«Список Ламбсдорфа»-2: «Соцлагерь» уходит в отрыв

Действительно ли «Беларусь и Узбекистан самые коррумпированные страны в СНГ», что следует из отчета 2006 года о «восприятии коррупции» в странах мира, опубликованного недавно международной организацией Transparency International (TI)? Вопрос, согласитесь, риторический. Сколь бы ни обвиняли официальные Минск и Ташкент автора отчета, профессора Графа Ламбсдорфа из Пассауского университета (Бавария) в «идеологической ангажированности» и «заказном характере» его расчетов, годы жесткой, но вынужденно-половинчатой («Ах, эти золотые сталинские времена…») диктатуры дают о себе знать.

Но сегодня речь не о том. Прочитав предыдущую часть «коррупционной саги», автору позвонила и написала его приятельница, живущая ныне в Швеции. Она нисколько не хотела умалить размах коррупции в Беларуси и других постсоветских республиках, поскольку выросла и долгое время жила в СССР, и потому не понаслышке знает, как тут дело было раньше и как обстоит теперь. Однако у нее накопилось немало впечатлений от капиталистической реальности, которая, как и каждая реальность, конечно же, далека от совершенства. Автору ничего не оставалось, кроме как попросить приятельницу набраться терпения и дождаться продолжения «саги», на этот раз посвященного странам бывшего «социалистического лагеря».

Восток-Запад: О природе мздоимства

В Европе любят повторять поговорку: «случай делает вора». В качестве классического примера приводят момент массового отключения электричества в Канаде и США, случившегося не так давно: не очень-то надеющиеся на законопослушность своих сограждан американские власти ночью вывели на улицы десятки тысяч полицейских, которые призваны были предотвратить возможные эксцессы массовых грабежей, не говоря уж о других безобразиях… Воруют рядовые члены общества, так стоит ли ожидать, что из их рядов взойдут идеальные и морально чистые депутаты и министры?

Один из словарей творчески перевел поговорку на русский: «плохо не клади, вора в грех не вводи». С этой точки зрения государственная служба представляет собой вечно уязвимую мишень для различного рода казнокрадов и коррупционеров: возможность (и необходимость) ежечасно принимать решения о расходовании «общих» денег и распределении «общих» благ, предоставляемая государством своим чиновникам, постоянно вводит их в искушение воспользоваться служебным положением в корыстных целях. Радикальных выходов напрашивается два: либо создавать и довести до оруэлловского абсурда диктатуру сталинского типа (что также не решает проблему, воровали и при Сталине, хотя масштабы, конечно, несопоставимы, как несопоставим и уровень информированности о коррумпированности «тогда» и «теперь»), либо либерализировать режим, минимизируя государственное вмешательство в распределение благ.

С пессимистической точки зрения, коррупция неистребима. Посему вопрос ставится лишь так: до какой степени тому или иному типу общества, тому или иному народу удается эту стихию обуздать, выбрав меньшее из зол?

Социалистические страны Европы унаследовали от своего недавнего прошлого не самые хорошие традиции (см. табл. 1). Уже сам факт создания почти неприкасаемой партийно-бюрократической кастовой элиты, судьбу проворовавшихся представителей которой решали не правоохранительные органы и суд, но ее же, элиты, верхушка, — этот факт делал борьбу с коррупцией чистейшей воды профанацией. Избавиться от такого наследия, конечно же, нелегко. Специалисты отмечают, что «в 90-х годах прошлого столетия постсоциалистические страны продемонстрировали размах коррупции, сопоставимый с ситуацией в развивающихся странах. Часто возникала парадоксальная ситуация, когда одно и то же лицо одновременно занимало важные посты и в государственном, и в коммерческом секторах экономики; в результате многие чиновники злоупотребляли своим положением, даже не принимая взяток, а непосредственно защищая свои личные коммерческие интересы».

Но постепенно это положение изменялось к лучшему, особенно в странах центральноевропейского региона. Теперь здесь стало сложно заниматься таким «совместительством», даже если оно не носит столь демонстративного характера. Рецепт прост: в обществе образовались равновеликие политические группы, борются за власть, то есть за право формировать правительство; политики, находящиеся в оппозиции, зорко следят за каждым шагом своего более удачливого противника, малейшее коррупционное телодвижение которого грозит немедленным скандалом со всеми вытекающими последствиями. Взаимный контроль дополняется иными механизмами. Всегда наготове многочисленные СМИ, о степени независимости которых можно бесконечно вести дискуссии, но главное состоит в том, что они не зависят от государственных органов. Не говоря уж о том, что у полиции развязаны руки и она может осуществлять уголовное преследование любого государственного чиновника или бизнесмена, невзирая на ранги или былые заслуги. Независимость прокуратуры и суда является предметом гордости центральноевропейских стран. О степени этой независимости тоже можно спорить, но сама возможность подобной дискуссии внушает надежду на то, что общество движется в верном направлении.

