Можно ли — посредством системы упорядоченных высказываний — прийти к строгому выводу о неизбежности третьего срока (например, г-на Лукашенко)? И невозможности четвертого? О том, что даже если мы наблюдаем нечто четвертое, то это не более чем призрак чего-то третьего. Я думаю, что… Я думаю, что да.
1. Миф, согласно Ролану Барту, — это символическая система, паразитирующая на другой символической системе. Миф, следовательно, не существует сам по себе. И коль скоро миф ведет паразитарный образ при чем-то от мифа, в общем, отличном, то следовало бы сделать вывод о том, что его жизненный цикл связан с жизненным циклом этого чего-то. Обдумывал ли Барт свои мифологики не с точки зрения логики мифа, но в перспективе логики его темпоральности? Оставим этот вопрос специалистам.
2. Назовем фактуальной такую символическую систему, которая не является паразитарной. Подобная система — является ли она системой «биологической», «физиологической», «психологической», «экономической» или «политической», — впрочем, вынуждена паразитировать на «фактах». Если, разумеется, предположить, что гипотезу «фактуальности» мы каким-либо образом сможем когда-нибудь фактами подпереть.
2.1. Если же присмотреться, то «факты» становятся фактами благодаря тому, что оказываются вписанными в определенную символическую систему, в то время как система существует во многом благодаря присутствию ею же «замеченных» фактов. И поскольку неизвестно, кто из этих двоих является, в строгом смысле, паразитом, мы и говорим о «фактуальной» системе. Миф же таковой не является.
2.1.1. Если исходить из вышесказанного, то очевидно, что сложно — если вообще возможно — установить таможенную границу между фактами и артефактами. Но в случае со структурализмом (а структуралистскими сегодня являются все более или менее строгие науки — скажем, экономика) так и получается: модель объекта суть то, что оставалось невидимым или, если угодно, неинтеллигибильным в самом моделируемом объекте. Короче, «факты», которыми оперирует «структуральный человек» (если воспользоваться выражением Барта) — это всегда одновременно артефакты.
2.2. Так, например, может существовать «факт» подвига конкретного героя — благодаря наличию правил «героики» и символической системы, сконденсированной вокруг этого правила. Но может существовать миф героики, с измерением которого мы сталкиваемся непосредственно, когда, например, пытаемся произнести: «шестижды герой Советского Союза». Существует определенная логика символической системы, из которой миф по возможности извлекает свою выгоду: можно совершить подвиг один раз, можно повторить его, можно совершить подвиг, т. е. нечто экстраординарное, три раза. Но не следует совершать подвиг четвертый раз, ибо подобный образ поведения становится дурной привычкой, т. е. чем-то прямо противоположным себе самому. «Четырежды герой» — это короткое замыкание, мало влияющее на ту или иную символическую систему, равно как и на «факты», ею производимые, но смертельно опасное для мифа.
2.4. Некоторые люди, сделав акцент на фонетике, попались на удочку благозвучия: «четырежды герой» или «четырежды чемпион» звучит лучше, чем «пятижды», но суть от этого не меняется. «Четырежды героев» или же поэтов-героизаторов героев мы подозреваем в маразме. В данном случае миф становится сам собой и по этой причине умирает (см. п. 1).
3. Существуют, впрочем, мифы мертвые и мифы живые. Последние связаны с процессом мифотворчества, хотя мы отличаем одни от других по простому признаку: в мертвые мифы мы не верим, живым же подвержены, поскольку не замечаем их. Лучший способ убить миф — опознать в нем миф.
3.1. «Четырежды герой» — это мертвый миф о подвигах. Такой же, как, скажем, мифы об Ахилле или Геркулесе, героях, сделавших подвиг образом жизни. Но этот миф был живым в эпоху, когда боги «в самом деле» существовали. И полубоги тоже.
