Что и говорить, — хорошо, когда вам комфортно. Комфорт — и все ради комфорта; настоящий культ комфорта. Больше не действует этот принцип: «С милым рай и в шалаше». С «милым» рай — только во дворце; и «милый» — это тот, кто обитает в дворце. Теперь понятие «счастья» неотделимо от понятия «комфорт». Ну, а сам комфорт соотносится с требованием «стандарта». Что соответствует «стандарту», то «признано» и — «комфортно». И это тоже удобно, не так ли? Беда лишь в том, что «стандарт» у власти один, а у ее оппонентов — другой; для администрации данной организации он видится вот таким, а для рядовых служащих — несколько и даже существенно иным.
Но как бы там ни было, само требование комфортности действует и в отношении индивидуального, и в отношении общественного сознания. Неприятное, тревожащее, ставящее в тупик, обременяющее и т. п. — выдавливается из сознания, вытесняется на обочину, берется в скобки; тут действует своя собственная специфическая «редукция». И при этом весьма часто происходит подспудная, незамечаемая (или, напротив, бросающаяся в глаза; когда как) — подмена идеалов идолами. Все меньше идеалов — все больше идолов.
Вот и с политической корректностью примерно так же. Из определенного идеала политической жизни она превратилась в своеобразного идола. Этот идол тем не менее прекрасно уживается с образчиками законченного политического хамства. И вот в то время, когда требуется нелицеприятное моральное суждение, называющее данную вещь ее действительным именем, на сцене непременно появляется требование «политической корректности», заставляющее нас лукавить, умалчивать, изворачиваться и, в конце концов, лгать с видом «праведности» и блеском «честности» в глазах. Мы даже приобретаем капитал «ответственных» людей с «взвешенными суждениями».
Паскаль говорил о разности «логики сердца» и «логики рассудка». Сегодня ими легко жонглируют; набили, как говорится руку, в умении расчетливо и цинично, в зависимости от требований конъюнктуры, переходить от одной к другой и наоборот. Кто у нас сегодня самый большой «прагматик»? — Тот же, кто у нас и самый большой радетель «искреннего сердца». Но заметим: когда говорят о «своих», то обычно используют «логику сердца». А вот когда говорят о «чужих», то сразу же переходят обычно к «сухой логике рассудка». Хотя все опять же зависит от конъюнктуры. Это и заставляет говорить и лицемерии «политической корректности».
Впрочем, нынешним обществам вообще присуща моральная шизофрения (Пьер Росанвайон): они безуспешно пытаются «соединить сострадание перед лицом нищеты и яростную защиту приобретенных выгод» (Эд.Маленво). Их «справедливость» остается избирательной и корпоративной. В изнанке этой «политической корректности» скрыта логика двойных стандартов. А не используется ли здесь по-своему и известная «дилемма заключенных»? Можно ведь ее и обернуть: ты скажешь — и будешь виновным, так что лучше промолчать, не свидетельствовать; ты скажешь — а твой товарищ промолчит, не засвидетельствует, и ты провалишься. Эта «политическая корректность» вообще покоится не на принципе солидарности, а на двух основаниях: собственная выгода — и взаимозависимость. Вопрос стоит так: как извлечь наибольшую выгоду для себя (для «своих») в условиях фактической взаимозависимости (или созависимости)?
Поэтому переход от этой последней к действительной солидарности — стратегическая задача. Задача, которая стоит и на личностном, и на национальном, и на международном уровнях. Так что можно говорить не только об этике солидарности, но и об экономике солидарности и даже политике солидарности. Но что такое солидарность, которую мы здесь имеем в виду? — Она реализована только там, где соединяются требования общего блага и частного интереса; где есть и самопожертвование, и обретение; и самоограничение, и щедрость дара. И если эта солидарность ограничена только ближними, своими и не учитывает «дальних», то она сама оказывается видом коллективного эгоизма (который намного страшнее индивидуального).
Все это требует и переосмысления и роли государства. Какое, собственно, государство мы хотим и должны завещать нашим детям? Все того же уродливо модифицированного «советского выкормыша»? Нам нужно государство, основанное не на культуре попечительства и водительства, а на культуре включенности и ответственности. Очевидна несовместимость государственного патернализма (требующего государственного администрирования и всеобщего контроля) — и принципа субсидиарности, обязывающего государство не вмешиваться в инициативу тех отдельных личностей или групп, которые желают свои проблемы решать собственными силами и средствами. Не единомыслие государственной Идеологии, а солидарность этически ответственных и политически зрелых граждан.
Да, но где их взять? — Знаете, классические школы, основанные на линейной модели мышления, всегда утверждали: чтобы действовать по-другому, нужно сначала научиться видеть мир по-другому. В противоречии с этим стратегический подход утверждает: если хочешь увидеть по-другому и самого себя, и других, научись действовать. Значит, «взять» — в самом действии, политическом действии. Вообще политика — это как бы «вращение» в четырех основных «параметрах»: политика как искусство возможного; нет, скорее даже как искусство «невозможного» (более утонченная и соблазняющая политика); сама «возможность» невозможного (как истинное основание всякой радикальной политики; только она, таким образом, и открывает «двери» непроницаемой иначе стены); наконец, «невозможность возможного» (для вас это возможно? но вы ошибаетесь, мы сделаем это для вас невозможным).
Как бы там ни было, надо подчеркивать не только ответственность управляющих, но и самих управляемых; и не перед управляющими, а за само Управление. (Управление через открытость — а не через «секретность»). Иначе государство неизбежно становится паразитическим; оно оказывается инструментом на службе привилегированных политических и финансовых групп, у которых нет ни сознания, ни ясного видения общего блага, ни, следовательно, воли к нему.
Порочный круг: одержимость контролем — путаность и усложненность бюрократической отчетности (т.е. ее полнейшая неэффективность) — система патронажа — система привилегий — время от времени появляющийся козел отпущения — одержимость контролем — … В этом порочном кругу (или в чем-то похожем) и вращается нынешняя «политическая корректность»; уже не идеал, еще не реальность, но — идол.
Впрочем, это также и важный симптом. Вопли о «политической корректности» говорят о такой степени политического, идеологического, государственно-бюрократического неблагополучия, которая заставляет взывать к тому, с чем сами призывающие никогда не считались. Так что наша политическая корректность обязывает нас не быть чересчур уж корректными с самой «политической корректностью».