Охрана историко-культурного (в том числе и архитектурного) наследия — безусловная прерогатива всякого уважающего себя государства. Принципы и подходы в этом непростом деле вырабатывались человечеством в муках на протяжении веков, пока не оформились в целый ряд хартий. Последние имеют целью рекомендовать различным правительствам, как наилучшим образом сохранить для потомков свои собственные архитектурные и археологические памятники, ландшафтные территории, предметы и объекты искусства.
Впервые базовые принципы ответственности людей и стран за всемирно-историческое наследие были высказаны в Афинской хартии 1931 г. В 1964 г. принята так называемая Венецианская хартия, когда стало очевидно, что последствия Второй мировой войны катастрофически сказываются на всемирном историческом наследии. Необходимость охраны и сохранения историко-культурных памятников человечества подтвердила Конвенция Генеральной конференции ООН в Париже 1972 г. и Вашингтонская хартия 1987 г. об охране исторических городов. Все эти документы наполнены чувством ответственности за прошлое и будущее человечества: «Содержащие послания из прошлого исторические памятники, созданные поколениями людей, до сегодняшнего дня остаются живыми свидетелями их древних традиций. Люди всё более и более осознают единство человеческих ценностей и рассматривают древние памятники как общее наследство. Признана общая ответственность за их сохранение для будущих поколений. Наш долг — передать памятники в их полном богатстве и аутентичности» (Венецианская хартия, 1964 г.).
4 марта 1917 г. А. Горький, А. Бенуа, М. В. Добужинский, К. С. Петров-Водкин, Н. К. Рерих, И. А. Фомин, Ф. И. Шаляпин и А. Неклюдов написали и опубликовали обращение к народу: «Граждане! Старые хозяева ушли, после них осталось огромное наследство. Теперь оно принадлежит народу. Граждане, берегите это наследство, берегите дворцы, они станут дворцами вашего всенародного искусства, берегите картины, статуи, здания — это воплощение духовной силы вашей и ваших предков…» Несмотря на это, а также письмо А. Луначарского в октябре 1917 г., обращённое всё к тому же народу — «Берегите народное достояние» — и последующие постановления революционных комитетов и СНК, хорошо известно, к чему привела словесная забота об историко-культурном наследии. Усадьбы были съедены «красным петухом», церкви взорваны, архивы и музеи разграблены и проданы. Даже то, что ещё мало-мальски оставалось после Второй мировой войны, особенно на белорусской земле, было безжалостно уничтожено.
Дотошному туристу, посещающему наши города, очень сложно объяснить, почему два десятка в ряд посаженных деревьев называются усадьбой, а высящийся над местностью голый холм — замком. Почему одной из самых популярных мемориальных табличек является табличка с надписью: «На этом месте стоял…». Видимо, в расчёте на богатое и незакомплексованное воображение туриста. Рассказы о богатейших коллекциях Сапегов, Хрептовичей, Румянцевых, Гуттен-Чапских и Радзивиллов воспринимаются не иначе как увлекательные сказки, сродни сокровищам Моргана и Флинта. И только человек знающий с грустью прогуливается по залам старых мастеров в Эрмитаже и по знаменитому Летнему саду, представляет, как когда-то многое из картин и скульптур стояло и висело в Несвиже, Ружанах и Деречине.
После 1991 г. надежд на реституцию историко-культурных ценностей у нас практически не осталось. К примеру, в 1993 г., заручившись поддержкой академика Д. С. Лихачёва, известным режиссёром В. Шевелевичем и автором настоящей публикации была предпринята попытка вернуть из запасников Русского музея в Санкт-Петербурге икону, принадлежавшую Евфросинии Полоцкой. Так называемую «Одигитрию Эфесскую». Музей и Министерство культуры России были готовы сделать этот шаг. Почему не случилось? Просто большой чиновник в нашем правительстве не нашёл в течение полугода времени поставить свою подпись под составленным нами письмом и отослать в инстанции по приложенным адресам.
Во всех законах со времен СССР главным гарантом сохранения памятников у нас является государство. Но если в 70-х гг. в памятниках истории и культуры были «воплощены выдающиеся события Великой Октябрьской социалистической революции, гражданской и Великой Отечественной войн, трудовые подвиги рабочего класса, колхозного крестьянства и интеллигенции, братская дружба народов нашей страны, героическая борьба советского народа за построение социализма и коммунизма», то в современном: «Гiсторыка-культурная спадчына — сукупнасць найбольш адметных вынiкаў i сведчанняў гiстарычнага, культурнага i духоўнага развiцця народа Беларусi, увасобленых у гiсторыка-культурных каштоўнасцях». И гарантом по-прежнему является государство, воплощённое в первую очередь в первом своём лице (Закон об охране историко-культурного наследия… Гл. 2, ст. 6, 7).