Говорят, в балканских и азиатских государствах дела обстоят хуже. Вот, например, Азия: китайские взятки — повседневная неизбежность. Так считает большинство жителей Поднебесной, которые хотя бы раз в жизни имели с этим дело. Недавно об этом написала государственная газета China Youth Daily, сославшись на исследование, проведенное университетом Нангчай среди чиновников, работников фирм и других граждан. Примерно 94% респондентов считают, что взяточничество в предпринимательской сфере — обычная рутина, а 77% воспользовались бы этим средством для достижения своих целей. «Большинство людей полагают, что их бизнес вряд ли смог бы выжить, если они на это не пойдут», — отмечает China Youth Daily. «Взяточничество неофициально воспринимается как действенное маркетинговое средство и целебное снадобье, способствующее снижению болезненных трений между игроками на рынке и чиновниками. У государственных служащих сплошь и рядом встречается практика приема взяток при выдаче лицензий и сертификатов и во время инспекций», — сообщает китайская газета.

Всё это тем более странно, если вспомнить, что китайское законодательство славится своим исключительно жестким отношением к коррупционерам и взяточникам, которые конкретно ходят под расстрельной статьей, причем многие из них реально получают пулю в затылок, да не в «камерной» постановке белорусского Пищаловского замка, а на стадионах, при стечении огромного количества почтеннейшей публики… Что едва ли можно комментировать посредством русской пословицы «На миру и смерть красна». Вряд ли китайский УК в этом смысле в последние годы эволюционировал к либерализму; тем не менее не верится, что любовь к золотому тельцу уживается в китайских коррупционерах с презрением к физической смерти и спартанским условиям пребывания в тамошних местах лишения свободы (если всё же повезет уйти от расстрельной статьи). Надеждой же на то, что «органы» не поймают, тоже не проживешь.

Однако бизнес делать как-то надо. Вот он и делается по старинке: не подмажешь — не поедешь.

Европа: чешская специфика

Впрочем, Азия далека и достаточно экзотична; возьмем для наглядности то, что гражданам Беларуси ближе и понятнее. Скажем, Чехию. Министр внутренних дел этой страны Иван Лангер по случаю опубликования нового списка «Трэнспэрэнси Интернэшнл» высказал удовлетворение в связи с медленным, но уверенным движением Чехии в верхнюю часть таблицы восприятия коррупции. В этом году эту страну воспринимали как 46-ю, в прошлом — как 47-ю, в 2004-м году она была 51-й, а в 2003-м — 56-й.

Таблица 1. Постсоциалистические государства и некоторые «страны социалистической ориентации» в Индексе восприятия коррупции, ежегодно публикуемом «Трэнспэрэнси Интернэшнл»

«Список Ламбсдорфа» начал публиковаться в 1998 году; среди 85 государств Чехия тогда была 37-й. А Беларусь — 47-й. То есть разница между восприятием белорусского и чешского уровней коррупции была относительно невелика. Возможно, последующее снижение чешского рейтинга связано с тем, что росло и количество стран-участников; не исключено также, что, перефразируя товарища Сталина, по мере успешного строительства капитализма в Чехии росло сопротивление коррупционеров-«контрреволюционеров», однако факт остается фактом: в 1999 году ЧР уже 39-я, в 2000-м — 42-я, в 2001 году — 49-я, а в критическом 2002-м — 52-я.

