, что и когда она в следующий момент выкинет. Еще пару таких случаев — и по поводу массовой скупки российским капиталом белорусских активов можно не беспокоиться. Более того, Россия сама будет заинтересована в скорейшей интеграции Беларуси в систему международного и европейского права и корпоративного управления (культуры).
В результате что мы имеем на выходе? Сжимающуюся и исчезающую конкурентоспособность белорусской продукции, секрет чуда которой был в трансфертных ценах. Низкие цены на энергоносители и доставшийся в наследство от СССР промышленный потенциал позволяют производить какую-то добавленную стоимость. С помощью огромных перераспределительных процессов (более 50% всего, что производится в стране, перераспределяется через бюджет) создается видимость благополучия и движения вперед.
Однако время, как главный ресурс, стремительно исчезает. А значит, настанет момент для изменения качества и параметров проводимой в стране промышленной политики. Можно слезно или угрозами не выпрашивать у России несколько миллиардов долларов, можно не залазить в долги для поддержания существующего курса рубля. Можно увеличить пенсии и зарплаты. Для этого нужно лишь разобраться с неэффективными производителями и субсидиархами в собственной стране.