4. Бывшие однокашники предпочитают не организовывать 30-летних юбилеев «окончания». 10-летний юбилей — это констатация утраты иллюзий. Повторный юбилей — лишь пассивное подтверждение этой констатации: привычные связи разорваны, истории развиваются по различным траекториям, и схождение их не гарантировано ни мифом о студенческом братстве, ни мифом о силе интеллектуального капитала (диплома). В частности, к вопросу о российско-белорусской интеграции, которой, если я не ошибаюсь, уже более 10 лет. Или вот же: в позапрошлом году мы могли отпраздновать 10-летний юбилей соглашения на о. Корфу, в соответствии с которым резко улучшались транзитные позиции нашей страны. Хотя следует отдать должно должное агитпропу: он верен своему стилю и посему некоторых дат предпочитает не замечать.
4.1. Человеческая история мерит себя столетиями, история планеты — периодами и эпохами (палеолит, эпоха бронзы и пр.). Кому же достались тысячелетия? — Разумеется, вечности. Именно она, вечность, мерит себя «промежуточными» мерилами — тысячелетиями. Наступления Вечного Царства люди ждали тысячу лет, потом еще тысячу… но, похоже, никто не собирается ждать третью тысячу лет: в такой временной дыре может сгинуть всякая цивилизация. Более тонкое наблюдение позволит сделать вывод о том, что пресловутый millennium был лишь пассивным подтверждением: человечество в действительности ждало чего угодно (скажем, массового безумия компьютеров), но не Христова пришествия. Нельзя ждать дважды. Проницательный мэтр подозрения Фридрих Ницше, разумеется, подозревал и это.
4.2. Два среднестатистических президентских срока — чаще всего две процедуры «верификации» внутри десятилетия — срок достаточный для уяснения того, что золотой век при данном правителе не наступит. То обстоятельство, что американцы ужали этот срок до «двух по четыре», выдает в этих деятельных оптимистах просвещенных скептиков.
5. Сколько может просуществовать миф о «сохранении промышленности»? Мое предположение состоит в том, что длительность его жизни находится в промежутке между 10 и 15 годами — именно этот срок он способен паразитировать на «базовой модели». Когда г-н Кондратьев строил знаменитую теорию «длинных циклов в экономике», он исходил из презумпции циклов устаревания базовых моделей (машин, машин для производства машин и т. д.), т. е. таких моделей, которые «устаревают» из-за насыщения рынка различными их вариациями и версиями. Из-за этого насыщения, или, лучше сказать, пресыщения, и наступает экономический спад. Пресыщение — вспомним СССР — это аналог дефицита. Далее требуются принципиально новые модели, созданные на базе принципиально новых фундаментальных разработок, — и мифом здесь не поможешь. Короче говоря, можно «сохранять промышленность» 10 лет, в пределе — 15 лет, по истечении же этого срока «сохранение» очевидным для всех (без исключения) образом становится собственной противоположностью. (В скобках заметим, что белорусские «базовые модели» были созданы за 15 лет до того, как прошло еще 15 лет после того.)
5.1. Хотя отношения мифов и «фактов» (т.е. фактов или же артефактов) опосредованы фактуальными символическими системами, миф без «факта» умирает. Следовательно, первый паразитирует на втором. В ситуации, когда промышленность морально, а зачастую просто физически устарела, миф о ее «сохранении» не живет долго. Даже если он всячески пытается забыть о том, что умер.
6. Символическая система, принципиально не связанная с «фактами», не является фактуальной, и, следовательно, миф на ней не может паразитировать. Порвав с «фактами» (т.е. своего рода процедурами верификации), пифагорейская математика вышла из-под покровительства мифа. Последний, разумеется, любит жонглировать цифрами и данными (а также деньгами), но присмотритесь внимательнее: он их опасается. Таким же образом особо заслуженная дива — а таких в наших землях немало — со страхом и трепетом обозревает историю своего успеха.