Для сравнения интересно вспомнить «боевой путь» РБ: в 1998 г. белорусы были на 47-м месте, то есть где-то посередине между Данией и Камеруном; в 1999-м — на 58-м, но уже среди 99 стран, то есть началось движение «вниз по лестнице»; возглавляла «лестницу» всё та же Дания, а замыкал всё тот же старый добрый Камерун. 2000 год: Беларусь рвется вперед, занимает 43-е место из 90 возможных, она ближе к первым финнам, нежели к последним нигерийцам, и от «хваленых демократов-чехов» отстает лишь на одну-единственную позицию. В «забеге» 2001 года участвовала 91 страна, «победили» снова финны, а замыкающими шли бангладешцы; Беларусь по неизвестным автору причинам в список не попала. Ну, а год 2002-й можно по праву считать пиком белорусских антикоррупционных достижений: в ряду 102 государств (от Финляндии до Бангладеш, тут сюрпризов не было) мы заняли очень даже достойное 36-е место, между тем как чехи довольствовались лишь 52-й позицией. Годом позже (133 участника — опять же от Финляндии до Бангладеш) Беларусь всё еще крепко «висит на хвосте» у первой полусотни соперников, держит 53-е место и снова обходит чехов, которые оказались 56-ми. То есть борьба, как видите, шла серьезная, что еще раз убеждает в солидности методики расчетов господина Ламбсдорфа, поскольку вряд ли у «коварного Запада», который Ламбсдорфу якобы «заказывает музыку», были какие-либо иллюзии относительно сущности режима Лукашенко. В то же время присутствие Чехии в НАТО и фактически открытая для нее дверь в Евросоюз, казалось бы, должны были обеспечить стране стабильные «теплые места» в списках Transparency International. Но нет.

Потом приходит «год великого перелома» — 2004-й, когда в числе 146 стран (первая — Финляндия, последняя — Гаити) Беларусь перемещается уже где-то в середину списка, на 74-е место. 51-я же Чехия, хотя и находится в компании Суринама и Сальвадора, начинает свое медленное, но верное движение вверх. В 2005 г. Беларусь — 107-я из 159 стран; Чехия — 47-я. Впереди планеты всей — Исландия, позади — Чад. Ну и наконец «незабываемый 2006 год», когда финны вновь вырываются вперед, 163-я Гаити снова замыкает строй, Беларусь (151-е место) чрезвычайно опасно приближается к концу таблицы, а чехи «черепашьим шагом» передвигаются на ступень выше и оказываются 46-ми, как раз между Италией и Кувейтом.

«Пять в чешских на столе»

Рядовые чехи, конечно же, не прыгают от восторга при прочтении каждой новой «таблицы Ламбсдорфа». Они знают, что коррупция в стране существует и борьба с ней идет с переменным успехом. Иллюзий по поводу чистоплотности чиновников нет. Чехия — не Исландия, не Новая Зеландия, не Финляндия и не Дания.

Не так давно здесь разгорелся крупнейший скандал, связанный с приватизацией нефтехимического гиганта Unipetrol. Его купил польский концерн PKN Orlen. Почти сразу же после совершения сделки возникли подозрения в том, что польские купцы «дали на лапу» кому-то из чешских высокопоставленных лиц, которые принимали окончательное решение об условиях продажи. Польская прокуратура возбудила уголовное дело по подозрению в совершении коррупционного преступления. Сотрудники польских правоохранительных органов развили бурную деятельность, проведя лавину следственных действий. Были допрошены многие действующие и бывшие члены чешского правительства, в частности экс-премьер-министр Йиржи Пароубек.

Хотя в начале 2004 года, когда вопрос приватизации Unipetrol решался, Пароубек вообще не был еще членом правительства, оно было всё равно «его», социал-демократическое, а потому можно было допустить, что принималось решение о получении «нефтехимической» взятки тайным постановлением ЦК партии и планировалось эти деньги направить на покрытие расходов, связанных с парламентской избирательной кампанией. Однако ни сам Пароубек, ни польская сторона подобное развитие сюжета никак не комментировали. Между тем одним из главных подозреваемых по делу сегодня является Зденек Долежел, бывший начальник секретариата премьер-министра Пароубека, который прославился на всю страну фразой, оброненной в частной беседе с польским лоббистом Яцеком Спирой: «Переговоры состоятся, если на столе будут лежать пять в чешских…»

Широкая общественность немедленно «перевела» вторую часть фразы как предложение положить в карман Долежела пять миллионов чешских крон (примерно 250 тысяч долларов). Сам Долежел, естественно, всё отрицает, говорит о провокации (разговор был снят скрытой видеокамерой), и остается неясным, требовал ли он взятку, и если требовал, то куда планировал потом поместить деньги — в собственный карман или в кассу партии? Или и туда и сюда — по справедливости? Как бы то ни было, но Долежелу светит не менее 12 лет лишения свободы, если следствие докажет всё, что ему уже инкриминировало.