При Министерстве культуры существует специальное подразделение по охране этого самого наследия, «пониженное», правда, в статусе за последние 10 лет от уровня инспекции и комитета до простого управления, существует специальная общественная Рада. Обе действуют, кстати, достаточно активно: рассматривают и утверждают, согласовывают проекты, касающиеся реставрации памятников архитектуры, безусловно, на основании научных изысканий и разработок. И всё, казалось бы, как говорят, «под контролем»…
Но вот незадача. В конце 80-х — начале 90-х гг. в Минске, в Верхнем городе и особенно в Троицком предместье, проходит необычная реставрация: сохранившиеся здания XVIII–XIX вв. сносятся подчистую. На их месте из новых материалов, часто и в новых формах строятся новые дома. Через некоторое время на них вешают не менее странные таблички: «Историко-культурная ценность. Охраняется государством». Во время реставрации полоцкого Спасо-Преображенского монастыря приезжий из России художник-богомаз на утвержденном проекте надвратной звонницы карандашом рисует «луковицу» вместо известного по дореволюционным рисункам и фотографиям барочного купола. Аргумент простой: «Не православно». И «луковицу» строят. В такой же манере, вопреки международным принципам реставрации, в «сказочный теремок» превращаются остатки витебской Благовещенской церкви XII века. При виде её в таком «реставрированном» виде у сотрудников архитектурно-археологического отдела Эрмитажа, как говорят, «мову адняло». Вот бы остановиться и задуматься, пригласить международных экспертов! Ан нет…
В конце прошлого — начале текущего года взорам изумлённой публики предстала башня замка в Несвиже, где традиционный, известный по всем рисункам и фотографиям барочный купол предстал в виде неописуемо уродливой «каракатицы». Каким образом он там появился, никто толком объяснить не смог. Говорят, художественная фантазия главного архитектора проекта, который таковым, кстати, уже не является. Известный архитектор А. Сардаров в статье «Утерянная греза» («Архитектура и строительство» № 1, 2006 г.) назвал это потерей целостности архитектурного ансамбля, эстетики и красоты сооружения, разорванной органической связью с историей.
В течение года в центре Минска глазам изумлённой публики предстал ещё один образец «искусной» реставрации на пересечении ул. Немига и Торговая. Исторический дом, занесенный в списки историко-культурных ценностей под первым номером вместе с комплексом построек Верхнего города, был безжалостно снесен. Несмотря на все заверения в аутентичном восстановлении здания, то, что можно наблюдать сейчас, скорее напоминает богатый коттедж в «пыжиковом» районе, чем стоявшее ранее историческое здание. К тому же рядом будет строиться «Духовный центр», архитектура которого и близко не напомнит о существовавшем здесь районе старого Минска. Аналогично предполагается «восстанавливать» застройку ул. Торговой, квартал между ул. Комсомольской и Городским Валом. В тревожном ожидании реставрации гродненская Коложа.
Одним из «изысканных» способов утилизации историко-культурного наследия у нас является проведение государственных праздников в городах. Коллега-архитектор как-то назвал всем известные «Дожинки» способом уничтожения исторических центров наших городов и местечек. И правда, снесенный в 2002 г. в Полоцке на ул. Стрелецкой исторический дом, только потому что кому-то из руководства города показалось, что он будет мешать приземлению вертолёта, был первой ласточкой. Далее всё пошло практически по одной схеме во всех городах: сносы, перестройки, перекраски, укладка безликой тротуарной плитки вместо исторической «бруковки» и т. д. Города стали как близнецы, неповторимый дух и шарм каждого невероятным образом улетучился, превращая их в современные клоны. Правда, простым обывателям этих городов такая «красота» и чистота в большинстве своём нравится. Как известно, в больницах, где средняя температура пациентов 36,6, тоже чисто.
Ярким последним примером отечественного подхода к реставрации архитектурных памятников является Бобруйская крепость. Простояв 200 лет именно как крепость, она, сама того не желая, станет ледовым дворцом в стиле хайтек. Почему не музеем? Да потому что государственное финансирование музеев, по понятной причине, не идёт ни в какое сравнение с финансированием ледовых дворцов. Странно, почему не додумались до подобного решения литовцы, разместив в аналогичной крепости в Клайпеде Музей моря?
Когда-то в средине 70-х искусствовед и археолог З. Позняк увлекательно рассказывал об эстетическом восприятии человеком своего жизненного городского пространства, где замощённые камнем мозаичные улицы заставляли активно работать человеческое воображение, а шпили и кресты церквей — поднимать взоры к небу, задумываясь о вечном. В современном «дожиночном» пространстве голый асфальт и однообразная плитка не вызывают никаких чувств. Взгляд упирается в одну стену, а за ней и во вторую, на месте которой когда-то стоял храм. Вместо восстановления исторических объёмов и исторического пространства идёт активное разрушение того немногого, что еще осталось. Настоящие памятники сносятся, а новоделы из бетона называют памятниками.
Как известно, египетские пирамиды ещё во времена фараонов сильно пострадали во время землетрясения. Часть каменных блоков и каменная облицовка осыпались. Если бы, не дай Бог, они стояли на белорусской земле, то что-то подсказывает, что при реставрации из рассыпанных блоков наши специалисты могли бы собрать куб и облицевать его плиткой завода «Керамин». Упорно называли бы это памятником ушедшей тысячелетия назад культуры, а для неверующих повесили бы табличку: «Охраняется государством». С государством кто будет спорить?
Согласно принципам ЮНЕСКО, статус исторической ценности приобретает любой объект, перешагнувший 100-летний рубеж. При этом он должен обладать исключительными, только ему присущими эстетическими, культурными, архитектурными и иными качествами в мировом либо национальном масштабе.
Учитывая, что 100 лет назад у наших предков не было типовых проектов, как и не было программы «каждому советскому человеку — отдельное жильё», у нас ещё сохранилось огромное множество культурных ценностей и памятников. Их бы трепетно беречь и восстанавливать. Однако между архитектурными институтами и строительными компаниями, похоже, идёт соревнование, кто первым «вопрёт» своё новое творение в исторический центр какого-нибудь города или памятника. Очень сомнительно, что подобные реставраторы-зодчие, войдут в историю фидиями и кваренгами. А вот славу геростратов заслужить вполне могут.