6.1. Нельзя сказать, что миф, в строгом смысле, умирает, когда порывает с «фактом». Точнее было бы сказать: миф убивает «факт», съедает его. То обстоятельство, что чаще всего миф расправляется с «фактами» до того, как последние расправятся с ним, нередко позволяет ему не замечать себя в себе самом, то есть не помнить о собственной смерти. Мы можем вспомнить о том, как миф о российско-белорусской интеграции похоронил саму интеграцию, и уж, конечно, не следует забывать о том, что миф об интеграции по-прежнему не желает помнить об этом.
6.2. Пятилетние циклы «развития» — излюбленный способ пропаганды вынести математическую символику на безопасную орбиту. Так всякий пятилетний цикл начинает восприниматься по аналогии с предыдущим, и собственно различия состоят в количественных показателях улучшения качества жизни. В этом приеме мы распознаем известный платонический жест, состоящий в попытке оседлать время. Жест, способный принести лишь временные плоды.
6.3. Хорошо известно, что продолжительность жизни многих «вечных» обществ равна продолжительности жизни их лидеров. Уже этого достаточно, чтобы возрадоваться тому, что человек не вечен.
7. Жизнь мифа состоит из трех периодов: первого, второго и третьего. Или, если хотите, — начала, середины и конца. Лишь в исключительно редких случаях он достигает конца, миновав середину.
7.1. Третья попытка всегда неизбежна: миф не способен удержаться от соблазна проверить собственную несостоятельность, отчетливо проявившуюся уже на уровне второй попытки. Или, если угодно, второго цикла. По этой причине третья навигация Лукашенко была предсказуема задолго до того, как ее начали предсказывать. Вместе с тем эта навигация неизбежно должна утвердить нас в разочаровании периода второй навигации.
7.2. Таким же образом, ожидая премьеры второго издания «Матрицы», «Миссия невыполнима», «Пиратов Карибского моря», «Шрека» и т. д., мы в глубине души убеждены, что «второе» окажется хуже «первого» — если, разумеется, не будет подвержено радикальному пересмотру. Во «втором» утрачена загадка «первого», хотя, быть может, и превзойден его технологический (в самом широком смысле) уровень (Жан Бодрийяр, посмотрев вторую «Матрицу», был разочарован настолько, что стал ругать первую). В «третьем» развито и использовано всё — и по этой причине всё утрачено, убито, потеряно и съедено. Миф разработан и, следовательно, мертв.
7.3. Но: не пытайтесь убедить того, кто видел первые две части того или иного кинофильма — взять, к примеру, «Терминатор», отказаться посмотреть третью. Он всё равно ее посмотрит и всё равно утвердится в мысли: «третье» хуже «второго». Примерно по той же причине едва ли следовало убеждать народ не выбирать Лукашенко в третий раз. Народ просто жаждал утвердиться в своих подозрениях: окончательно спёкся? Ни величия, ни загадки, ни разгадки, ни миссии, ни глобального плана. Спёкся.
7.4. Задумывая трилогию, профессиональный литератор примеряется к роли убийцы: он думает о том, как убьет своих героев. Если литератор не готов к убийству, он ограничивается двумя книгами, причем во второй хоронят не героя, но его, так сказать, жизненные перспективы. Почему д’Артаньян мертв, а Остап Бендер жив? Потому что — я настаиваю — различие между двумя и тремя книгами фундаментально.
7.5. Сериал вовсе не мифологичен, сериал «реалистичен», его пределом выступает реалити-шоу. Серия автономных приключений также не мифологична: она амифологична, поскольку, питаясь мифом, возвращает нас к исходной «фактуальности» жизни, к здравому смыслу.
8. В некотором смысле третья попытка всегда последняя. Высокие цивилизации стремятся не доводить дело до конца, поэтому, например, в западной демократии третья попытка отсутствует как легальная и одновременно легитимная возможность.
9. «2007» ничего не означает.