Круг собеседников-свидетелей, намеченных полицейскими-сотрудниками чешского управления по борьбе с коррупцией по просьбе их польских коллег, довольно широк. В списке — имена бывших премьер-министров Владимира Шпидлы, а Станислава Гросса, премьера нынешнего — Мирека Тополанека, экс-министров Зденека Шкромаха, Милана Урбана, Богуслава Соботки (социал-демократическая партия), Цирила Свободы (народная партия) и работников консультационной фирмы PricewaterhouseCoopers.

Поляки заинтересовались вопросом приватизации «Унипетрола» после того, как у них возникло подозрение, что сделка была «грязной», а польской фирме был нанесен крупный ущерб. Бывший менеджер PKN Orlen Кшиштоф Клузек утверждает, будто бы от лоббиста Спиры слышал о взятках на общую сумму 42 миллиона евро. Сам Спира отказался давать показания чешской полиции, а та, вместо того чтобы запереть его в камеру с подсадным ВИЧ-инфицированным параноиком, смогла только лишь… оштрафовать лоббиста на 2 тысячи долларов за нарушение чешского закона, который дает право отказаться от дачи показаний лишь родственникам обвиняемого да тем свидетелям, которые в результате дачи показаний сами могли бы стать обвиняемыми.

Дело это, как и всякое коррупционное дело, в котором речь идет о крупном куше, достаточно запутанное. Упомянутая интрига «Спира-Долежел» связана с якобы неудачной попыткой поляка основную сделку опротестовать и повернуть дело так, чтобы выгоды в следующем раунде приватизации получил чешский консорциум Seta. Долежел якобы требовал деньги за то, что порекомендует, чтобы компания Seta вернулась в приватизационную игру. Эта самая Seta в 2004 году пыталась участвовать в покупке в качестве чешского партнера польского концерна PKN Orlen.

Обстоятельства приватизации «Унипетрола» и коррупционные подозрения параллельно расследуют и чехи и поляки. Например, краковская прокуратура ведет это дело в связи с так называемой «топливной аферой» в Польше. Об «Унипетроле» идет речь и в отчете специальной комиссии польского парламента, согласно которому чешское государство могло за «Унипетрол» получить на 5,3 миллиарда крон (около 250 млн. долл.) больше, чем заплатил концерн PKN Orlen. Согласно материалам комиссии, Прага под влиянием мощного чешского нефтегиганта Agrofert якобы от более выгодного предложения отказалась. Однако чешское правительство и парламентская комиссия по расследованию утверждают, что условия приватизации в случае с «Унипетролом» были соблюдены.

Интересно, что более выгодное ценовое предложение было сделано казахской фирмой, которая якобы готова была заплатить за «Унипетрол» на пять миллиардов крон (примерно 227,3 миллиона долларов) больше, чем поляки. Члены правительства, которые голосовали за PKN Orlen, якобы не знали о казахском предложении. Утверждает это, например, бывший министр земледелия Чехии Ярослав Палас. Если б, говорит, знал, то руку бы в пользу поляков не поднял. Палас говорит, что информацию о казахском предложении министерство финансов должно было довести до сведения членов правительства.

Огонь по штабам

Политики Европы склонны видеть за коррупционными скандалами, которые вокруг них перманентно возникают, лишь интриги завистливых конкурентов, стремящихся подорвать их безукоризненный авторитет и прорваться к власти. Возможно, отчасти они правы. Но широкой общественности эти детали неинтересны. Она всегда недовольна своим уровнем жизни, и потому беспощадна в оценке грехов политиков. Результаты в борьбе с коррупцией среди высших руководителей государства простые люди воспринимают как тест на зрелость демократии. Им уже мало, чтобы кто-то из журналистов осмелился написать о ком-то из политиков, что у того рыльце в пушку. «Доведите дело до конца, до суда», — требуют они. Причем речь не идет о крови, которой плебс неизбежно жаждет, речь — об ответственности. Если политик виноват — пусть уходит в отставку и становится объектом уголовного расследования. А если оно подтвердит, что человек ни в чем не виновен, то пусть накажут журналиста, газету или политического конкурента, опубликовавших непроверенные (ложные) сведения.

В Чехии три месяца бушевал скандал вокруг бывшего социал-демократического премьер-министра Станислава Гросса. Тот несколько лет назад купил в Праге роскошную квартиру за 4 миллиона крон (190 тыс. долл.). Дотошные журналисты подсчитали, что около 900 тысяч крон на эту покупку Гросс взял… неизвестно где: не мог ни заработать, ни сэкономить. Спросили премьера, а он, кажется, был совершенно не готов к удовлетворению любопытства «щелкоперов». Стал путаться, вспоминать, придумывать… Чем больше проявляли назойливость журналисты, тем сложнее приходилось Гроссу. Возникли какие-то «родственники за рубежом», которые ему якобы дали взаймы. Версия не подтвердилась. Потом премьер «вспомнил», что деньги ему одолжил дядя, бывший офицер социалистической армии Чехословакии. Журналисты разыскали дядю, который не смог объяснить, откуда он эти деньги взял. После долгих препирательств из тумана выступила фигура бывшего журналиста (близкого друга пресс-секретаря премьера), который якобы эти деньги дал дяде под проценты. «Бумагомараки» не отставали, они попросили бывшего коллегу показать расписку, которую он от премьерова дяди получил. В конце концов расписка нашлась, и скандал начал было затухать, но газетчики расстарались и отыскали еще одно слабое место главы правительства: его жена, пока то да сё, занялась предпринимательством; ее подругой и компаньонкой по бизнесу стала дама, владеющая домом, в котором находится… бордель. Само по себе подозрительно, хотя еще и не криминал. Потом обнаружилось, что фирма жены премьера с помощью означенной подруги, «крышующей» публичный дом, получила кредит в 6 миллионов крон на покупку старого дома в Праге. Дом планировали отреставрировать и распродать по частям, получив прибыль, которая увеличила бы количество нулей в начальной стоимости недвижимости с шести до девяти.

Поднялся страшный шум, политические конкуренты Гросса не преминули удобным случаем воспользоваться, и в результате страна получила правительственный кризис. Премьер после долгих препирательств ушел в отставку, и вряд ли высказанные им сокровенные мысли о желании подать на зловредных журналистов в суд могут подсластить съеденную экс-правителем горькую пилюлю.

Хозяева и слуги

В отличие от нас, европейцы всерьез считают своих политиков и чиновников не могущественными ханами, захватившими территории по праву сильного (пусть даже этот захват был оформлен через всенародные выборы) и правящими здесь ввиду личной безальтернативности, подкрепленной силою бесчисленных верных нукеров за спиной, а всего лишь слугами народа, которые должны честно отрабатывать свою весьма высокую зарплату (премьер Чехии, например, получает в месяц тысяч 7 долларов, не считая разных выгод, привилегий и льгот) и быть примером бескорыстного служения закону. Хозяевам же нужно следить за тем, как слуги исполняют свои обязанности. И немедленно указывать им на дверь, ежели заметят, что слуги потихоньку таскают из комода хозяйское фамильное серебро.

При этом наши бывшие «братья по европейскому соцлагерю» не собираются снижать планку своих требований. Скорее, наоборот. Они не хотят впустую тешить свое самолюбие тем, что ситуация с коррупцией у них несколько лучше, чем в постсоветских республиках. Чехам, например, мало того, что они в результате «смешных» (с точки зрения постсоветского человека) претензий добились отставки премьера, — они теперь хотят, чтоб всё было… ну, хотя бы как в Бельгии лет десять назад. Там в связи с заказом на поставку вертолетов ценой в миллиарды долларов была раскрыта коррупционная сеть, опутавшая многие руководящие кабинеты. Скандал продолжался несколько лет и уничтожил карьеры нескольких министров и председателей политических партий, некоторые деятели отправились в тюрьму. Оставить свой пост вынужден был и тогдашний шеф НАТО Вилли Клас, который до того являлся бельгийским министром экономики и о возможной коррупции, очевидно, «лишь догадывался». Довести дело до конца удалось только благодаря последовательности и принципиальности журналистов и судьи Вероники Анци.

Бельгия, сотрясенная до основания, впрочем, быстро оправилась от удара и сегодня живет той жизнью, которую заслуживает. Повторяю, речь не о банальной жажде чьей-либо «крови», а всего лишь о соблюдении закона. «Дайте нам одну судью Анци, и мы наведем в стране порядок», — пишут в чешских газетах.

Сама по себе демократия не означает победу над коррупцией. Она лишь способствует ее постоянному ограничению. Это и есть та самая щука, которая не дает карасю привольно дремать. Никакой другой быть просто не может. Если, конечно, считать себя частью Европы, а не продолжением Китая, где коррупционеров принародно и показательно расстреливают, но даже азиатская жестокость коммунистического режима не может одолеть низменные человеческие инстинкты.